Возлюбленную вашу следует сейчас сжечь в печи, а прах хранить. Из праха, погруженного в контейнер, при высочайших температуре и давлении и возникнет алмаз.
Тридцатого октября, в день рождения царевича Димитрия, Растопчин осуществил процедуру кремации.
Следующей ночью сыскная полиция наконец задержала перса Юсупа-оглы. Нашли его в одном из притонов на окраине Москвы. Опознать преступника было крайне трудно. Скрывшись, он сейчас же совершенно изменил свой внешний вид: сбрив бороду и усы, он вместо платья персидского торговца облекся в крестьянскую сермягу, онучи, лапти и рваную шапку.
Спустя всего двадцать три года специальный контейнер был внесен Растопчиным в подготавливаемый к взрыву храм Христа Спасителя. Летом 1931 года правительство СССР приняло решение снести храм, а на его месте воздвигнуть грандиозный Дворец Советов, на вершине которого поместить фигуру В. И. Ленина. В подготовленной директиве говорилось, что отныне граждане нового государства не будут ходить исповедоваться перед богом, а станут себя «под Лениным чистить». И вместо поповских проповедей будут там слушать наставления старших товарищей по партии. Пятого декабря 1931 года в двенадцать часов всего за сорок пять минут храм был взорван.
На пепелище Уар отыскал контейнер и извлек из него крохотный кристалл углерода. Ювелир сделал из него серьгу, которую царевич и носил теперь в ухе, прикрывая от чужих любопытных глаз длинными прядями своих пепельных волос.
Часть вторая
Новые времена
Глава 1
Труды и дни московских нетрадиционных потребителей
Такого подлого расклада наши герои никак не ожидали. Красные, поманившие цветом, чудовищно обманули ожидания нетрадиционных потребителей. Элитная плоть была ими рассована по недоступным местам, а большей частью – уничтожена. Остатки разлетелись в дальние края. И тогда Общество предприняло отчаянный маневр. Как осеняют нечисть крестом и крестным знамением, так осенили и пометили они звездой эту страшную и бестрепетную орду своей бывшей челяди. И затаились в ожидании грядущего поколения сытых и свободных.
Резервную кубышку московских нетрадиционных потребителей – красный чудо-дом на Сретенке – новые смертные власти подвергли вивисекции: хоромы поделили на клетушки и набили их строителями коммунизма. Строители коммунизма пользовались, в силу исторически сложившейся привычки, черным ходом, а уникальные инженерные коммуникации им и вовсе были без надобности.
Однако новая власть и приближенные к ней особы одни только и были в те времена сыты. Пить в Москве было больше попросту некого. Власть оказалась чрезвычайно подозрительной, и подобраться к ней никак не получалось. Тогда Исидор Лангфельд предпринял сложный маневр: подсадил Максима Горького на разбирание замков. Хобби до такой степени увлекло буревестника революции, что в благодарность он ввел нового знакомого и его друзей в круг скороспелой коммунистической сытой знати.
Когда же самого Лангфельда новые власти однажды взяли на гоп-стопе, то не посадили, а, оценив его организаторскую хватку в сфере экспроприации, стали продвигать по комсомольской линии – прямо в ЦК: отвечать за комсомольские взносы.
Видя такое дело, Епифан подал заявление в единственную партию, был в нее принят и удивил нетрадиционных потребителей стремительным карьерным взлетом. Попивал вкусных однопартийцев, а на невкусных писал доносы.
Глава 2
Научный подход к кормлению плоти
Сразу после революции в Москву хлынула деревня. А элитная плоть наоборот, – отхлынула. Перед нетрадиционными потребителями во всей безрадостной полноте встал вопрос пропитания. И в 1920 году Общество «Взаимная польза», переименовавшись в духе новых веяний в артель «Организованный труд», состоявшую при УПОЛБЫТЕ, всерьез озаботилось продовольственными проблемами. Название артели отражало концепцию, которой традиционно придерживались нетрадиционные потребители: организовать труд так, чтобы не работать самим.
