что это я, Хельга Вировец. Та самая. И я… люблю тебя. Я счастлива, что смогла наконец найти тебя… Я жива, Костя.
Масканин почувствовал пульсацию крови в висках.
– Ты рассчитываешь, я в это поверю? Я своими глазами видел как этот выродок Самхейн убивал ее. А теперь ты, нечто в облике Хельги, хочешь заставить меня поверить, что она воскресла из мертвых?
Масканин сцепил зубы. В его душе боролись противоречия. Ему хотелось и стрелять, и страстно обнять. Эх, черт, неужели он к ней чувствовал нечто большее, чем просто увлечение? Странно даже об этом думать, ведь она не намного младше отца, она – тетя Хельга. Блин, черт! Не к месту все эти мысли… В нем забилась надежда, которую пытались задавить воля, подозрительность и инстинкт самосохранения.
– А я видела как Самхейн убивал тебя, Костя. Твоя смерть была жуткой… До недавнего времени я верила, что это правда, – Хельга улыбнулась не совсем уверенно, что выдавало ее напряжение. – Может обсудим все в спокойной обстановке? Сам подумай, если б я была не я и мне нужно было бы, например, тебя убить, я не стала бы так подставляться.
– Допустим… Какого дьявола означает эта комедия?
– Я надеюсь, ты простишь меня за нее. Поверь, Костик, я не могла по-другому. Я имею на то причины.
– Опять твои игры! Тьфу!… Я уже начал говорить так, как вроде ты и впрямь она.
– А ты проверь, ты же можешь. Вот тогда и поговорим, тогда я тебе многое расскажу.
Страх?
Масканин понял, что боится. Боится, что ее фантастическое появление окажется неправдой, что умрет только-только родившаяся надежда. Но ведь она сама попросила ее проверить, значит она не опасается разоблачения. Либо это какой-то дьявольски коварный трюк. Что если она – чужак в обличье Хельги? Едва мелькнула эта мысль, Масканин моментально закрылся, ожидая атаки, мобилизуя ментальные ресурсы для противодействия. Но нет, ничего не происходило. Если бы началась пси-атака, она могла продлиться секунды, миллисекунды, даже микросекунды, которые в субъективном времявосприятии могли сравниться со стандартным часом или сверх того. И в конце концов, самой верной тактикой было бы застать его врасплох – это первое. А второе, он был уверен, что в любом случае почувствовал бы сильного властелина, правда, допускал, что при том условии, если бы сам был сильнее его.
'Ты параноик и болван, – признался он себе. – Тебе нужна помощь хорошего коновала по мозгам'.
– Я тебе верю, – сказал Масканин.
Хельга облегченно вздохнула.
– Так быстро? Я ничего не почувствовала.
– А я не проверял, в любви должно быть доверие.
– Значит… Ты до сих пор любишь меня, да?
– Не знаю. Но я безумно рад тебя видеть. Я никогда не забывал тебя, Хельга, часто думал о тебе… Пусть даже это доставляло боль. Теперь я, похоже, вырублен. И мне так хочется тебя обнять…
Хельга бросилась ему в объятия. Они сидели так бесконечно долго, не замечая хода времени, боясь пошевелиться, как будто даже малейшее движение способно разорвать волшебство воплощения их общей заветной мечты.
– Прости меня за все, – прошептал Масканин и вдруг увидел, что до сих пор сжимает в руке пистолет.
– Если ты о Лилии, – тоже шепотом ответила Хельга, – то не бери в голову. Я должна была знать наверняка, что ты на нее клюнешь. И за то, что ты клюнул я тебя не виню – жизнь должна продолжаться. Я использовала Лилию, потому что нам нельзя появляться вместе.
– Почему?
– Почему? – она провела ладонью по его щеке, задержав пальцы на шраме. – Это долго рассказывать. В общем, я порядочно накуролесила на Шероле, когда искала тебя. Вначале я вообще думала, что ты где-то в застенках БН. Потом мне предоставился случай и я выяснила по линии нашей конторы, что ты служишь в опетском флоте. А дальше… Короче, мне нельзя светится на 'Ливадии'.
– Недопонял. Кто тебя знает здесь на борту 'Ливадии'?
– Стоп, Костик. Ты что не соображаешь? Ты что не понимаешь, что ты означаешь в раскладе Шкумата? Поверь моему слову, в ближайшем будущем ты с ним встретишься.
– Причем здесь он? Каким он боком ко мне? Я простой старлейт королевских ВКС, а теперь уже лейтенант Корпуса великого князя… – Масканин вдруг осекся и помрачнел. – Ладно, убедила.
– То-то, слушай, что старшие говорят, – Хельга робко поцеловала его в щеку. – Я навещала твоего отца…
– И как он? Сильно злой? Я ведь и весточки подать… Все блокируется, секретность, чтоб ее!
– Я ему все объяснила.
– Погоди. А когда ты его видела?
– Совсем недавно. А потом меня в Екатеринаслав вызвали и я клипером на Владивосток. Мне сообщили, что ты на 'Ливадии' будешь… Ну и я… Все равно ведь на Орбол лететь, вот и решила тебя повидать.
– Дела идут, контора пишет… А я уж думал…
– Блин, Масканин, ты еще надуйся. Ну точно твой папА.
– Да нет, я не дуюсь. Что я, порядков не знаю?
– Ну вот и ладненько, вот и замечательно. А теперь давай на время забудем обо всем. Не могу больше сдерживаться.
– Ты читаешь мои мысли.
– Нет, язык тела…
Все последующие сутки полета Масканин пропадал у Хельги, в отдельном отсеке где-то среди лабиринтов на самой корме. Туда не забредал даже экипаж и у него было подозрение, что отсек этот даже не значился в схеме лайнера. И что интересно, в отсек вел проход из каюты Лилии. Мда, такие вот тайны 'Ливадии'. В общем, Масканин посещал свою каюту только лишь за тем, чтобы отоспаться.
Пожалуй, впервые после освобождения из тюрьмы БН Хельга была счастлива. Вино, цветы и весь доступный романтический набор, разговоры часы на пролет, а еще необыкновенное чувство единения, когда вдруг понимаешь, что обрела, наконец, нечто очень важное, волнующее и возвышенное – то, что, казалось, утеряно навсегда. Это было похоже на сладкий сон. А где-то в душе ей не верилось, что Костик в самом деле реален, из плоти и крови. В общении с ним она находила удовольствие даже от простого его созерцания. И в этом было нечто магическое. Хельга была по настоящему счастлива.
– А как мы потом свяжемся? – спросил он как-то у нее.
– Я остановлюсь у Лилии, возьмешь у нее адрес.
– То есть, мои свидания с тобой под ширмой моих свиданий с ней?
– Ничего лучше я пока не придумала.
– А ей-то что за интерес?
– Не задавай дурных вопросов.
Масканин пожал плечами, он был готов принять ее условия.
– Неужели это не сказка? – спросил она. – Я все еще не пришла в себя. Иногда мне кажется, что я нахожусь в дурмане, но прекрасном дурмане из которого не хочется выходить. Представляешь, Костик, мне до сих пор не верится, что ты вот лежишь рядом со мной и что через секунду ты не растаешь, не исчезнешь навсегда.
– Бедняжка, – он поцеловал ее. – Тебе и в самом деле пришлось хуже.
– Не знаю, если честно. Просто я боюсь.
– Я тоже. Тоже безумно боюсь потерять тебя вновь.
