заклинания предназначались лично ему. Но долгие тридцать секунд прошли, Ольга исчезла с экрана, охотники за ифритами стремительно повернулись к окну, готовые ко всему на свете, граф поднял аннигилятор...

И ничего не случилось. Не то что ифриты – мухи, и те не влетали в распахнутое окно. Чистое синее небо равнодушно повисло над Москвой – бездонное и пустое. В нем не было даже самолетов и голубей. Шли секунды. На экране телевизора один рекламный ролик сменялся другим. Ифриты не появлялись. Готовые ко всему на свете охотники были явно не готовы к такому повороту сюжета.

– Я ничего не понимаю, – чуть не плача сказала Ольга. – Куда они все подевались?

– А может, они и правда непьющие? – робко предположил Христофор. – Все поголовно...

– Внимание! – прокричал с экрана ведущий актер «Д. С. П. – студии» Сергей Белый. – Все, что вы сейчас увидите, будет происходить на ваших глазах впервые! Впервые в нашей программе мы проводим конкурс среди зрителей! И впервые, после снятия запрета на рекламу спиртных напитков, призами в нашем конкурсе станут вот эти двадцать бутылок коллекционного коньяка «Наполеон»! Коньяк – впервые! – завезен к нам из Параллелья. Он был изготовлен в честь победы великого императора при Ватерлоо и является величайшей редкостью даже в своем пространстве...

– Постойте! – в ужасе вскричала Ольга. – Какие двадцать бутылок?! Ведь их только шесть! Что происходит?!

– Чертовщина какая-то, – пробормотал Гонзо.

– Он что их, по дороге прикупал? – спросил граф, обращаясь к телевизору.

– Но и это еще не все! – надрывался Белый. – Сегодня! Мы! Впервые!!! Представляем вам живой талисман нашей программы – Стешу! Вот она!

На экране возникло шарообразное существо, сплошь покрытое длинной белой шерстью. Оно, вероятно, и в самом деле было живым, потому что непрерывно шевелилось и злобно ворчало.

Неожиданно за спинами охотников раздалась лихорадочная возня. Они вскочили, роняя стулья, но это был не ифрит. Просто нюшок, скрывавшийся под кроватью от горничных и спавший там целыми сутками, неожиданно решил выйти на свет божий. На него зашипели и снова вернулись к телевизору.

– Стеша тоже завезена к нам из Параллелья впервые, – гордо вещал Сергей Белый. – Это самая настоящая самочка самого настоящего... Миражинского нюшка!

Точно молния сверкнула вдруг в головах Ольги и Христофора! Они одновременно повернулись друг к другу, потом одновременно – к нюшку, а после этого, уже совершенно синхронно, плюнули с досады.

– Смотрите-ка! – сказал Джек. – У них тоже нюшок! Ну и дела!

Ольга быстро протянула руку и выключила телевизор.

– Идемте куда-нибудь отсюда, – сказала она больным голосом. – А то я сейчас все здесь разнесу...

На улице граф попытался взять ее под руку, но она вырвалась и посмотрела на него такими злыми глазами, что он сразу отстал.

– Может быть мне кто-нибудь все-таки объяснит, что произошло? – обиделся Джек. – Какого черта? Мы всю неделю мечтали увидеть наши бутылки, а когда увидели...

– Это не наши бутылки, – сказал Христофор.

– Как не наши? А чьи?

– Не знаю. Скорее всего, это настоящий коньяк «Наполеон», привезенный из Параллелья. Мало ли межмирников шныряет туда-сюда? Могли завезти...

– А почему ж мы думали, что это наши бутылки? Почему сразу не усомнились? – продолжал допытываться проницательный граф.

– Потому что нюшок привел нас в Останкино, – терпеливо пояснил Гонзо.

– Точно, привел, – согласился граф и, подумав, как следует, прибавил: – Ну?

– Вот тебе и ну! – огрызнулся Христофор. – Не к бутылкам он нас вел!

– Как, не к бутылкам? – Джек был страшно заинтригован. – А к чему ж тогда?

Христофор тяжело вздохнул.

– Напрягите-ка память граф. Помните, я рассказывал, как вытащил ящик с бутылками со «Старца Елизария»? Наверняка, помните. Даже такой... вельможа, как вы, не мог бы забыть этого занятного рассказа.

– Ну, – кивнул граф. – И что дальше?

– А дальше – я обрызгал ящик фиксатором, чтобы получить его копию – одну, вторую, третью – в общем, продал я целый штабель. Правда, это была одна видимость. Вы еще помните, как действует фиксатор? Ведь с его помощью мы обвели вокруг пальца ифрита в «Н-ске-2000»! Помните – фальшивые ящики с надписью «Полиноид»?

– Да что ты пристал? – не вытерпел граф. – Все я помню! Но при чем тут наш нюшок?

– Фиксатор – это вещество, которое вырабатывает самка Миражинского нюшка. С его помощью она спасается от хищников – заставляет их подкрадываться к бесплотному фантому, а сама тем временем удирает. Самцы нюшков, наоборот, именно по этим следам отыскивают своих самок. Они чувствуют этот запах чуть не за сотню миль, понимаете?

– Э-э... – неопределенно протянул граф. – Ну?

– Бутылки пахнут самкой. Мы покупаем самца, и он приводит нас к бутылкам. Что непонятно?

– А почему же он здесь-то, в Москве, не привел? – дотошно выпытывал граф.

– Да потому что самку он почуял! – заорал Гонзо. – Настоящую сучку, а не следы какого- то там фиксатора, понятно тебе?

– А! – прозрел Джек Милдем. – Самку! Они ведь самку по телевизору показывали! Ну точно! Я же сразу сказал: смотрите, у них тоже нюшок! Правильно? И вот что я вам скажу: наших бутылок вообще никогда в Останкино не было! Теперь ясно?

– Вот теперь ясно, – сказал Христофор. – Спасибо за науку, граф.

Джек хотел поделиться еще какими-то соображениями, но Гонзо только отмахнулся от него, нагоняя княжну.

– Оля, не расстраивайся. – тихо сказал он. – Не все еще потеряно...

Он тронул ее за рукав. Княжна дернула плечом и хмуро на него посмотрела. Но в ее глазах уже не было злобы, в них стояли слезы. Ольга сердито вытирала их тыльной стороной ладони, а слезы все текли и текли. Тогда она отвернулась.

Христофор искал слова, которые могли бы утешить ее, но что он мог сказать? Снова звать с собой в Ялту девятьсот третьего года? В Ливадийский дворец, к морским купаниям и экологически чистой пище? Но это означало, что княжне придется отказаться от погони за ифритами. Страшно было подумать – сказать такое Ольге. А что еще он мог предложить? Промучавшись с минуту, он сказал совсем другое:

– Ты помнишь, как нюшок заметался тогда, на Лубянке, когда мы шли по следу? Что-то ему явно мешало. Может быть, там есть и второй след. Нужно попробовать...

Ольга кивнула. Она не смотрела на Христофора, но положила свою мокрую ладонь на его руку.

– Оля! – едва слышно произнес Христофор. И не мог прибавить больше ни слова.

Длинные ресницы с капельками слез, дрожа, поднялись – княжна посмотрела на него. Губы ее шевельнулись – она была готова сказать ему что-то очень важное...

Но рядом уже стоял граф.

– А теперь вы мне объясните, – грозно заговорил он, – наши-то бутылки – где?!