В эти дни декана Всех Облаков на факультете было не застать. Квинт лениво откинулся на спинку летучей скамьи.

Рядом с ним корпел над исписанной, покрытой кляксами рукописью Фин.

Бедный Фин. Квинт невольно улыбнулся. Облаковедение даётся ему с таким трудом.

— Знаешь, — прошептал Фин на ухо другу, — если бы я хотел провести жизнь, глядя на облака, то остался бы в Академии Ветра. Там, по крайней мере, можно спокойно болтать.

— Тише, — зашипел на него Квинт. — Вдруг кто-нибудь услышит?

Этот кто-нибудь был Вилникс Подлиниус, парящий на скамейке под самым куполом, как всегда, в полном одиночестве. Однокашники избегали его общества не только в Лекционном Зале, но и в трапезной, и на прогулках.

Впрочем, Вилникса такой поворот дел вполне устраивал. Он был слишком занят обхаживанием Хакса Востилликса в минуты его редкого появления на факультете, в остальное время он наушничал и с радостью доносил на товарищей, сказавших по рассеянности неосторожное слово. Многие были настолько уверены, что Подлиниус хочет уличить их в пристрастии к землеведению, что вообще молчали в его присутствии. Квинт надеялся, что Вилникс не зашёл так далеко, но всё же остерегался говорить при нём лишнее.

Каждый день профессора факультета приходили читать новые лекции. Каждое новое уравнение было длинней, каждая новая формула — сложней. Глядя на купольную гравировку, воспитанники учились определять плотность, направление полёта и скорость движения облаков. По окончании теоретической части класс должен был перейти к практической навигации. А здесь было важно учитывать всё: силу ветра, валовые приливы, движение тумана. А потому дни напролёт, позабыв про игры и забавы, ученики записывали трудные теоремы, решали нерешаемые задачи.

Свободного времени не оставалось. Воспитанники поднимались на рассвете и возвращались в кельи ближе к полуночи, когда на Санктафракс уже спустилась тьма и вместе с ней новые облака.

Если Фину было отчаянно скучно наблюдать за небесными явлениями, то Квинт, напротив, полюбил загадочную красоту неба. Иногда ему даже хотелось никогда не покидать Лекционный Зал и сутками глядеть сквозь стеклянный купол. Так с каждым днём узнавая всё новое и новое об облаках, задавая вопросы преподавателям Квинт понял, что в словах Хакса Востилликса существует неточность.

Однажды в конце лекции профессора Грейдела Флакса Квинт поднял руку.

— Профессор Флакс, — заговорил он, — у меня возник вопрос о Великой Буре. — Некоторые воспитанники захихикали, Фин напрягся. Вопросы разрешалось задавать только с позволения профессора. Профессор удивлённо уставился на дерзкого юношу.

— Плотность тумана слишком высока, — продолжил Квинт. — И, по моим вычислениям, занос недостаточно силён, чтобы утверждать пришествие Великой Бури. Я знаю, что всего лишь ученик, но всё же…

— Никаких «но», Верджиникс! — прогремел на весь зал грозный голос. — Как осмеливаетесь вы оспаривать слова декана факультета Всех Облаков?

Парящие скамейки закачались и застучали друг о дружку, когда весь класс обернулся и увидел на длинном причале разгневанного Хакса Востилликса. Лицо декана выражало крайнюю усталость, а шёлковые одежды были такими измятыми, словно он спал не раздеваясь.

— Профессор Флакс, — рявкнул Хакс Востилликс, — что это за лекция, где воспитанник может в любую минуту выкрикивать всякие глупости?

Кафедра с Грейделом Флаксом опустилась вниз, и Декан, отстранив профессора, взошёл на неё и взлетел под купол.

— Ну, кто-нибудь из вас может ответить дерзкому юнцу? — Востилликс пытливо оглядел класс.

— Позвольте мне, декан, — льстиво пропел Подлиниус. — Как вы уже объясняли, повышенное содержание кислых частиц в воздухе ясно говорит о зарождении Великой Бури. И несмотря на некоторые отвлекающие моменты, как то: снежные заносы и ледяные корки, Великая Буря грядёт, да благословят её Небеса! — Вилникс прищурился. — Сомневаться в этом могут только землеведы!

Подлиниус умолк, а по Лекционному Залу пробежал шёпот, Квинт слышал, как однокашники испуганно повторяют слова Вилникса, и искренне пожалел о том, что задал свой вопрос.

— Отлично, молодой Подлиниус! Отлично! — воодушевился Хакс. — Великая Буря неизбежна! — Но слишком уж неестественно и напряжённо улыбался учёный, как будто был сам не уверен в своих пламенных речах. — Урок окончен, все могут быть свободны. — А вы, Квинтиниус Верджиникс… — Он оценивающе поглядел на Квинта. — Профессора говорили, что вы умны… — Востилликс нахмурился. Я надеюсь, достаточно умны, чтобы не верить речам землеведов.

— Нет… нет… декан, — пробормотал Квинт. — То есть… да, конечно…

— Тогда в следующий раз думайте, что говорите! — Востилликс развернул кафедру, и та плавно заскользила вниз к причалу.

Квинт стал собирать бумаги, но вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись, он увидел Грейдела Флакса. На тонких губах профессора играла едва заметная улыбка, неожиданно Флакс подмигнул своему ученику. Квинт понял, что не одинок в своих сомнениях и тревогах.

А тем временем в одной из тринадцати высоких башен у раскрытого окна стоял Скридиус Толлинкс. Мимо него проплывали серые тучи, за последние три недели пурга несколько стихла.

Зелёные глаза Толлинкса скользили по небу, отмечая каждую даже малюсенькую деталь. Скридиус втянул носом воздух. Да, в воздухе и правда скопилось великое множество кислых частиц. Но что-то не так. В чём дело? В плотности ли тумана? В скромном заносе? Он покачал головой. Отчего так сжималось его храброе сердде, что чувствовало оно?

Больше всего Скридиусу хотелось посоветоваться со своим другом старым Рыцарем-Академиком Филиусом Эмбертином. Он-то уж бы наверняка понял, что творится с погодой. Но Филиус сейчас лежал в своих покоях на факультете Кучевых Облаков в тяжёлом бреду, призывая своего давно покинувшего свет зубоскала и вспоминая вслух полёты в Сумеречные Леса за грозофраксом.

Нет, Скридиус должен положиться на Хакса Востилликса, нравится ли ему это или нет. Хакс утверждает, что скоро разразится Великая Буря, и Скридиус всем сердцем желает в это поверить.

Он отошёл от окна и стал неторопливо облачаться в сияющие доспехи. Этот ритуал повторялся изо дня в день. Сначала надевался трубный механизм — закреплялись клапаны, закручивались шарниры. Потом накладывались смазанные маслом наручи и поножи. Наконец, трубный механизм закрывался блестящими кирасами, а голову увенчивал тяжёлый шлем.

Закрыв забрало, Скридиус отчётливо услышал своё дыхание, мир сквозь линзы стал золотистого медового цвета.

Теперь предстояло спуститься вниз по трём сотням семидесяти двум ступеням, оседлать Ванквикса, выехать на плац, проскакать галопом до Большого Зала и дождаться колокольного звона.