…В ночь под Новый год состоялась свадьба Вальтера с Рут.

Неделя спокойной жизни и хороший паек сделали буквально чудо. Черные, как воронье крыло, волосы Рут были коротко пострижены, миндалевидные глаза радостно блестели. Говорила она пока мало, так как шок все еще давал себя знать. Выглядела невеста почти элегантно, чем была обязана фрау Баллоу.

Торжество состоялось в мансарде молодоженов. Удивительно, с какой любовью и фантазией Рут сумела сделать свое скромное жилище милым и уютным!

Мы пили пунш и яичный ликер, приготовленный мадам Бишет. Сама она в светлом платье важно восседала в единственном кресле молодоженов и, не заставляя себя упрашивать, бодро танцевала с обоими югославами.

Вальтер, сияя от счастья, сидел в углу, любуясь Рут, с которой мы по очереди кружили в танце. Шель был у себя дома, и казалось, война для него была уже окончена.

Чем меньше времени оставалось до начала работы нового передатчика, тем чаще нашу виллу навещали всевозможные гости.

Однажды прибыл полковник Ингерсолл, бывший главный редактор одной либеральной ежедневной газеты Нью-Йорка. Он прочитал нам доклад о положении на фронтах. Несколько дней у нас гостил представитель английских лейбористов Рихард Гросман, который много говорил с нами о нашей будущей работе. Из его уст я впервые услышал о «сепаратистском передатчике». Потом приезжали генерал Донован и один из посланцев Белого дома Эльмер Дэвис. Полдня они провели в беседах с полковником и Шонесси. Однако самым важным гостем был Норман Бревстер — один из заправил многочисленных телевизионных программ. Он должен был заменить «сбежавшего» английского капитана второго ранга. А в один прекрасный день перед воротами виллы остановился старенький грузовик, из которого вышли старые знакомые: Сильвио, Георг и Едике. Сильвио и Едике, одетые по-походному, с противогазами на боку, выглядели несколько комично рядом с Георгом, на котором был темно-синий гражданский костюм, а на голове — фуражка.

Георг тепло поздоровался со мной. Он был уверен, что теперь его вынужденной бездеятельности пришел конец.

Едике тащил полный мешок консервов. Он, видимо, надеялся, что скоро мы пройдем маршем по Германии, где наши консервы будут самой лучшей валютой.

Сильвио был удручен. Время, проведенное в сером гарнизонном городе, не пошло ему на пользу.

— Жителям Вердена все это надоело, — сказал он. — После войны это будет наверняка самый пацифистский город в мире. В жизни одного поколения здесь дважды побывали немцы, один раз американцы, и я нисколько не удивлюсь, если в день перемирия там не перебьют всех, на ком военная форма. А женщины!.. Разве может быть что-нибудь печальнее на свете, чем девушка-проститутка?

Когда все уснули, мы сели в операторской, не зажигая света, так как там запрещалось находиться в нерабочее время.

Настроение Сильвио имело свои причины. Наша работа на радиостанции «1212» уже не воодушевляла его. Три недели, проведенные в обществе капитана Дрюза, сыграли свою роль. Сильвио стал осторожничать, предупредив и меня никому здесь не верить.

Это уже был не беззаботный насмешник, который называл раньше наших офицеров персонажами из великой трагикомедии. Места на трибуне мировой истории, как часто называл он нашу виллу с ее обитателями и ее тайнами, уже не забавляли его больше.

Одной из причин его депрессии была случайная встреча, которая произвела на него неизгладимое впечатление. Недавно несколько высокопоставленных персон из Вашингтона прибыли в Верден. Одного из них, адвоката по профессии, Сильвио знал. Эти господа стремились разведать все махинации треста «ИГ Фарбен» и других германских картелей. Американские дельцы были фактически передовым отрядом тех главных сил, которые выжидали, когда Франкфурт, Леверкузен и Рур попадут в руки союзников.

— Так это же хорошо, — сказал я. — Это свидетельствует о том, что в Вашингтоне серьезно заинтересованы в ликвидации германских трестов.

