предосторожности. Пока есть предположение, что, скорее всего, причиной оборачиваемости и посмертного существования является какой-то хитровывернутый вирус. Это, так сказать, рабочая гипотеза, хотя московские коллеги, работающие сейчас в сходном направлении под Тулой, полагают, что мы столкнулись с чем-то еще более непривычным – например, есть гипотеза наноботов[37] .

– Гипотез насоздавать несложно, – отзывается главврач.

– Это бесспорно. Фантазировать все умеют. Была речь даже о возможном космическом происхождении этого «вызывателя». Дескать, были такие гоаулды[38], вполне возможно, что от них привет обнаружился. Пока предположительно можно полагать, что как минимум возбудитель – будь это вирус, нанобот или еще что – очень древний, потому умеет перестраивать организмы еще в бескислородном варианте действия.

Тут поневоле приходится призадуматься, безкислородные обменные процессы налицо. Но разобраться на внутриклеточном уровне пока не получается. Нужны электронные микроскопы, серьезная лабораторная биохимическая техника.

– А как вы относитесь к митохондриевой[39] теории? – осведомляется наконец освободившийся из операционной анестезиолог, вместо перерыва забежавший на праздничек.

– Как и остальные, вполне достойна до момента, пока не доказано что-либо конкретное, – отвечает Валентина, задумчиво вертя в руке стаканчик с соком.

– Что за теория? – тихо спрашиваю я усача, севшего рядом со мной.

– Теория, объясняющая то, что пугает сильнее всего – зачем вообще зомби жрут людей? Возможно, что мясо поставляет им митохондрии живых, это ускоряет их собственный энергетический цикл. После поедания живой плоти митохондрии «встраиваются» в клетки зомби. Чем больше плоти – тем больше митохондрий и тем больше энергии и шустрей мертвяк в итоге.

– Интересный подход. Но тут же без кислорода ничего не работает. Невозможен синтез АТФ[40], – припоминаю я подзабытую уже биохимию человеческого организма.

– Как-то оно все же работает, – меланхолично отмечает очевидный факт прислушивающийся к нашему разговору сидящий с другой стороны терапевт.

– Валентина Ивановна, что вы можете сказать насчет такой теории, как увеличение числа митохондрий как самоцели? – спрашивает анестезиолог завлаба.

Кабанова отвечает тотчас же. По ее словам, ин витро[41] наблюдения показывают, что клеточное структурирование сохраняется, количество митохондрий в клетках и впрямь увеличено. Но все это никак не подтверждает саму теорию просто по недостатку данных. Единственно, что можно считать более-менее достоверным, так это то, что зловредное «нечто» отчаянно не хочет помирать и таким образом способно на то, чтоб переделать тело умершего существа.

– В общих чертах оно, это нечто, само садится за руль.

– Да, это мы видели. Садится за руль плотно, ничего не скажешь…

– Возможно, объяснение этому получено от тверских коллег, – продолжает Кабанова.

– Это те, что к нам прибыли? – спрашивает терапевт.

– Да, первая колонна от Москвы наконец к нам добралась, – подтверждает Валентина Ивановна.

Ого! А я и не знал. Слыхал, что до Великого Новгорода наши пробились, и там обнаружилось несколько анклавов. А тут уже и до Твери дорогу прочистили. Надо же.

– Судя по доставленной нам информации, эта катастрофа – рукотворная. Сначала вроде бы имелись данные о том, что очередные сумасшедшие ученые совершили очередное сумасшедшее открытие. Вот все и схлопнулось. Сейчас оказалось, что все вовсе не так просто.

– Неужели сумасшедшие ученые оказались ни при чем? – как-то даже обиженно осведомляется Бурш.

