стройная женщина в закрытом до горла строгом, темном одеянии. Факельщик исчез, но тут горел маленький светильник, да и лунный свет просачивался тонкими полосками сквозь ветки навеса. Женщина повернула ко мне лицо, на котором время оставило свой след, я разглядел в полутьме большой подкрашенный рот и большие подведенные глаза. Я пал ниц

– Принцесса Мелхола!

Я никогда не видел ее, зато, как и все, много слышал о ней, дочери Саула, которой довелось пережить поочередную гибель всех ее близких вплоть до хромца Мемфивосфея; дважды становилась она женою Давида, однако осталась бездетной в наказание за то, что как-то раз посмеялась над ним.

– О светоч глаз моих, к ногам вашим припадает раб ваш, пес презренный,

– слова легко слетали у меня с языка; было в этой женщине нечто такое, что внушало смиренность. – Моя госпожа повелела мне явиться сюда, в такой час?

Опираясь на локоть, она приподнялась. Выглядела она старее, чем я представлял себе по рассказам: руки худые, кожа да кости, а зубы – точнее то, что от них сохранилось, – совсем пожелтели.

– Значит, это ты будешь писать историю Давида?

Голос ее еще доносил отзвук былой звонкости.

– В лучшем случае, принцесса, я лишь сведу воедино то, что поступит ко мне от других, однако и это будет делаться только с одобрения мудрейшего из царей Соломона.

Меня оборвал повелительный жест.

– Что известно тебе о Давиде?

– Не считая нынешнего престолонаследника Соломона, он, несомненно, был величайшим государственным мужем Иудеи и Израиля, избранником Божьим; недаром Господь заключил свой завет с Давидом, извел его ненавистников и обетовал, что семя Давидово пребудет во веки веков.

– Другими словами, – снова царственный жест, – тебе ничего не известно. Я промолчал.

– И у тебя хватает самонадеянности писать о нем или хотя бы сводить воедино то, что поступает к тебе от других?

– Человек велик легендой, создаваемой о нем. – Ее губы скривились. – Вы хотите разрушить легенду, моя госпожа?

– Я хочу, чтобы кто-нибудь узнал о нем правду, когда меня не станет. Я ждал.

– Он был очень хорош собою, – проговорила она, – но не такой рослый, как мой отец или Ионафан, на вид даже нежен: он был рыжеволос и смуглолиц. Он пришел к нам со своей музыкой и стихами…

Вопрос: Двор вашего отца, царя Саула, был, вероятно, не так велик и роскошен, как нынешний. И все же – неожиданно в нем появляется сын некоего

Иессея из Вифлеема. Даже если допустить, что этот Иессей был человеком знатным и состоятельным… Ответ:…таковым он не был. Это позднее, ради благоприятного впечатления, распустили слух, будто Иессей владел многочисленными стадами, имел большой дом, будто голос его был весом в совете Иудеи, а род его восходит к праотцам Иуды. На самом же деле Иессей был худородным и бедным крестьянином, народившим сыновей больше, чем мог прокормить. Трое из них пошли служить в войско, а Давид еще долго пас бы нескольких тощих овец, если бы вифлеемские священники не подметили, какими чарами наделены его тело и голос. Вопрос: Священники взяли его в учение? Ответ: Когда он появился у нас, то прекрасно умел держать себя. И своей речью он вовсе не походил на простого пастуха. Он великолепно играл на гуслях, знал старые песнопения и слагал новые. А главное, он подобрал ключик к моему отцу, царю Саулу.

Вопрос: Помнит ли моя госпожа, кто его присоветовал, выбрал, оставил при дворе? Ответ: Давид никогда не рассказывал мне об этом. Он уклонялся от таких разговоров. Вопрос: Может, в свое время вы слышали об этом от кого-либо другого?

Ответ: Не помню. Ведь мне в ту пору не исполнилось еще и тринадцати, я была влюблена в моего брата Ионафана, дворцовые сплетни меня не интересовали.

Вопрос: Поведайте рабу вашему все, что сохранила ваша память.

Ответ: Господь поразил моего отца, царя Саула, тяжким недугом. Мы созвали левитов, врачей и знахарей. В ход пошли травы и кровопускания, жертвоприношения и заговоры. Кто-то предложил испробовать музыку.

