Заурядный деятель страну из кризиса не выведет
Писатель Сергей Семанов начинает свою книгу «Брежнев — правитель золотого века» (М., 2002) с оправдания выбора её героя. Дескать, либералы высмеивали старческую манеру Брежнева говорить и вообще представляют его в карикатурно-идиотском виде, тогда как он от первого дня своего восшествия на «престол» Партии и Советского государства бразды правления из рук никогда не выпускал.
Далее следовал перечень достоинств этого политического деятеля. Он не был таким замкнутым и нелюдимым, как Ленин, таким жестоким, как Сталин, не впадал в истерики, как Хрущёв, не имел «двойного дна», как Андропов. Брежнев был безусловный патриот, интересы Родины были для него первостепенными. Награды любил, но все они остались в России. Дети особняков и поместий не имели — ни в Советском Союзе, ни тем паче за его пределами.
Ну, а за списком достоинств следовал реестр слабостей, вследствие чего Брежнев так и не стал крупным политическим деятелем. Был он плохо образован, его культурный уровень и вкусы просты до примитивности, слабоволен и недостаточно решителен, а это величайшая слабость для руководителя мировой сверхдержавы.
Но самый главный недостаток Брежнева, считает писатель, в том, что он не имел великой цели, без чего просто невозможно стать великим политиком. У Ленина и Сталина великая цель была. Была она даже у Хрущёва — незамысловатая до убогости, но была — наполнить желудки советских граждан.
Брежнев отбросил хрущёвские истерические метания, что грозило гибелью Советской державе. Он пытался продолжать лучшее, что осталось от его предшественников: державная мощь, космос, прославление страны во всём — от высших научных достижений до спорта. Но именно «продолжал», а не создавал новых идей и не искал новых сил. Иными словами, он был эпигоном, а эпигоны великими не становятся.
Вот так видит Леонида Брежнева писатель, один из самых видных идеологов русского патриотического движения. Да и либералы, ненавидящие Сталина, хотя и поругивают Брежнева за ползучую реставрацию сталинизма, относятся к нему без особой злобы, видимо, полагая, что осмеянный заурядный политик даже ненависти не заслуживает.
В частности, Рой Медведев, написавший книгу о Брежневе, видит в нём человека даже не второго, а третьего плана. Брежнев, по мнению историка, был тщеславен, но не особенно честолюбив, он не стремился к выдвижению на первую роль, а тем более к неограниченной власти, не пробивался вперёд, используя все дозволенные и недозволенные средства, не был не только выдающимся лидером, а вообще лидером. Брежнева продвигали другие, и в этом, может быть, таится загадка столь необычной его карьеры. Он не был даже выдающимся человеком, а посредственным и слабым, несамостоятельным и неглубоким руководителем, скучным и малоспособным бюрократом. Брежнев не обладал харизмой, и его соратники просто им пренебрегали. Время его правления стала «эпохой подхалимажа», вседозволенности руководителей и бюрократизма, торможения и застоя. И если это был период спокойной жизни для страны, то только потому, что назревшие проблемы не решались, а откладывались, чтобы потом, накопившись, разрешиться взрывом.
Так что о Брежневе устанавливается едва ли не единодушное мнение: недалёкий слабовольный человек, почти случайно оказавшийся во главе партии и государства, просидел на своём посту 18 лет, не совершив ничего особенного — ни хорошего, ни плохого.
Ну, с либералов какой спрос. А вот почему русский идеолог Сергей Семанов не заметил исторического подвига Леонида Брежнева, это нуждается в пояснении. Видимо, по следующим причинам.
Во-первых, Сергея Семанова восхищает то, что Ленин был одушевлён великой идеей, не оговариваясь, что эта идея (я имею в виду послеоктябрьский период, когда Ленин возглавлял партию и государство) была гибельной для России.
