— Не забыть узнать у Хелен степень того утонченного наказания, которому подвергла меня дражайшая жена на прошлой неделе. У меня все тело свело от предвкушения, — сообщил Дуглас.

— Клянусь, это восхитительно! — обрадовался Райдер. — Я очень рад, что мы поближе познакомились, Спенсер. Сомневаюсь, что сейчас кто-нибудь из нас способен сосредоточиться на чем-то серьезном, но, может, расскажете о лампе, пока не вернулись дамы с горящими глазами и готовые к бою?

— Так ей не терпится увидеть меня беспомощным, вот как? — пробормотал Дуглас, скрестив руки на груди и, глядя в пустоту.

— Прежде чем перейти к лампе, — предложил Спенсер, — позвольте мне привести несколько примеров дисциплинарной системы Хелен.

— Обязательно! — воскликнул Дуглас. — А я расскажу, с чем столкнулся в прошлую субботу.

— Каким неожиданным удовольствием обернулся этот визит! — добавил Райдер, залпом допив давно остывший чай. Спенсер неожиданно нахмурился:

— Только что вспомнил! Нужно продумать детали бала в честь нашей помолвки. Пригласить весь Лондон.

— Обязательно займемся этим, — пообещал Райдер. — Но сначала о наказаниях.

В ночь накануне бала имя Джерарда Йорка было у всех на устах. Старая сплетня вновь занимала умы общества. Новые слухи будоражили свет.

Гостиная лорда Бичема с утра до вечера гудела голосами. Всем хотелось побольше узнать о Джерарде Йорке, магической лампе и убийстве преподобного Матерса. Любопытных в основном интересовала именно лампа: миф, очаровательная легенда, к сожалению, не имеющая под собой оснований. Нет, свиток ничем не помог, повторяли Хелен и Бичем снова и снова.

Желающие получить награду в пятьдесят фунтов за сведения о Джерарде валили валом, но еще больше было тех, кто жаждал огрести денежки за информацию об убийстве преподобного Матерса. Сталкиваясь с подобными индивидами, Хелен старалась не дышать, уж очень несло от этих молодцев самого подозрительного вида: шляпы надвинуты на глаза, за поясами грязных штанов — устрашающего вида ножи. Плайни Бландер, секретарь лорда Бичема, целыми днями трудился, допрашивая претендентов на обещанное богатство.

Наступила полночь, и пришлось признать, что за прошедшие три дня они не получили никаких убедительных доказательств. Очевидно, ни одна из темных личностей, клявшихся, будто Джерарда Йорка недавно видели в гостинице «Белая лошадь» неподалеку от Гринвича, не стоила доверия. Убийца несчастного Матерса также не был найден. Нужно отдать должное Бландеру: никто лучше его не видел насквозь лгунов, мошенников и всякое отребье.

Кроме того, весь Лондон судачил о волшебной лампе, в которую, правда, никто не верил. Зато лучшей темы для застольных бесед было не найти, тем более что в поисках участвовал сам лорд Бичем, человек надменный, но очень умный, который не стал бы заниматься пустяками. Столичные жители были крайне довольны столь неожиданным развлечением.

А невеста лорда Бичема оказалась поистине великолепным созданием. Все были единодушны в этом мнении, даже те дамы, которые явно сгорали от ревности и зависти и, прикрываясь веерами, шептали, что она самую чуточку выше, чем следовало бы.

«Завтра вечером!» — думала Хелен, устраиваясь поудобнее в мягкой постели. Черт возьми, кому вздумалось поселить ее в спальне, находящейся едва ли не рядом с комнатой Спенсера? Но ничего, завтра вечером они объявят о помолвке! Где же скрывается Джерард, дьявол бы его побрал? Если он жив, наверняка не станет ждать до последней минуты! Вот-вот обнаружит себя. Странно, но она никак не может припомнить случая, когда бы Джерард выказал особую отвагу. Вероятно, просто возможности не представилось.