– Нет, как же без ученых, – невесело улыбается быстро угасшей улыбкой Валентина. – Затея была любопытная. Очередная попытка найти панацею, чтоб от всех скорбей помогала. Вирус выделен из какой-то редкой глубоководной рыбы. Воздействие на организм феноменальное: резко ускоренная регенерация тканей, подавление практически всех вирусных агентов. Судя по ряду данных, у лабораторных животных продление детородного возраста и продолжительность жизни увеличена. К этим бесспорным плюсам добавилась и бочка дегтя. Оказалось, что вирус, или что там работает, воспринимает функционирование организма хозяина как обязательное условие, потому после биологической смерти этот вирус, или наноботы, или наследство гоаулдов продолжает управление организмом, переходя в ипостась «нежизнь». Вот эта самая «нежизнь», попав в живой организм, переводит его под себя – в «нежизнь», опять же не теряя управления организмом. То есть четко видно, что одна и та же сущность выражает себя в двух диаметрально противоположных формах.

– Получается такая ситуация, что мы все заражены чем-то, что в любой момент может подчинить нас себе, и мы станем ровно теми же зомби, только теплокровными? – задает странноватый вопрос старый дед, сидящий рядом с главной.

– Извините, не совсем поняла ваш вопрос, – отзывается Кабанова.

– Я имел в виду, что какое-то «нечто» попало в наши организмы, и мы не можем быть уверены, что и живая ипостась этого «нечто» уже не занимается управлением нами.

– Коллеги, мне кажется, что мы сейчас можем уйти очень далеко, потому что начинается практически дискуссия на тему: «Есть ли Бог?» Давайте пока все же выслушаем достоверную информацию, потом можно будет и пообсуждать. Продолжайте, Валентина Ивановна, – вводит разговор в нужное русло главврач.

– Вот товарищ военный лучше пояснит, – отвечает Кабанова.

На вопрос очень тихо отвечает востроглазый, но какой-то неприметный лейтенантик, который явился вместе с Кабановой.

– После получения информации о рукотворном вирусе, превращающем живые организмы в зомби, руководство некролаборатории, на экспериментальной базе которой проводились исследования, не предало ее огласке и не приняло соответствующих мер предосторожности. Не были оповещены даже прочие сотрудники, включая охрану. Как на грех, вскоре в лаборатории был совершен теракт, по первой версии – радикальными «зелеными». В результате взрыва была разрушена стена лаборатории, а также повреждена система электроснабжения, в том числе и питание электрозамков клеток с образцами. Система аварийного автономного питания или не включилась, или тоже вышла из строя… или просто отсутствовала. Носители вируса – подопытные животные – вырвались за пределы лаборатории, которая располагалась на территории Москвы. Есть уверенность, что теракт «зеленых» не более чем акция прикрытия.

– Почему?

– Такой кинематографический ход в развитии событий. Террористы от «зеленых», взрывы – это все, конечно, волнующе и хорошо смотрелось бы в кино. Но ваши тверские коллеги, и тульские, кстати, тоже, при моделировании скорости и вероятности заражения практически всего населения Земли пришли к выводу, что (лейтенант посмотрел в бумаги и тщательно выговорил) даже при ста процентах контагиозности агента нужно было минимум шесть самостоятельных первичных очагов возникновения инфекции в разных местах. А учитывая некоторую идеалистичность расчета, скорее речь идет о десятке первичных очагов самое малое. Причем на разных континентах. Мало того, в развитии событий есть четкий американский след.

– Это достоверно?

– Вполне. Если бы Москва была единственным источником заразы, не возникло бы сразу трех точно идентифицированных очагов в США. А они возникли. Причем не так чтоб одномоментно с московским. Однако за имевшийся отрезок времени физически невозможно инфицированным пациентам успеть добраться из Москвы в Америку. То есть до анализа событий казалось, что все из Москвы разлетелось по миру. После анализа это уже не подтверждается.

– Имеете в виду, что даже с учетом возможных экстравагантных случайностей? – покашляв тихонько, спрашивает дама-терапевт.

– Да. Очевидно, что эскапада с взрывом и террористами была экстравагантной операцией прикрытия. Дьявольская такая шуточка. Чтобы было о чем потом сказки складывать.

– И кино снимать.

– Насчет кино, думаю, мы еще не скоро увидим новые фильмы.

– Невелика потеря.

– Коллеги, давайте не будем отвлекаться на посторонние вещи. Валентина Ивановна, откуда такая