l:href='#n_9' type='note'>[9] люда уже успели кое-как обустроиться открытым лагерем. Семьи и небольшие ватаги отгораживали себе повозками участки пространства, натягивали пологи, ставили палатки, разводили костры.

Однако князя Сакульского никто, разумеется, останавливать не стал. Андрей с холопами благополучно проехал до подворья Басмановых, спешился перед полуоткрытыми воротами, вошел внутрь… Почти тут же послышался истошный визг, через двор метнулась женщина и повисла у него на шее, покрывая лицо поцелуями и умывая слезами:

— Вернулся! Вернулся, соколик мой ясный! Вернулся, солнышко ненаглядное!

— Варя? — Зверев обнял приказчицу, однако, ошарашенный столь бурным проявлением ласки, ответить на нее не решился.

— Князь Андрей Васильевич! — Голос опричника звучал весьма насмешливо. — Сказывали добры люди, нашел-таки ты в степи предсказанных татар.

— Нашел, на копье взял и трофеи привез, — удерживая на себе женщину и совершенно не различая происходящего вокруг, ответил Зверев.

— А я так сразу и сказал: не одолеть жалкой сотне басурманской нашего князя! — Это был уже голос Михайло Воротынского.

— Паршивца на конюшню и драть батогами, пока сам в передовой дозор не попросится! — ответил боярин Басманов, и до Зверева наконец-то начал доходить смысл происходящего.

— Стрелец вернулся?

— Еще позавчера, — охотно подтвердил князь Михайло. — Драный весь, словно волки рвали, и конь загнан до полусмерти. Сказывал, целая татарская сотня вас на переходе подловила, толпою со всех сторон накинулась, кого копьями поколола, кого арканами повязала, потом копытами топтала и вроде как даже чучела из вас наделала. Он же, ловкач, побил храбро с десяток басурман, да из окружения и вырвался.

Варя всхлипнула еще раз, наконец разжала руки, утерла нос:

— Прости, княже…

— И я по тебе соскучился. — Андрей, поддавшись порыву, привлек ее к себе, крепко поцеловал в губы, отпустил.

Князь, стоя на крыльце боярского дома, захлопал в ладоши:

— Поднесите князю вина доброго с дороги! Бо, вижу, ныне он токмо закусывает.

— И холопам тоже, — распорядился Зверев. — Раненых снять помогите, убитых в храм отнесите. Пусть отпоют.

Он скинул бердыш, передал подбежавшему Андрейке, не спеша поднялся на крыльцо к прочим боярам. Алексей Данилович самолично налил полный кубок, двумя руками подал:

— Не побрезгуй из рук моих, Андрей Васильевич. Супруга в хлопотах, не дозваться.

Зверев отказываться не стал, осушил все до последней капли, занюхал рукавом:

— Хорошо вино рейнское! Как раз то, чего с дороги не хватало.

— Дозволь бояр местных тебе представить, княже, — отступил чуть в сторону опричник и указал на незнакомых Звереву воинов в новеньких бахтерцах: — Князь Ерофей Булгаков полста холопов в крепость нам в помощь привел, боярин Афанасий Лавля — еще семерых. Еще князь Пронскийс сотней исполчился, но он ныне в Заречье порядок с холопами наводит и гуляй-город ставит. Ты, мыслю, видел, что там творится?

— Сколько людей пришло?

— Тысяч сорок от басурман сбежалось. Копья-пики-рогатины дать — гуляй-город, вестимо, удержат. Чай, не просто так, за живот свой, за баб да детишек драться станут… Но большего от них ждать не след. Пахари, рыбаки да ремесленники всякие там ратного дела не разумеют.

— Ты это к чему сказываешь, Алексей Данилович?

— Выходит у нас, Андрей Васильевич, всего сотня холопов, что для боя выставить можно, — вздохнул боярин. — Остальные с князем Хворостининым ушли. Стрельцы и наряд по постам в крепости распределены до единого, да их еще и подкрепить лишней силой надобно. Вот и прикидываем в кругу служивом: пытаться Трубеж от басурман перекрывать али махнуть рукой, да и пропустить, самим же токмо Рязань и подступы удерживать. Погуляют они, конечно, по усадьбам нашим, попортят, чего смогут, напакостят. Посевы потравят. Но урона сильного не сотворят, все ценное ведь попрятано. Долго веселиться у них не выйдет. Вестники к ратям в Коломну умчались, ныне и с подтверждением послали. Коли поторопятся, через неделю здесь будут, пуганут татар. На сечу крымчаки никогда не решаются. Трусливы, что пескари. Убегут сразу.

