- Нет, мама.

- Кто сказал тебе, что нет?

- Дейв говорит, что это он вышел из твоего животика.

- И он вышел. А ну-ка крепко-крепко закрой глазки или в них попадет мыло.

- А если Дейв вышел из твоего животика, почему я не вышла из животика Дейва?

Жанетт прикусывает губу, чтобы сдержать смех, - она никогда не смеется над детьми, пока они первыми не начнут смеяться, - и разводит шампунь.

- Ну, ма, почему?

- Только матери носят детей в своих животиках, дорогая.

- А папы никогда не носят?

- Никогда.

Жанетт намыливает Карин и смывает, намыливает снова и смывает, затем ополаскивает, и, наконец, маленькое розовое личико может, не рискуя, широко открыть свои голубые глаза.

- Я хочу пускать пузыри.

- Но, дорогая! У тебя мокрые волосы!

Мордашка дочери так умоляет, что мать, улыбаясь, смягчается.

- Хорошо, но только недолго, Карин. Смотри, чтобы пузыри не попали на волосы. Ладно?

- Хорошо.

- Карин с нетерпением следит, как Жанетт наливает немного жидкости для ванн в воду и открывает горячий кран. Жанетт стоит рядом и следит, чтобы пузыри не попали на волосы. Кроме того, она просто любит смотреть, как дочь играет.

- Ну, тогда, - неожиданно заявляет Карин, - нам папы не нужны.

- Что ты говоришь? А кто будет ходить на работу и приносить конфеты, кто купит газонокосилку и все остальное?

- Папы не могут делать детей!

- Но, дорогая, они помогают.

- Как помогают, ма?

- Хватит пузырей уже. Вода слишком горячая.

Жанетт закрывает воду.

- Как, ма?

- Послушай, детка, тебе пока это трудно понять, но папа любит маму по-своему. Он очень хорошо к ней относится, и когда он очень сильно любит маму, у нее появляется ребенок.

Пока Жанетт говорит, Карин уже нашла плоский обмылок и пытается вставить его туда, куда это не положено. Жанетт выхватывает обмылок, шлепает Карин по руке:

- Карин! Не трогай себя там! Это нехорошо!

- Ну как, уяснил?

Чарли задумчиво посмотрел на Филоса, встретившего его у подножья невидимого лифта, как всегда, вроде бы случайно. Темные настороженные глаза Филоса блестели, как будто от какого-то тайного возбуждения... а, может, он просто знал что-то... может, ему знакомо горе. Чарли ответил:

- Сиес имеет ужасную привычку отвечать на каждый твой вопрос, но при этом остается впечатление, что он что-то недосказал.

Филос расхохотался. Чарли и раньше отмечал, что у Филоса приятный смех.

- Думаю, - ответил лидомец, - ты уже готов к посещению главного Первого Детского блока.

Глядя на громады Первого Медицинского и Первого Научного блоков, Чарли усомнился:

- Эти тоже выглядят, как главное.

- Нет, это не главное, - уверенно произнес Филос. - Эти блоки имеют большие размеры, внушительный внешний вид, механическую часть, но при этом они составляют только внешнюю оболочку, причем очень тонкую. Первый Детский блок - самый большой.

Чарли поглядел на возвышающуюся над ним громаду и восхитился:

- Должно быть Детский блок находится очень далеко.

- Почему ты так думаешь?

- Если он настолько больше этих зданий...

- ...То его должно быть быть видно - ты это хотел сказать? Гляди, вот он.

И Филос указал на небольшой коттедж между двумя холмами, окруженный безупречным зеленым травяным покровом. Белые стены коттеджа были увиты ярко цветущими ползучими растениями, высокая крыша с коньком была коричневой с прозеленью. На окнах стояли ящики с цветами, а в одном из концов возвышалась дымовая труба, из которой вился сизый дымок.

- Не слишком далеко для тебя?

Чарли втянул теплый свежий воздух и ощутил под ногами приятно пружинящую поверхность газона.

- Ни в коем случае.

Они отправились к отдаленному коттеджу, двигаясь соответственно изгибам местности. По дороге Чарли заметил:

- Выглядит очень просто.

- Увидишь, - ответил Филос. Он, очевидно, предвкушал реакцию Чарли. У тебя были дети?

- Нет, - отозвался Чарли и немедленно вспомнил Лору.

- Если бы ты имел детей, ты любил бы их?

- Ну, думаю, что да.

- Почему? - воскликнул Филос. Он остановился, торжественно взял Чарли за руку и повернул лицом к себе. - Можешь не отвечать на этот вопрос, медленно произнес он, - просто подумай об этом.

Недоумевая, Чарли не знал, что сказать, и наконец согласился:

- Хорошо.

Филос принял такой ответ. Они пошли дальше. На лице у Филоса было написано ожидание и нетерпение... Как-то Чарли видел фильм о путешествии. Камера снимала с самолета, летевшего низко над полями, домами и равнинами. Земля быстро проносилась мимо, и музыка все ускоряла темп. Фильм не готовил зрителя к чему-то необычному - плоские равнины, скорость самолета, отдельно стоящие фермы. Но музыка становилась все напряженнее, темп все ускорялся, пока самолет не вырвался на огромный открытый простор ярких красок, и перед зрителями открылась величественная панорама Большого Каньона в Колорадо.

- Посмотри туда, - указал Филос.

Чарли повернул голову и увидел молодого лидомца в желтой шелковой тунике, прислонившегося к каменистой стене крутого откоса впереди. Когда они подошли поближе, Чарли ожидал проявления какой- либо реакции, но никогда не смог бы предвидеть, что произойдет. Собственно, не произошло ровным счетом ничего, что и было самым удивительным. Лидомец в желтом остался стоять на одной ноге, охватив другую руками под коленом, спина его опиралась на скалу. Тонкое лицо было обращено несколько в сторону, а глаза - полузакрыты.

Чарли начал было:

- Что...

- Ш-ш-ш! - прошипел Филос.

Они неспешно проследовали мимо стоявшей фигуры, при этом Филос подошел к лидомцу поближе и, подав Чарли сигнал молчания, провел рукой вправо и влево перед полузакрытыми глазами незнакомца. Никакой реакции не последовало.

Филос и Чарли пошли дальше, и Чарли несколько раз оборачивался. Фигура так и не двигалась, лишь ветер шевелили складки шелковой одежды. Когда они свернули за изгиб холма, и фигура лидомца, находившегося в состоянии транса, скрылась из вида, Чарли начал:

- Ты говорил, кажется, что лидомцы не спят.

- Это не сон.

- Но это очень похоже на сон. Может, он болен?

- О, нет!... Я доволен, что ты увидел это. Тебе еще придется сталкиваться с таким - время от времени. Этот человек просто - отключился.