- Тачка нормальная. Ремонта не надо. Только косметику. Пустяки. На шесть двести тянет. Делаем так. Переписывать мы ее не будем. Пусть на вас записанной остается. А мы едем сейчас к нашему нотариусу – он в Люберцах, но часа за три-четыре обернемся. Вы оформляете доверенность, на кого мы скажем, и про тачку забываете. Там у нотариуса и рассчитаемся. Не волнуйтесь – никакого кидалова. Сам Виктор велел с вами как с родным обойтись. Шесть двести – это максимум. Самим только на вечер в баньке остается. Поехали.

Как-то слегка занервничавший и от быстротечности событий и от несколько неожиданного механизма обмена машины на деньги, предложенного парнями – он-то был настроен на более традиционную продажу с передачей всех прав новому хозяину – Игорь оставил себе лазейку для отступления:

- Конечно, конечно. Все звучит просто замечательно. Вот только прямо сейчас не могу: во-первых, у меня, все-таки, работа, на которую я просто так, не предупредив, на полдня опоздать не могу, а во-вторых, что еще более существенно, у жены на работе потенциальный покупатель прорезался, и она с ним должна сегодня разговаривать – я же не мог все предложения назад собрать до вашего появления – так что надо результата этого разговора дождаться. Давайте я вам вечером позвоню или, если вам удобнее, вы мне позвоните сегодня после десяти вечера, и тогда окончательно договоримся. Если никаких экстраординарных ситуаций, то завтра все и провернем. Я и на работе успею предупредить, что задержусь с утра. Годится?

- Ну, как хотите. Мы-то спешили, потому что поняли, что у вас горит. Но если терпит, то вечером перезвоним. Виктору сами скажите, что это вы заменжевались, а не мы.

- Конечно, конечно. А вам все равно большое спасибо!

И парни исчезли так же быстро, как и появились. На работе Игорь о своих делах не распространялся, зато вечером, не успела жена войти в квартиру, как он вывалил на нее весь ворох свежей информации. Ее реакция была незамедлительной и отчетливо негативной:

- Господи, ну до чего ты у меня убогий! Ты хоть понимаешь, во что ты ввязываешься? Какие-то, судя по твоему описанию, бандиты будут пользоваться машиной, официально записанной на тебя. Ты можешь себе представить, каких дел они могут натворить? А если из заберут, то к тебе следующему придут выяснять, что да как. Отбиться, может, и отобьешься, но грязи налипнет – век не отмоешься! Да и вообще, если это все так легально, то зачем к какому-то “своему” нотариусу ехать? Почему у любого в Москве не оформить? В общем, хорошо хоть, что до вечера отложил, а не помчался проблему закрывать. Так что дождись, пока позвонят, и вежливо откажись.

Игорь так и сделал, разъяснив прорезавшемуся ровно в десять голосу, что жена уже договорилась с мужиком на работе, и хоть оно и выходит рублей на двести дешевле, но ей отказываться теперь поздно, чтобы отношения с коллегой не портить. А им он искренне благодарен за заботе и оперативность, о чем Вите непременно расскажет.

- Дело ваше, - сказал голос и исчез.

Игорь нашел в книжке Витин телефон и сразу ему отзвонился. Подтвердил, что ребята появились мгновенно, разъяснил, что дело уже решилось, и от души поблагодарил.

- Жалко, конечно, что помочь не успел, - сказал Витя – но хорошо, что и так все гладко получилось. Но если еще что, то вы только дайте знать.

- Да что там еще может быть в нашей скромной жизни.

- Да мало ли. Может мочкануть кого надо, - совершенно серьезно произнес собеседник.

- Ну, это вряд ли, - ответствовал впавший в совершенное изумление Игорь, потрясенный широтой и разнообразием витиных возможностей.

- Такого дела никогда наперед не знаешь, мало ли как жизнь повернется, - рассудительно заметил Витя, - так что если что, звоните не стесняйтесь. Живу все там же.

Витино любезное предложение Игорю как-то так и не пригодилось, так что звонить не пришлось, и больше он со своим учеником не сталкивался.

А на машину покупатель нашелся. И действительно через работу жены. И хоть в итоге получил Игорь на руки только пять пятьсот, но зато все было сделано совершенно по правилам, так что беспокоиться было нечего и можно было собираться за новой “девяткой”, благо на доплату разницы у него, таки, было отложено.

