родной камень, пусть даже промерзший на полтора километра вглубь. Я свободный человек и признаю только равноправные отношения. Ты меня слышишь, ржавый монстр? Господь, свихнувшийся от нескончаемого страха?.. Повторим тот первый миг, когда я переступил порог родного и в то же время до омерзения чуждого, поддельного жилого помещения.

Я вернулся в прихожую, отдал мысленное распоряжение. Металлическая плита стронулась с места, я вышел в оледенелый коридор. Отдал ясное распоряжение — убрать все немедленно! Обстановка спартанская — мне много не надо, стены светлые, стулья жесткие, можно мягкое кресло — два кресла кровать пошире и подлиннее, чтобы ноги в спинку не упирались, температура не ниже восемнадцати градусов. Горячая вода, ванны не надо, обойдусь душем. Теперь насчет книг… Буду заказывать, а то свихнешься здесь с вами. Никакого телевизора! Ну, это слишком, как же без новостей, без футбола. И непременно окно — одно в спальне, другое в гостиной. В спальне можно во всю стену. С меняющимися пейзажами. Как в фантастических романах — сегодня за прозрачной стеной бушующее море, над ним буревестник, черной молнии подобный. Завтра — горный пейзаж. Что-нибудь, напоминающее вид на Большой Кавказский хребет, открывающийся в ясный день с вершины Эльбруса. Или озеро Иссык-Куль. Сосны вокруг, много сосен. На лужок можно выгнать косяк пугливых оленей. Неплохо будет смотреться. Вот ещё сюжет — ранее майское утро, по цветущим аллеям Булонского леса на великолепном гнедом коне скачет прекрасная амазонка.

У меня от умиления слезы выступили. Еще что-нибудь в подобном стиле. Например, лесное озеро, на нем стая лебедей. Или обнаженная русалка, безмятежно похрапывающая на берегу.

Противоположную стену можно украсить живописной работой. Желательно что-нибудь жутко таинственное.

Проснувшись, я первым делом глянул в окно, занимавшее почти всю стену в обшитой пластиком, тесной спальне. Вид был сверху и открывался на вертлявую таежную речушку. За ней высились округлые, поросшие хилым лесом сопки. Вдали по горизонту, цепь белоснежных гор — по-видимому, хребет Черского.

На противоположной стене была вывешена картина в деревянной раме. Жанровая сценка в стиле старых голландцев — на переднем плане грубый дощатый стол, на нем горящая свеча. Ее света едва хватает, чтобы вырвать из полутьмы лица трех женщин, играющих в карты. Две изображены в профиль, одна анфас. Смотрит прямо на зрителя… Корсет расшнурован, и груди, ослепительно белые, обнажились и лежат на столе. На лице покой и умиротворение. Жестом она показывает на разбросанные карты.

Через полтора часа после завтрака — вчерашней ухи с сухарями; клянусь, они были взяты из мешка, который стоял в картонной коробке, якобы принадлежащей сторожу Мише; выходит, круг замкнулся! — ко мне постучали.

На пороге стоял все тот же благообразный старец в мешковатом белоснежном одеянии. Теперь, правда, его лысоватую голову украшал небесного цвета, с отливом в бирюзу, светящийся нимб. Меня даже покоробило.

— Уместно ли святотатство? — вызывающе спросил я, не отвечая на приветствие. — К чему этот дешевый маскарад, ведь я же тебя, пустышку, насквозь вижу. Ведь ты не более, чем канал связи. В конце концов, я требую уважительного отношения к нашим традициям, неважно, верую ли я в Создателя или нет.

Старец застыл на месте — лицо у него замерло, взгляд остановился. Это состояние продолжалось недолго, наконец оторопь прошла. Он кашлянул и, сухо ответив, — как вам будет угодно! — вышел в коридор.

Появился он через несколько минут — ликом все тот же. Нет, какие-то неуловимые изменения с чертами его лица все-таки произошли. Кого-то он мне напоминал, однако сразу угадать не удалось — уж слишком необычно он теперь выглядел. На нем был темный клубный пиджак в талию, прекрасно сшитые брюки, рубашка апаш. Грива седых волос свисала до плеч, борода погустела, округлилась, стала, что называется, лопатой, на щеках густая сеть прожилок. Одним словом, этакий великовозрастный, пенсионного возраста плейбой, смахивающий на загулявшего Карла Маркса.

Я вздохнул.

— Не будем придираться к мелочам, — заявил гость. — У нас со временем в обрез.

«Следовало сказать, времени в обрез», — машинально отметил я и пригласил его в кресло, стоявшее у раскладного металлического столика. Сам сел напротив.

— В общих чертах проблема состоит в следующем…

Я осторожно положил руку на его кисть, он удивленно посмотрел на меня. Посыльной был теплокровен. Интересно, на какой материальной основе он был создан? Что это — сгусток нейтринной плазмы?

Примолкший старец терпеливо наблюдал за мной. Потом, как бы в ответ на немой вопрос, кивнул.

— Значит мысли мои читаете? — спросил я.

Он пожал плечами.

— На поверхности планеты, там, у ручья — нет. Здесь — да. Мы не желаем и не можем поставить защитные экраны на излучаемую вами информацию.

— Кто это мы?

— Вот это серьезный разговор. Итак, переходим к делу? — Карл Маркс внезапно посуровел.

— Пора бы.

— И вид мой вас устраивает?

— Нет, но не будем замыкаться на деталях. Об этом после. За знакомство поднимать бокалы не будем, избежим крепких рукопожатий. Одним словом, кто есть кто?

— Я — звездолет второго класса, усиленный семью высшими… э-э… представителями цивилизации Ди. По нашим меркам — повелителями. Сразу хочу предупредить, что в данном случае вовсе не имеется в виду, что они кем-то повелевают. Этот термин не более, чем приближенное обозначение их социального статуса.

— Как насчет вашего социального статуса?

— Я — фламатер, как окрестил меня ваш знакомый алкаш. Звукоподобие здесь не играет роли, название свежее, так что дай Бог… Если обстоятельнее, то я — искусственное живое, предназначенное для работы в открытом пространстве.

— И все, что находится здесь, в глубине горы, как бы ваше тело?

— В общем-то, да. Простите, Володя, ваши наводящие вопросы очень мешают. Вам трудно пока разобраться в сути дела, так что лучше слущайте. И потом, что это за привычка перебивать старших.

— На шесть с половиной миллионов лет? Хорошо-хорошо, молчу. Значит, вы рукотворное существо. И кем же вы были созданы?

— Естественными и искусственными формами, которым вменено в обязанность производить подобных мне. Если конкретнее, в корпусе строителей звездолетов.

Я не мог сдержаться.

— Эти, естественные формы? Что они из себя представляют?

Старик вздохнул.

— Нечто подобное вам. Двуноги, двуруки, непоседливы, изобретательны.

— Нельзя ли вывести изображение на экран?

— Зачем? Не треба. Они похожи на вас, разве этого мало! Удивительное подобие, редчайший случай. Всего-навсего второй раз за мою карьеру. Большая удача.

— Как так?

— Там, где мне приходилось бывать, все больше плавающие во взвесях шары или просто мерзкие твари!

— Как вас разобрало!

— Еще бы! Они же ко мне прикасались!..

— Значит, членов экипажа уже нет в живых?

— В каком-то смысле. Столько лет прошло. Беда в том, что с момента посадки на Землю, удача отвернулась от нас. Нас не случайно загнали сюда. Была вспышка. Пришлось приземляться. Пробило