С целью преодоления продовольственных трудностей артель организовала Научно-исследовательский институт питания, который разместился в бывшем Воспитательном доме, построенном когда-то в Устьинском проезде с одобрения императрицы Екатерины II. Ранее при Воспитательном доме для опекаемых устроены были столярные, слесарные и другие мастерские, была учреждена ремесленная школа. Регулярные концертные вечера по пятницам и воскресеньям в театральном зале Воспитательного дома проходили с непременным участием хора питомцев.
Плоть нельзя сделать пригодной к употреблению путем воспитания, решили артельщики и пошли к цели биохимическим путем, собрав под крышей бывшего Воспитательного дома лучшие научные умы, не съеденные революцией. В клинике лечебного питания проводились исследования по восстановлению функций организма, нарушенных при алиментарных формах дистрофии; разрабатывались новые технологии по применению крови свежезабитого здорового рогатого скота, использованию сухой крови, сушеных рыбных продуктов, консервов из мяса, печени кашалота и прочих доступных деликатесов. Но ничего, годного к употреблению, из этого не получалось.
Неподалеку артельщиками был открыт ресторан «Труд Инвалида» и при нем казино: шмен-де-фер, баккара, коммерческие игры, буль. Новая элита несколько расширила ассортимент питания артельщиков. В этом смысле НЭП некоторым образом улучшил продовольственную ситуацию. Но с насильственным окончанием этого сладкого, но короткого отрезка отечественной истории ресторан был реквизирован под стройотдел горуправы.
Но московских нетрадиционных потребителей ожидала новая напасть, на сей раз – духовная: эта угодливая шестерка, этот подлипала – Ежов – вдруг загорелся переименовать Москву в Сталинград. Сколько нечеловеческих, сверхприродных сил положили московские на алтарь Отечества, возбуждая в сознании лукавого правителя проблески внутренних запретов и сомнений! Насилу отстояли.
С усугублением реквизиций алмаз потребовал серьезной охраны. По законам жанра его следовало положить на самое видное, но хорошо охраняемое место. Многие думают: сделал тайник, спрятал драгоценную вещь, и всё – она в надежном месте и в безопасности. На самом же деле сделать надежный тайник – это целое искусство, и обладают им только особы с неординарным мышлением. Причем надежность тайника порой определяется не глубиной его укрытия и крепостью запоров, а необычностью, непредсказуемостью его появления в различных предметах и конструкциях. При этом он может находиться в объектах, которые постоянно бывают на виду и поэтому не привлекают внимания. Кроме того, камень, по мнению нетрадиционных потребителей, нуждался в двойной охране: живой и мертвой. И артельщики обратились к смертным властям с предложением о возведении на Красной площади мавзолея для забальзамированного тела почившего вождя революции. Подкармливая и одновременно попивая архитектора, артельщики тайно выговорили себе в проекте тайник и поместили в него алмаз.
Не каждый вечный москвич нашел в те времена себе применение. Епифан был привлечен партией на передовой край визуальной пропаганды. Имевший светлые, солнечного блеска вихры и небесно-голубые глаза, а главное, очень довольный и при этом решительный вид, он как нельзя более подходил на роль строителя коммунизма. И воплощал его по мере сил. Мэтры соцреализма, не покладая кистей, трудились над созданием образа. Его рабочей одеждой на долгие годы стала синяя спецовка с аксессуарами в виде отбойного молотка, лопаты, булыжника, хотя в жизни ему доводилось работать только столовыми приборами и одежной щеткой. На полотнах же он трудился у доменной печи и у токарного станка, в поле и в цеху. Крепкой рукой вел куда-то в светлое будущее свой трактор, комбайн, паровоз. Скрещивал свой молот с чьим-то серпом из соседнего сектора отдела пропаганды. В общем, партия постановила сделать его образ каноническим и рекомендовать к использованию повсеместно. Каждый провинциальный отдел пропаганды имел вырезанный из «Огонька» портрет, и местные «иконописцы» множили канонический образ Епифана в гипсе и бронзе, в станковой и монументальной живописи. Самым выдающимся воплощенным образом Епифана была и остается по сей день скульптура «Рабочий и колхозница».
Сначала непуганый архитектор Иофан предложил идею античной статуи «Тираноборцы», изображающей Гармодия и Аристогитона, стоящих бок о бок с мечами в руках, но, как читатель, очевидно,