Во-вторых, у Хрущева он тоже видит идею — накормить советских граждан, тогда как на деле главной задачей Хрущёва было разрушение ненавистного ему Советского государства, которое он, как признаёт сам Сергей Семанов, оставил разваленным, оказавшемся перед угрозой гибели.
В-третьих, писатель считает полноценным культурным человеком лишь того, кто читает серьёзные научные и художественные произведения, а потому отказывает в праве на гениальность вождю, ограничивающемуся просмотром телевизионной программы «Время» и иллюстрированных журналов.
Ну, и, в-четвёртых, Брежнев не позвал к управлению государством русских патриотов (так милых сердцу Сергея Семанова, хотя совершенно очевидно, что к руководству многонациональным и многоконфессиональным СССР они были совершенно непригодны).
Вот и не увидел Сергей Семанов противоречия в собственной оценке Брежнева. Середнячок принял от Хрущёва разваленное государство, находившееся на грани массового голода и вообще развала, — и…
«Царствие» Брежнева для простого российско-советского труженика было самым благоприятным временем во всём многострадальном XX веке. Ни войн, ни революций. Ни голода, ни потрясений. Жизнь медленно, с перебоями, но улучшалась. Советский рубль и вклады в сберкассах были незыблемыми». Ну, и разные другие мелочи: жильё по большей части предоставлялось бесплатно. Юноши и девушки из самых простых семей могли без блата и без взяток поступать в МГУ и другие престижные учебные заведения. Бесплатным было и лечение. Служба в армии почиталась высоко.
Принять разорённую страну и ввести её в «золотой век» — середнячку такой подвиг не по силам. Тут одно из двух: или этого исторического подвига не было, или его организатор — гений.
Человечный человек во главе великого государства
О личных качествах Брежнева написано много, в какой-то мере эти суждения попытался систематизировать В.Шелудько в книге «Леонид Брежнев в воспоминаниях, размышлениях, суждениях» (Ростов-на-Дону, 1998). Но даже его противники не могут отрицать, что Брежнев, при всех своих слабостях, особенно усилившихся после болезни, поразившей его в последние годы жизни, был воплощением многих лучших качеств нашего народа.
Брежнева отличали доброжелательность, сердечность, верность в дружбе и привязанностях, внимательное отношение к собеседникам и товарищам и забота о них (разумеется, в той мере, в какой это может позволить себе политик, всегда живущий в окружении завистников и конкурентов). К тому же он был внешне красив, по-военному подтянут, и не удивительно, что нередко порождал у окружающих обаяние (которое, как он сам признавался, рассматривал как важный инструмент в политике). И можно понять его удивление в связи с приставленной к нему большой охраной: «Интересно, кто же в меня стрелять будет, кому я что плохого сделал?»
Да, был он, наверное, слишком жизнелюбив, порой до гедонизма, женолюбив (но и хороший семьянин), щедр за государственный счёт, в старости честолюбив и тщеславен, чересчур любил награды и всякие побрякушки. Но интересы страны отстаивал всегда и везде, хотел улучшения жизни своего народа. Его портной с удовлетворением отмечал, что весь гардероб Брежнева, который любил и умел хорошо одеваться, был отечественного пошива.
Ленин вышел из среды революционных интеллигентов, России практически не знал (в чём сам признавался) и русских людей не любил, с простым народом не считался, был готов «сокращать число едоков» и бросить миллионы людей в костёр мировой революции.
Грузин Сталин был человеком русской культуры, но не русским патриотом, каким его считают наши русские патриоты. Он был вождём и патриотом империи, понимавшим, конечно, что русские — стержневая нация государства. (Маршал Баграмян как-то заметил, что воинская часть, составленная из солдат разной национальности, может считаться боеспособной, если большинство в ней — русские, и это Сталин хорошо понимал.) Он не был русским по происхождению, выходцем из русской народной толщи, и хотя мог играть на лучших струнах нашей народной души, многого в ней всё-таки не понимал.
Брежнев был подлинной плотью от плоти своего народа. Генри Киссинджер, кажется, лучше русских
