Эйбилин, как воскресную газету. — Ты решилась на это. Решилась рассказать правду мисс Скитер.
Она пожимает плечами, но я точно угадала. Тут подходит его преподобие Джонсон, присаживается на скамью позади нас и говорит, наклонившись как раз между нами:
— Минни, прости, не успел раньше поздравить тебя с новой работой.
Я смущенно разглаживаю платье:
— Да что вы, спасибо, ваше преподобие.
— Должно быть, Эйбилин помолилась за тебя. — И похлопывает Эйбилин по плечу.
— Наверняка. Я уже говорила Эйбилин, ей пора брать плату за это.
Преподобный хохочет. Затем поднимается, идет к кафедре. Все вокруг стихает. Поверить не могу, что Эйбилин собирается рассказать мисс Скитер всю правду.
Правду.
Холодок пробегает по телу, словно водой окатили. Словно стихает пожар, полыхающий внутри всю мою жизнь.
«Правда», — повторяю про себя — просто почувствовать, как это звучит.
Преподобный Джонсон поднимает руки, начинает говорить, низким таким, мягким голосом. За его спиной хор запевает «Разговор с Иисусом», и мы встаем. Уже через полминуты я обливаюсь потом.
— Может, и тебе будет интересно? Поговорить с мисс Скитер? — шепчет Эйбилин.
Оборачиваюсь, позади Лерой с детьми — опоздал, как обычно.
— Кто, я? — На фоне тихой музыки мой голос звучит слишком резко. Продолжаю потише, но все же не слишком: — Ни за что не стану заниматься такой ерундой.
В декабре вдруг потеплело — думаю, чтобы меня позлить. Даже когда на дворе сорок градусов,[26] я в испарине, как кувшин с ледяным чаем в августе, а тут проснулась утром, а на термометре восемьдесят три. Полжизни борюсь со своей потливостью: специальные кремы, замороженная картошка в карманах, пакетик со льдом, привязанный к голове (между прочим, заплатила доктору за этот дурацкий совет), а все равно каждые пять минут приходится менять салфетки. Повсюду таскаю за собой рекламный веер от крематория «Теплые похороны». Отлично помогает, да и достался бесплатно.
Зато мисс Селия радуется такой погоде, даже выходит во двор и сидит у бассейна в дурацких своих очках и махровом халате. Слава богу, хоть дома не толчется. Сначала я думала, может, у нее со здоровьем не в порядке, но теперь считаю, у нее с головой неладно. Не в том смысле, что она сама с собой разговаривает, как старухи вроде мисс Уолтер, — там-то понятно, что это просто старческая болезнь. Не, мисс Селия без дураков чокнутая, с большой буквы «Ч», — таких забирают в психушку, замотав в смирительную рубашку.
Каждый день она пробирается в пустые спальни наверху. Слышу, как маленькие ножки крадутся по коридору, обходят скрипучие половицы. Я особо в голову не беру — в конце концов, это ее дом. Ну ладно — раз, другой, но потом она опять туда идет, и еще раз, и еще, и ведь
— Не лезь в ее дела, — советует Лерой. — Тебе нужно только, чтоб она своему мужику рассказала, что ты прибираешься в его доме.
Пару последних вечеров Лерой приходил «под мухой» — пил после смены, спрятавшись за трансформаторной будкой. Он не дурак. Прекрасно понимает: если меня пристукнут, ему в одиночку придется оплачивать все счета.
После очередного путешествия наверх мисс Селия заявляется в кухню, вместо того чтоб идти себе валяться в кровати. Убралась бы она отсюда, что ли. Вынимаю кости из цыпленка. Бульон уже кипит, и клецки готовы. Не хочется, чтобы она лезла мне помогать.
— Осталось тринадцать дней, и вы расскажете мистеру Джонни обо мне, — говорю, и, как и ожидалось, мисс Селия тут же вскакивает, чтобы сбежать в спальню.
Но в дверях останавливается и бормочет:
— Обязательно напоминать мне об этом каждый божий день?
Я резко выпрямляюсь. В первый раз мисс Селия огрызнулась.
— У-гуммм, — подтверждаю я, не поднимая головы, потому что намерена напоминать ей, пока мистер Джонни не пожмет мне руку и не скажет: «Рад познакомиться, Минни».
Но когда я все же оборачиваюсь, мисс Селия все еще торчит в дверях. Вцепилась в косяк, а лицо бледное, ну что твоя известка.
— Хотите поразвлечься с сырым цыпленком?
— Нет, я… немного устала.
Лицо у нее все в поту, даже из-под косметики заметно, какое оно серое, видать, и вправду дурно ей. Помогаю ей добраться до кровати и приношу «Леди Пинкем».[27] На розовой этикетке цветущая дамочка с тюрбаном на голове, улыбается, как самая счастливая на свете. Протягиваю мисс Селии мерную ложечку, но она, овца деревенская, отхлебывает прямо из бутылки.
Я потом тщательно мою руки. Что бы это ни было, надеюсь, оно не заразно.
Следующий день после странностей с лицом мисс Селии — день смены проклятого белья, который я ненавидела. Простыни — слишком личная штука, если вы не родственники. На них вечно остаются волосы, кусочки ногтей, засохшие сопли и следы всякие. Но хуже всего — пятна крови. Меня чуть наизнанку не выворачивает, когда отстирываю их голыми руками. И потом мне весь день всюду мерещится кровь. Могу броситься к унитазу, даже завидев раздавленную клубнику.
Мисс Селия знает, чем я занимаюсь по вторникам, и обычно перебирается на диван, чтоб я могла заняться работой. Сегодня утром пришел холодный фронт, поэтому у бассейна особо не посидишь, а погода, говорят, будет и дальше портиться. Но на часах девять, потом десять, одиннадцать, а дверь в спальню все закрыта. Не выдержав, я стучусь.
— Да? — отзывается она.
Приоткрываю дверь.
— Доброе утро, мисс Селия.
— Привет, Минни.
— Сегодня вторник.
Мисс Селия не просто до сих пор в постели — она свернулась калачиком поверх одеяла, прямо в ночной рубашке, и вдобавок без всякой косметики.
— Я должна снять простыни, постирать и погладить, а потом заняться тем старым шифоньером, что рассохся, как Техас. А потом мы готовим…
— Сегодня никаких уроков, Минни. — Она даже не улыбается, как обычно по утрам.
— Вы плохо себя чувствуете?
— Не можете принести мне воды?
— Да, мэм. — Иду в кухню, наливаю стакан из-под крана. Наверное, ей и вправду худо, потому что никогда раньше она меня не просила подать что-нибудь.
Но когда я возвращаюсь в спальню, мисс Селии в кровати нет, а дверь в ванную закрыта. Ну и зачем было просить меня тащить воду, если сама собиралась в ванную? Ладно, хоть с глаз убралась. Подбираю с пола штаны мистера Джонни, перебрасываю через плечо. По мне, так эта женщина слишком мало двигается, сидя дома целыми днями. Хорош, Минни, не цепляйся. Болеет так болеет.
— Вы заболели? — кричу через дверь.
— Я… в порядке.
— Пока вы там, я поменяю простыни.
— Не надо, я хочу, чтобы вы ушли, — отвечает она из-за двери. — Ступайте сегодня домой, Минни.
Не хочу я идти домой. Сегодня вторник, день смены проклятого белья. Если не сделать это сегодня, тогда и среда превратится в день смены проклятого белья.
— А что скажет мистер Джонни, если вернется домой, а повсюду грязища?
