выбор на нем остановился явно не от хорошей жизни: просто в колоде кончились уже все карты.
Как и подобало выпускнику разведшколы, Путин умел нравиться. Кроме того, директор ФСБ обладал еще одним завидным преимуществом перед всеми прочими соискателями: он абсолютно не рвался к власти.
Уже после своего триумфального бегства за рубеж Березовский рассказывал, как уговаривал Путина согласиться на наследование престола: «Я бы лучше пошел в “Газпром”», – якобы ответствовал будущий гарант…
Путин был совершенно не похож на традиционных ельцинских фаворитов. Он совсем не выпивал, охоте с рыбалкой предпочитал горные лыжи и всегда держался в тени.
Может быть, этот контраст-то и стал для Ельцина определяющим. Да и «Семье» новый выбор очень нравился:
История нового президента – тема уже для совсем другой книги, схожей скорее не с
Достаточно сказать лишь, что «Семья» и олигархи очень скоро разочаровались в своем выборе, но было уже поздно…
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ
5 февраля 1722 года Петр I издал указ о порядке престолонаследия в России, разрушивший традицию, когда престол переходил по мужской нисходящей линии: от отца к сыну и далее – внуку. Согласно новому указу государь получал право назначать себе преемника (из числа лиц императорской фамилии) и менять свое решение в том случае, если преемник не оправдывал его ожиданий.
Есть такая восточная легенда: у одного человека тяжело заболела старуха-мать. Дабы избавить семью от лишнего рта, сын взвалил ее на носилки, унес высоко в горы и оставил там умирать.
«Забери с собою носилки», – сказала ему на прощание мать.
«Зачем они мне?» – удивился сын.
«Чтобы, когда ты тоже состаришься, детям было легче относить тебя в горы»…
…Когда Ельцин
«Если Горбачев что-то хочет сказать и в чем-то признаться, пусть делает это сейчас», – картинно подбоченясь, объявлял он во всеуслышание.
(В «Записках президента» Ельцин даже напишет потом, с плохо скрываемым презрением:
«Список претензий Горбачева – его “отступная”, – изложенных на нескольких страницах, был огромен. И практически весь состоял из материальных требований».)
Прошло восемь лет. И неожиданно выяснилось, что давать уходящему президенту гарантии безопасности – совсем даже не постыдно, а наоборот, благородно и по-христиански.
Ельцинский «список претензий» был намного обширнее, чем у его предшественника; и тоже – вот удивительно – «состоял из материальных требований».
Первым же своим указом Путин установил Ельцину персональную пенсию – 75% от президентского оклада (сегодня – это почти 110 тысяч). Ему вместе с семьей пожизненно была сохранена государственная охрана и транспорт, бесплатное медицинское обслуживание.
Ну и самое главное – статус неприкосновенности.
Как и прежде, экс-президент продолжает обитать на даче в Барвихе с участком в 66 гектаров; когда-то, став президентом, он тотчас отобрал ее у Горбачева.
На его содержание налогоплательщики – то есть мы с вами – ежегодно выкладываем из своих карманов 60 миллионов рублей – этих денег хватило бы примерно на 2,5 тысячи пенсионеров.
Ну да ладно: в конце концов, при власти Ельцин обходился нам неизмеримо дороже…
Первый президент ушел в отставку, не дожидаясь конца своих полномочий: вечером 31 декабря 1999 года, в лучших традициях новогодних чудес.
Со стороны выглядело это очень эффектно и красиво – так, как и любил он всегда – но за внешней елочной мишурой крылся, разумеется, ясный, холодный расчет; Ельцин должен был оставить своему преемнику временной зазор на
По доброй ли воле расставался он с властью?
Да нет, конечно. Но другого пути у него просто не оставалось. Идти на третий срок Ельцин не мог по Конституции, а сил поменять ее уже не было: парламент никогда бы этого не допустил.
Вводить диктатуру? Повторять опыт бывших коллег по ЦК, ставших новоявленными среднеазиатскими ханами?
Но на дворе стоял уже не 1993 год. Никакими посулами и красивыми сказками обмануть народ было теперь невозможно: требовалась новая сказка с новым главным героем.
Так что выбор был невелик: либо потерять все, что имеешь, либо сохранить хоть что-то – третьего не дано; если процесс нельзя изменить, его можно только возглавить.
Прощание с Кремлем далось Ельцину очень непросто.
«Было чувство одиночества и даже тоски», – сетует он в мемуарах. И дальше: «Я «