Вопрос: Разве прежде не было при дворе музыкантов?

Ответ: Сколько угодно. Чего они только не делали: бренчали, дудели, колотили в барабаны, в конце концов, отец обругал их и приказал вытолкать взашей. Песни Давида оказались совсем иными. Их мелодия и слова утишили боль, наполнили душу неизъяснимой печалью; взор моего отца снова умиротворился, лик стал покойнее, судороги отпустили его, и впервые после многодневного безумия он смог заснуть.

Вопрос: Что же это был за недуг? О т в е т: От Саула отступил Дух Господень, и стал его возмущать злой дух от Господа. Вопрос: Нельзя ли описать, в чем это выражалось?

Ответ: Это было ужасно. Прошло столько лет, но те страшные картины преследуют меня до сих пор. Великан, который возвышался среди битв вроде крепостной башни, забивался от страха в угол, лепетал что-то бессвязное, кусал себе руки, или глядел часами в одну точку, внимал голосам, слышимым только ему одному, или же бесновался с пеной на губах.

Вопрос: Наблюдались ли какие-нибудь закономерности? Например, более или менее равные промежутки между возмущениями злого духа? Ответ: Звездочеты сверялись с фазами Луны и расположениями звезд, однако никакой взаимосвязи с недугом установить не сумели. Поначалу между припадками проходили месяцы, потом они участились, и отцу выпадали лишь немногие дни покоя.

В о п р о с: А вы не припомните, когда злой дух овладел им впервые?

Ответ: Кажется, после победы над Амаликом. Господь велел моему отцу через пророка Самуила предать в Амалике смерти всех – от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла. Отец истребил мечом весь народ, но пощадил скот. Саул был крестьянином, ему претила бессмысленная бойня скота, кроме того, его люди требовали своей добычи, а он был их царем.

В о п р о с: Он пощадил также Агага, царя амаликитского?

Ответ: Власть утверждается не только смертоубийством, но и милосердием. Вопрос: Однако эта власть принадлежала Яхве? Ответ: Яхве уже не был царем. Царем стал мой отец.

Вопрос: Яхве был Богом. Ответ: А пророк Самуил – гласом Божьим. Самуил пришел к моему отцу, царю Саулу, в Галгал и стал упрекать его и сказал: 'Непокорность Господу есть такой же грех, что волшебство, и противление то же, что идолопоклонство'. Самуил.сказал: 'Ты отверг слово Господа, и Он отверг тебя, чтобы ты не был царем'. Когда Самуил повернулся, чтобы уйти, Саул ухватился за край одежды его и разодрал ее. Тогда сказал Самуил: 'Ныне отторг Господь царство Израильское от тебя и отдал его ближнему твоему, лучшему тебя'. Вопрос: И ваш отец поверил? Ответ: Он пал пред Самуилом на колени и просил: 'Воротись со мною к старейшинам народа моего, и я поклонюсь Господу Богу твоему'. Тогда Самуил сказал: 'Приведите ко мне Агага, царя амаликитского'. И подошел Агаг к моему отцу спокойно – я видела это собственными глазами – и сказал: 'Значит, горечь смерти миновалась?' Но Саул лишь промолчал, и на его глазах пророк Самуил разрубил Агага пред Господом в Галгале. Вопрос: И с тех пор его начал угнетать злой дух? Ответ: Да.

Принцесса откинулась на ложе. На виске у нее билась голубая жилка. Ее рассказ удручил меня, и я почувствовал озноб, хотя ночь была теплой.

– Не желаешь ли промочить горло, Ефан?

Принцесса хлопнула в ладоши, приказала возникшему из темноты прислужнику: 'Вина, фруктов, сладостей!' Потом она вновь обратилась ко мне:

– Да, я старею, память мою переполняют тысячи воспоминаний, они уже путаются в моей голове. Однако образ юного Давида до сих пор отчетливо стоит перед моими глазами. Говорят, будто во всех своих делах он поступал благоразумно. А я бы прежде всего отметила его природный дар очаровывать людей. Для этого ему доставало двух-трех слов, одного взгляда или жеста. Он казался таким простосердечным,