— Там же всего три брода, как я помню? — ответил Зверев. — Так отчего не перекрыть? Три десятка щитов с гуляй-города снять, да у переправ поставить. Холопов с пищалями посадить. Даже если не выйдет, отчего не попробовать? Усадьбы разоренные оплакать никогда не поздно. Собьют с бродов силой — тогда уйдем. Отдавать же, меча ни разу не скрестив, зазорно выйдет. Нечто боимся мы татей разбойных?

— Сил маловато все же, Андрей Васильевич… — не очень уверенно возразил опричник и снова наполнил кубок. Вслух он ничего не сказал, по мысль была понятна. Она оставалась все той же — кто будет за старшего? Если действовать общей силой — придется определять местническое старшинство, которое дамокловым мечом повиснет в будущем над сыновьями, внуками и правнуками на веки вечные. Если каждому за себя — расклад выходит больно неравномерный.

— Чего там думать, Алексей Данилович? — взял у него вино Зверев, с нескрываемым удовольствием отпил. — Три брода на Трубеже, три князя в городе. Каждый по одному перекроет, вот и весь сказ.

— Вижу, слухи про тебя верные ходят, Андрей Васильевич, — подал голос князь Булгаков. — Храбр и чуден. Людей-то у тебя много после дозора уцелело?

— Трое еще есть. Как-нибудь отобьемся. На родной земле каждый колосок и каждый кустик воину помочь готов.

— Колосок хорошо, — кивнул князь, — та токмо и рогатины числом хоть в сотню тоже не помешали бы.

— Я чего-нибудь придумаю, — пообещал Зверев. — Пищали и порох у меня есть с запасом, гуляй- город есть-пить не просит, сам себя держит.

— Коли татары не к Коломне, а сюда идут, то, стало быть, это Девлет-Гирей к нам собрался. У него под рукой татар тысяч шестьдесят будет, не менее, — предупредил боярин Басманов. — Коли слабину почует, всей силой на тебя обрушится.

— Всей силой он обрушится на тебя, — покачал головой Андрей. — На саму Рязань. Ибо где добыча вся собралась, издалече видно. У тебя, за рекой. Броды же он разве из интереса прощупает. Сотен десять- двадцать пошлет, не более. Неделю как-нибудь отобьюсь, не впервой.

— Палев брод тогда я займу, — вдруг решился князь Ерофей. — Коли уж Андрей Васильевич тремя холопами тыщу остановить намерен, то и нам грех не попробовать. Мечи татарской кровью напоим, а там как бог даст. Молебен закажем, дабы не оставил Господь нас своею милостью, образа святые возьмем. От меня до дальнего брода недалече будет, и до ближнего. Коли понадобится, князю Сакульскому подсоблю. А надо будет, то и Михайло Ивановичу. У меня ведь дружина самая большая выходит? Мне, стало быть, по центру и вставать.

Князья Сакульский и Воротынский переглянулись. По общему обычаю, в походах центральный, головной полк самым главным считался. А стало быть, и воевода в нем над прочими воеводами старшим. Это место самому знатному надлежало занимать. Но с другой стороны — они ведь не в подчинение друг к другу попадают. Каждый по своей воле свободен действовать. Не по приказу. Хочет — помогает, не хочет — нет.

— Я самый дальний перекрою, — первым согласился Андрей. — Авось, вообще до меня не доберутся.

— Боярин Афанасий тебе в помощь пойдет, — распорядился опричник.

Лавля молча кивнул. Его княжеские споры не касались. Он, как ни крути, равняться с ними в местничестве не мог.

— Ближний брод я на себя возьму, — подвел итог князь Воротынский. — И да пребудет с нами Божья милость.

— Божья милость, это, конечно, хорошо, — поставил кубок на стол князь Сакульский. — Но к ней не