III

Игорь чувствовал, что поддерживать лабораторию становится все труднее, и это только начало. Будущее виделось еще более беспросветным, чем настоящее. Надо было что-то придумывать, но что? Создавать на базе лаборатории очередной кооператив? Но и сам Игорь к этому виду деятельности призвания не чувствовал, и среди его лабораторного окружения таких умельцев не было. К тому же, на чем именно из его сильно теоретических разработок можно выковать что-нибудь потребительски интересное, ему было совершенно неясно. Да даже если бы и стало ясно, то все равно любые кооперативы в Институте появлялись только с ведома и одобрения Директора, участие которого в них было как бы самоочевидным, а учитывая более чем прохладное отношение Директора к Игорю, его кооператив поддержали бы только при условии получения золотых гор, что было уж совершенно нереальным. Требовались иные подходы.

Некая возможность забрезжила в голове у Игоря на одном из совещаний у Генерального, на котором тот много говорил о необходимости развития и упрочения международного сотрудничества, в которое подчиненным рекомендовалось вливаться быстро и решительно. Вот Игорь и подумал – “А почему бы и нет?” Ведь, насколько ему было известно, в Штатах, например, расходы на науку не только не сокращались, но совершенно напротив – год от года увеличивались, а именно со Штатами у него было немало интересных для обеих сторон контактов. А что если попытаться заинтересовать штатников многолетним сотрудничеством по его теме, в рамках которого они регулярно бы получали бы на рабочие места в своих лабораториях игоревых воспитанников, качество подготовки и работы которых было выше всяких похвал, а вот зарплатой они были бы готовы довольствоваться по самой низкой допустимой ставке? Ведь немалая выгода принимающей стороне! Можно даже запросить некоторое количество денег на приборы и реактивы в его лабораторию в Институт, чтобы сотрудники приезжали с уже полученными предварительными данными. Американцам – экономия и времени и средств, а Игорю и его людям – выживание в трудные времена, сохранение научного потенциала и темпов работы и, главное, возможность заниматься любимым делом, ни от кого дома не завися. Он в самом общем виде поинтересовался по поводу такой возможности у Генерального и присутствовавшего на том же совещании Директора, и услышал в ответ, что это было бы очень даже хорошо.

Начальственное слово тверже гороха - так что пока Игорь, не теряя ни минуты, все свои планы формулировал, шлифовал и оформлял – разрабатывал программы совместных работ, списывался с американскими коллегами на предмет их согласия не только участвовать в проекте, но и регулярно обмениваться сотрудниками, докладывал свои соображения и их выгоду для советской науки в разных начальственных инстанциях и все такое прочее – то и Директор и сам Босс выражали всяческую поддержку и даже не упускали случая вставить упоминание о том, что вот, дескать, и Институт, а значит и весь Центр, в полном соответствии с требованиями нового времени непринужденно и, главное, обоюдовыгодно становится интегральной частью мирового научного процесса, во всякие отчеты, рапорты и доклады на разнообразных пленумах и президиумах. Но когда все было согласовано, все американские согласия и советские начальственные визы в самых что ни на есть министерских верхах были получены, и настала пора делать дело, то есть реально отправлять игоревых ребят на рабочие места за океан, а в его лабораторию принимать некоторые именно его лаборатории и предназначенные деньги и визитеров из-за бугра, то вдруг дело резко застопорилось. Игорь не мог получить ни одной Директорской подписи типа “в приказ” или “одобряю; на оформление” ни на одной из поданных бумаг касательно предполагаемых поездок и приемов. Соблазненные, было, американские коллеги в своих письмах выражали законное недоумение, что вот, дескать, торопил, торопил, так за чем же теперь дело стало в самой, казалось бы, благоприятной обстановке нового мышления? Игорь отговаривался неискоренимыми остатками командно-бюрократической системы, но в чем дело, и сам толком понять не мог. Пришлось прорываться к Директору. Прорвался, хотя тот, как стало уже привычным, все время был занят с руководителями торгово-компьютерного и торгово- производственного кооперативов.

- Извините, что беспокою, - сказал он прорвавшись – но не могу понять, что происходит.

- С чем это у тебя на этот раз что-то происходит? – недовольной спросил Директор – чего это тебе