серебряную дамскую фляжечку. – Не желаете ли, Артем Владимирович?

Я и так достаточно пьян от спирта, поэтому отказываюсь.

– А если я предложу на брудершафт? – тихо спрашивает Ольга.

Молчу.

Она расценивает мое молчание как немое согласие, отвинчивает колпачок, переворачивает его, превратив в крохотный стаканчик, наливает и передает фляжку мне.

– За наше неожиданное и взаимоприятное знакомство!

Я продеваю руку с фляжкой в полукольцо ее руки, делаю глоток. Коньяк, наверное, неплохой, но мой сожженный спиртом язык отказывается сообщать свое мнение о качестве напитка.

– А теперь… – она подсаживается ко мне поудобнее, обнимает за плечи.

Мы целуемся. У Ольги холодные, упругие губы. Она оказывается весьма опытной, и уже спустя несколько секунд я понимаю, что завелся.

Поцелуй заканчивается. Княгиня улыбается.

– Я вам нравлюсь?

– Вы очень красивая.

– Всегда хотела быть самой красивой из всех женщин и чтобы все мужчины любили только меня одну – и вот надо же! Мое желание сбылось! – Ольга заливается смехом. – Теперь я самая красивая, а также единственная женщина тут! Наверное, я попала в рай.

– Майор Бейкоп уверен, что это ад…

Она перебивает:

– Майор Бейкоп – глупый человек, сноб и мизантроп.

– Мне он таким не показался.

– Вы еще слишком молоды и наивны. Вам кажется, будто жизнь разнообразна и бесконечна, но это не так! Жизнь состоит из постоянных повторений. Каждый день одно и то же. Каждая неделя, каждый год. Одни и те же люди... Да! Даже если они меняются, они все равно одинаковые. Одни и те же ошибки, те же разочарования, та же боль, та же любовь, даже чувства все время одни и те же. Пока ты молод, кажется, будто следующий день несет в себе что-то... – Ольга задумывается, и ее лицо становится грустным. – Артем Владимирович – следующий день ничего не несет. Понимаете? Жизнь там, – княгиня махнула рукой в сторону горного хребта, – ничем не отличается от жизни здесь, только там мы стареем, болеем и умираем, а здесь нет. Здесь нет ничего того, что мучает нас, только... радость.

– В чем радость?

Ольга встает, делает несколько шагов к костру. За деревьями раздается взрыв хохота – там Нефедов рассказывает офицерам похабные анекдоты.

– Здесь мы как боги.

– Я не заметил...

– Мы вечно молоды, сильны, бессмертны. Мы можем делать все, что захочется...

– А какой в этом смысл?

– А в чем есть смысл? У вас был смысл?

– Был.

– Я же говорю... Вы слишком молоды. Поэтому вам казалось, что в вашей жизни есть смысл.

– Там я мог что-то делать, чего-то добиваться, получать результаты.

– И что? Допустим, вы что-то делали. Допустим даже, что это было чем-то прекрасным и великим. Какой же в этом смысл, если вы потом все равно умрете?

– Есть люди, которые делают что-то, о чем помнят веками.

– Да, да, да, да, да... Помнят веками. И что? Вам то что от этого? Вы уже умерли. Прах. Тлен. Вас нет. Вам все равно, помнят о вас или нет.

– Мне не все равно.

– Тогда вы глупец.

– А вы запутались в своей бесконечной жизни.

– У меня был выход? – устало спрашивает княгиня.

Я задумываюсь. Действительно, какой у них был выход?

– Вы пытались отсюда выбраться?

– Зачем? – с неподдельным удивлением вскрикивает Ольга.

– Да, это был глупый вопрос...

Ольга умолкает, лезет в карман кожанки, достает плоскую коробочку.

– Что это? – спрашиваю, чтобы как-то заполнить паузу.

– Кокаин...

Она тонкими пальцами берет из коробочки шепотку белого порошка, вдыхает одной ноздрей, потом другой.

– Не хочешь?

– Нет, спасибо.

– В этой бездонной коробочке он никогда не кончается, – Ольга убирает коробочку, усмехается. – Я несколько раз пыталась выбросить его, но каждый раз находила тут же в кармане.

Я не знаю, о чем еще говорить. Хочется спать, да и княгиня меня здорово утомляет. Даже не так, она заставляет меня думать о Телли. Заставляет злиться на то, что я провожу время не с ней. Что я вынужден сидеть здесь, с этой пьяной и безумной женщиной, встречать ее каждый день, день за днем... Если бы здесь была Телли – хотел бы я выбраться из этого хроноспазма? Или нет? Или в этом случае проклятое место тоже стало бы раем для меня? Но можно ли любить вечно, если ничего не происходит? Можно ли тут не сойти с ума?

– Однажды... – внезапно начинает говорить Ольга, – я подняла роту китайцев – у них лагерь за рекой, ближе к горам – и истребила все племя до последнего ребенка.

– Для чего?

– От скуки.

– Значит вам все-таки скучно?

– Иногда...

– Вы кого-нибудь любите?

– Здесь это невозможно.

– Почему?

– Потому что я уже сотню лет вижу одних и тех же людей, – со злостью произносит Ольга и тут же оборачивается ко мне. – Но ты... Ты тут новенький, – Ольга улыбается. – И ты мне нравишься.

– Я не об этом, – усмехаюсь я.

– А я об этом...

Ольга садится рядом и обвивает мою шею руками.

– Я могла бы полюбить тебя, стать твоей, отдаться тебе полностью. Позволить победить меня, сделать своей рабыней...

– Действительно? – с какой-то неприятной для самого себя холодностью спрашиваю я.

– Возьми меня. Полюби меня. Полюби меня так крепко и горячо, как только можно и даже больше, сильнее этого. Дай мне полюбить тебя, больше жизни и смерти! Сделай меня счастливой и наполни мою жизнь...

– Смыслом? – еще более ехидно спрашиваю я.

– Да. Да, мой мальчик, смыслом.

– Но в жизни нет смысла, – резко обрубаю я. – И каждый следующий день ничего не несет.

Трава Колизея шелестит под ногами. Разумеется, арена настоящего Колизея усыпана песком и находится в Риме. А в долине Неш Колизеем называют почти круглый лог между трех холмов. Их склоны образуют некое подобие амфитеатра. Сейчас там полно зрителей. Пришли все – и афганцы из разных эпох, и скифы, и македоняне, и грязные кушаны с нечесаными волосами, и дисциплинированные китайцы в темно-зеленой форме. И, конечно же, монголы. Конечно же, потому что один из двух сегодняшних