— Ликвидация германских картелей! Крупп будет выпускать детские коляски, а в Хехсте и Леверкузене займутся производством аспирина. Ты думаешь, все будет именно так? Человек, с которым я разговаривал, — случайный человек. Но разве можно случайно стать членом фирмы, которая самым теснейшим образом связана с банком Шредера? Настоящая фамилия основателя фирмы — барон Иоганн Генрих фон Шредер, он же — член адвокатской фирмы «Сэливан энд Кромвель». Шеф этого человека — небезызвестный Даллес. Эти господа — законные представители американского филиала «ИГ Фарбен». Настоящая американская фирма! Теперь ты можешь себе представить, с каким жаром эти господа возьмутся за ликвидацию германских картелей? Если бы три года назад я мог себе представить, что… у этой группы небольшое подразделение, два броневика, три джипа и несколько разведчиков, которые сразу же конфискуют все бумаги и документы, как только они будут найдены. Тот, кто приходит первым, первым и забирает их… Вообще-то мне плевать на все это! Главное, чтоб остался цел и невредим магдебургский городской театр. Я должен сыграть там Мефистофеля…

— Видишь ли, Сильвио, — начал я, — все это, может быть, и не так уж плохо. Во-первых, если об этом стало известно нам с тобой, значит, и другие могут знать это. Рузвельт не глупый человек. Видимо, в этой группе есть не только заинтересованные лица из банка Шредера или из фирмы Даллеса. Наверняка среди них есть и такие, кто не допустит никакого свинства. И во-вторых, есть еще и другая сторона. Русские наверняка будут…

— Видишь ли, господин Градец, они говорят о русских как о своих соперниках! Я полагаю, что мы тянем за веревку, которая…

— Глупый ты! Ведь не все бумаги банка Шредера попадут в руки твоей группы? А уж русским нет никакого интереса замалчивать о связях «Стандарт ойл» с «ИГ Фарбен». Я так считаю. И в-третьих, а это самое главное…

— Я весь внимание! Итак, первое — Рузвельт, второе — русские, а третье — что?

— Сильвио, ты действительно веришь, что после войны все пойдет по-старому? Должны же люди извлечь какие-то уроки из этой катастрофы? Уж не думаешь ли ты, что вот кончится эта война и десять миллионов американцев снимут с себя военную форму, как будто ничего и не случилось? Думаешь, негры позволят избивать себя, после того как они с честью защищали свое отечество?

— Сержант Градец, вам ведь уже тридцать два года. Не пора ли вам проснуться? Я хочу однажды выложить вам голую правду об этом мире. Например: известно ли вам, что такое страховое общество? Это вы знаете. Хорошо. Значит, вам известно, что все наши транспортные суда, занимающиеся перевозкой людей или военных материалов, застрахованы? Прекрасно…

Дальше. Знаете ли вы о том, что любое страховое общество застраховано на случай, если с ним что-нибудь произойдет? Да? Прекрасно. Я и не думал, что такой отрешенный от мира художник знает о таких вещах. Но знаете ли вы о том, где именно застрахованы американские страховые общества?

— Нет.

— Нет. Этого вы не знаете. А это как раз то, что вы должны знать. Вот об этом я и хочу рассказать. Это не секрет. В Швейцарии! Вы поражены? Любое американское судно, покидающее американский порт, сообщает об отплытии своему страховому обществу. А оно, как я уже сказал, находится в Швейцарии!

Теперь будьте особенно внимательны. А знаете ли вы, где застрахованы швейцарские страховые компании? Нет? Это тоже не секрет. В Германии! В гитлеровской Германии! Важно только, чтобы у нацистов оказалась одна свободная подводная лодка!

Сильвио встал и опустошил свой бокал.

— Пошли спать, Петр. Так что смотри, если ты, например, в Нью-Йорке разболтаешь какой-нибудь девчонке о том, что мы, возможно, на следующей неделе поплывем в Европу, самое меньшее — ты попадешь под военный трибунал. Тебя они сразу поставят к стенке…

Он положил мне руку на плечо:

— Лучше не думай об этом. Для меня и для тебя гораздо важнее вопрос: что будет с нами? Думаю, что Шонесси и его компания…