– А ее как зовут? – шепотом спросил он отца.

– Дарина.

– Красивое имя. Да–ри–на, – по слогам повторил он.

Услышав свое имя, девушка открыла глаза и тут же схватила сухонькую руку старца, прижавшись к ней щекой. Свободной ладонью старец ласково погладил ее по голове.

– Красивое у тебя имя. Почти как наше Дарья. Сейчас это редкое имя, старинное очень.

Перед старцем сидела настоящая восточная красавица. Правда, еще совсем юная, но бесспорно красавица. Ее глаза – даже заплаканные, растерянные – были необыкновенно красивы, выразительны, а тонкие, слегка изогнутые брови лишь подчеркивали их чарующую восточную красоту. На лоб девушки спадали вьющиеся темные волосы, оттеняя болезненную бледность ее лица. Алые губы что-то шептали, и по ним было видно, что девушка готова была вот-вот расплакаться снова.

Она не отпускала руку отца Иоанна, словно найдя то, что так долго и мучительно искала. Старец по-прежнему гладил ее по голове, думая о том, чем облегчить страдания своей юной гостьи.

Наконец, она посмотрела на старца. Глаза на ее изможденном, мертвенно–бледном лице горели мольбой и полным отчаянием.

– К Ней хочу, – хрипло прошептала она, – туда…

И взглядом указала в ту сторону, где был их храм.

Одевшись, отец Иоанн сам отпер дверь в храм и запалил несколько свечей возле чудотворного образа. Затем сделал глубокий поклон и тихим голосом сотворил молитву:

– Не имамы иныя помощи, не имамы иные надежды, токмо Тебе, о Богомати. Ты нам помози, на Тебе надеемся и Тобою хвалимся, Твои бо есьмы рабы, да не постыдимся.

Его тихий старческий голов звучал в совершенно безлюдном, спящем храме четко, отдаваясь гулким эхом под самым куполом.

Затем он подошел к стоящим в притворе гостям.

– Значит, говорите, вас не смущает то, что вы пришли в наш святой храм?

– Нисколько не смущает, – ответил отец девушки. – Мы тоже верующие.

– Ну что ж… Да будет на всех нас святая воля Божия…

Он повернулся в сторону Дарины и, ласково погладив ее, тихо спросил:

– И кто же тебя позвал к нам?

– Она…

Дарина сделала движение, чтобы освободиться от державших ее отцовских рук и, опершись уже на руку старца Иоанна, медленным шагом, слегка шатаясь от слабости и терзавшего ее внутреннего состояния, пошла в сторону святого образа Богоматери. В какое-то мгновение всем, кто продолжал стоять у двери, показалось, что она вот-вот снова упадет без чувств прямо на пол, но старец сделал знак, чтобы те оставались на месте и продолжал идти в ту сторону, куда влекло девушку.

Подойдя к святому образу, Дарина со стоном опустилась перед ним на колени и совершенно затихла, свернувшись в комочек на стареньком коврике прямо возле резного киота. Отец Иоанн присел рядом и, беззвучно творя молитву, так же ласково гладил ее по голове.

Возле дверей снова раздались глухие рыданья: то плакал несчастный отец.

Наконец, Дарина сделала усилие подняться. Отец Иоанн помог ей опереться на его сухонькую руку. Девушка прижалась к стеклу, за которым стоял сам чудотворный образ, и, глядя на него радостным, просветленным взглядом, открывала Богоматери то, что до этого момента давило ее изнутри, терзало, мучило, забирало жизнь. Молился и старец, тоже с умилением взирая на образ, украшенный многими крестами во свидетельство простых людей о милостях Небесной Заступницы.

Дарина вдруг повернулась к своему скорбному отцу:

– Я не хочу отсюда