Ельцин – это политический Кашпировский. Усаживайтесь у телевизора с трехлитровой банкой в руках, и волшебная психотерапия принесет вам излечение от всех известных науке – и неизвестных, впрочем, тоже – болезней.

Даже Горбачев – уж на что великий сказочник – и тот собирался возродить экономику за 500 дней – сиречь за полтора года.

Ельцин же в своих обещаниях пошел еще дальше. На президентских выборах он клятвенно заверяет, что уже через полгода начнется снижение цен и всеобщее изобилие, а к осени 1992 года – «стабилизация экономики и постепенное улучшение жизни людей». Если этого не случится – он ляжет на рельсы.

Но время идет, а улучшения – как не было, так и нет. Даже напротив. Уровень жизни катастрофически падает. Но президент продолжает делать магические пассы руками, уговаривая подождать еще чуть-чуть. Вот-вот. Еще немного. Последний рывок и сейчас, как говаривал Кашпировский, зазвонит ваш будильничек .

Перелистаем старые газеты. Так говорил президент:

Декабрь 1991 года:

«Нам будет трудно, но этот период не будет длинным. Речь идет о 6–8 месяцах».

Апрель 1992 года:

«Возможно, какое-то начало стабилизации может быть к концу года, а в дальнейшем, в 1993 году – улучшение жизни людей. В этом я убежден».

Октябрь 1992 года:

«В прогнозах могут быть ошибки. Но это ошибки не на годы – на месяцы».

Ноябрь 1992 года:

«В первом квартале будущего года начнется финансовая и экономическая стабилизация».

Апрель 1993 года:

«Я уверен, что 1993 год будет годом переломным, годом стабилизации, поскольку вот уже три месяца уверенно идет снижение уровня инфляции, а производство становится на ноги».

К декабрю 2000 года, когда Ельцин ушел в отставку, ни один из этих его прогнозов так и не сбылся.

Но на рельсы он почему-то тоже не лег…

Впрочем, у Ельцина есть одно незаменимое для политика качество: он всегда найдет «крайнего». Виновником провала ельцинской экономической реформы был объявлен Егор Гайдар, чья внешность просто-таки располагала к этой роли жертвенного овна.

Похожего на Мальчиша-Плохиша Гайдара первым отыскал Бурбулис: в 1991 году он привез его к Ельцину на дачу, прямо в парилку. Гайдар не любил баню – у него в квартире была ванна; он не знал, как следует себя вести в подобной ситуации, но на всякий случай сразу разделся и предстал перед Ельциным неглиже. Президенту такая смелость очень понравилась, хотя сам кандидат впечатление на него произвел двоякое.

«У него вид, как будто только что оторвали от корыта со сгущенным молоком», – пожаловался он соратникам. Но в мемуарах, как и положено, написал совсем другое:

«Гайдар прежде всего поразил своей уверенностью. Это просто очень независимый человек с огромным внутренним чувством собственного достоинства».

То, что Ельцин принял за уверенность и независимость, на самом деле было обычным апломбом книжного всезнайки. К своим 35-ти Егор Тимурович никогда и ничем не руководил: лишь год назад он возглавил им же созданный институт с коллективом в 100 человек, более похожий на симбиоз литкружка и КСП, а до этого трудился в газете «Правда» и журнале «Коммунист».

Гайдар совершенно не представлял себе, чем дышит страна, дальше Сочи никуда не выезжал (он, вообще, не понимал, зачем нужны Сибирь и Дальний Восток), и экономические модели выстраивал исключительно по учебникам. Если бы в России жило не 150 миллионов, а этак двести или триста мучеников-интеллигентов, его идеям не было б, наверное, цены.

Странное дело: никто не обращал никогда внимания на очевидную, кажется, вещь. Происхождение Гайдара, равно как и среда обитания, по определению должно было наложить неизгладимый отпечаток на его мировоззрение.

Оба деда нового мессии – Аркадий Гайдар и Павел Бажов – были главными писателями-сказочниками страны Советов. Отец – Тимур Гайдар – на страницах «Правды» создавал сказания о Кубинской революции и успехах социализма. И даже тесть – Аркадий Стругацкий – и тот был знаменитым фантастом.

В этом мире сказок и мифов, отделенном от грубой действительности забором элитного писательского поселка, и сформировался будущий творец российской реформы; отличник и бабушкина радость.

Когда Гайдар выступал перед людьми, складывалось ощущение, что он говорит на другом языке. Вместо того чтобы изрекать простые и ясные мысли, он употреблял сложные, наукообразные обороты, самыми доступными из которых были словечки типа «конвергентность» или «полифонический синдром».

Ельцин, кстати, при первом же их разговоре тоже мало что понял. Как рассказывал мне Коржаков, Гайдар несколько часов подряд излагал свои макроэкономические воззрения, сыпал учеными терминами, и президент настолько обалдел от услышанного, что едва тот уехал, потребовал немедленно налить себе фужер коньяку. Каковой тут же – для снятия стресса – и осушил.

Как и все малообразованные люди, Борис Николаевич очень боялся быть заподозренным в невежестве. Он никогда не признавал, что чего-то не знает.3 Ему было проще согласно кивать, нежели переспросить,