Все случилось так быстро, что Хелен не успела даже вскрикнуть: слишком крепко спала. И проснулась оттого, что рот ей заткнули платком, а сильный удар в челюсть вновь лишил чувств. Последнее, что она успела расслышать, были чьи-то слова:

— Ну вот, готово.

И сознание куда-то уплыло.

Она почувствовала, как виски разрываются изнутри. В ушах стоял грохот, наполнявший все ее существо, причинявший мучительную боль. Ей хотелось забыться, не сознавать и не чувствовать ничего, но голову, казалось, пилили тупым ножом. Хелен застонала.

— Приходишь в себя, дорогая?

Голос… она знала этот голос, но как же давно слышала его! Так давно… много-много лет назад… И он изменился: стал более низким, хриплым. Или нет?

— Открой глаза, Хелен.

Она подчинилась, охнув от боли, и уставилась в лицо Джерарда Йорка, постаревшего Джерарда, который, видно, вел не слишком праведную жизнь. Лицо человека, познавшего все мыслимые пороки, все виды разврата. Очевидно, последние восемь лет Джерард отнюдь не стремился быть причисленным к лику святых.

— Как ты, милая?

— Я так и знала, что ты жив! Под каким камнем ты скрывался, подлый змей?

— Напрашиваешься на оплеуху? Советую оставить оскорбления при себе. Значит, желала мне смерти, дорогая женушка? Не терпелось выскочить за этого повесу Бичема? Говоря по правде, я пока не собирался наслаждаться твоими объятиями. Ах, если бы не твой чертов бал! Хотела выманить меня из укрытия? Что ж, получай, вот он я. Не поверишь, я так хорошо спрятался, что временами даже сомневался, сумею ли сам себя разыскать. Но теперь асе кончено. И твои хитроумные планы провалились.

— Ты пришел ночью, как вор, а не как благородный человек, герой, вернувшийся из французского плена.

— Ты еще прелестнее, чем была десять лет назад, Хелен.

— Почему ты жив, Джерард?

Теперь она могла лучше рассмотреть его и неожиданно поняла, что не может пошевелиться. Связана по рукам и ногам. На ней по-прежнему была ночная сорочка. Джерард позаботился натянуть ей одеяло до талии. В комнате стоял ужасный холод.

Джерард слегка коснулся ее губ кончиками пальцев. Хелен не пошевелилась, не издала ни звука. Ей ужасно хотелось прокусить его пальцы до кости, но стоит ли рисковать? Он наверняка изобьет ее до полусмерти.

— Да, — прошипел он, приблизив к ее лицу свое, — глазам не верю, но это правда. Ты стала еще прекраснее.

Хелен боялась его, но старалась не подать виду.

— Я сидел рядом, смотрел на тебя и гадал, что почувствую, когда снова возьму тебя. Ах, так много упругой плоти, и вся принадлежала мне! Целовать ее, ласкать… что может быть приятнее? Правда, теперь тебе уже двадцать восемь, настоящая никому не нужная старая дева. Нет, не так. Ты одинокая вдова, бедняжка. Неужели так любила меня, дорогая Хелен, что не захотела смотреть ни на одного мужчину?

— Я скорбела о твоей гибели, Джерард, но буду честной: уже через месяц после нашего брака я испытывала к тебе любви не больше, чем ты, ко мне. Собственно говоря, я растеряла все иллюзии через две недели. Ты оказался не тем человеком, каким я тебя считала. И вообще мужчиной тебя трудно назвать. Что это за мужчина, которому ничего не нужно от жены, кроме наследника?

— Верно, но ты так и не забеременела. Как ты думаешь, зачем еще нужно было на тебе жениться? Я был вполне доволен своей жизнью, но мне не дали выбора. Пришлось взять тебя в жены, но ты оказалась бесплодной. Кстати, твой лорд Бичем знает, что никогда не получит от тебя наследника?