выброситься - быть бы всем нам покойниками, потому якорья потеряли, машина испортилась, а вихорь так и несет на каменья. А от этих самых подлых каменьев до берега далече... А буря и не дай тебе господи!.. А он и выдумал... Как это мы врезались, он и говорит: 'Ну, молодцы, ребята... Славно работали... Теперь, говорит, отдохнем!' И ушел вниз... Господь его, видно, любит и бережет за евойную доброту, за то, что матроса не обижает!.. - прибавлял рассказчик.

- Д-да!.. Такого капитана мы еще не видывали... - поддакивают матросы. - Одно слово, голубь!

При появлении капитана Василий Иванович подобрался, приосанился, отступил несколько назад и, снимая, по морскому обычаю, фуражку, раскланялся с своей обычной, несколько аффектированной служебной почтительностью, в которой, однако, не было ничего заискивающего, унизительного. Этим поклоном Василий Иванович не только приветствовал уважаемого человека, но, казалось, и чествовал в лице его авторитет командирской власти.

- С добрым утром, Василий Иванович! - проговорил капитан, пожимая Василию Ивановичу руку. - Успели уж совсем убраться! Клипер так и сияет! прибавил он, озираясь вокруг.

Довольная улыбка растянула рот Василия Ивановича до ушей. Он засиял еще более от этого вскользь сказанного комплимента и скромно проговорил:

- Управились помаленьку, Павел Николаевич!

И затем прибавил озабоченно:

- Такелаж несколько ослаб после перехода, Павел Николаевич. Надо бы тянуть...

- Что ж, вытянем...

- Когда прикажете начинать?

- Успеем еще, Василий Иванович... Мы здесь простоим неделю, если не будет каких-нибудь особых приказаний от адмирала; с почтовым пароходом завтра придет из Сан-Франциско почта. Адмирал, кажется, в Сан-Франциско.

- На флаг! На гюйс! - раздался веселый голос вахтенного мичмана.

На клипере воцарилось молчание. Василий Иванович отступил назад и взглянул на часы. Оставалась еще минута. Сигнальщик перевернул минутную склянку и смотрел, как медленно сыпался песок.

- Склянка выходит, ваше благородие! - доложил он вахтенному офицеру.

- Ворочай! Флаг и гюйс поднять! - раздалась команда.

Все обнажили головы. Выстроенный на шканцах караул отдал честь, взяв ружья на караул. Горнист заиграл поход. Боцмана и унтер-офицеры засвистали в дудки. И в то самое время, как колокол бил восемь ударов, брам-реи, заранее поднятые, были моментально повернуты, и оба флага, кормовой и носовой, взвились на флагштоках.

Все надели фуражки. На военном судне начался день.

Новый вахтенный офицер с последним ударом колокола взбежал на мостик. Смена вовремя свято соблюдается между моряками, особенно в море, да еще в скверную погоду. Опоздать без предупреждения, при смене товарища, считается чуть не преступлением.

Окончив сдачу, мичман спросил:

- Вахты как теперь на якоре будут? Суточные?

- Да. Старший офицер разрешил...

- Так я на целый день дерну на берег!.. Счастливо оставаться! проговорил мичман весело и пошел в кают-компанию пить чай.

К капитану, стоявшему на другой стороне мостика, подходили между том офицеры, заведующие отдельными частями, с обычными ежедневными рапортами о благополучии вверенных им частей. Капитан выслушивал, приложив руку к козырьку, по очереди короткие рапорты артиллериста, штурмана, доктора и старшего офицера, обменивался с ними рукопожатиями, и рапортующие уходили.

Когда Василий Иванович окончил свой краткий рапорт, капитан сказал:

- Сегодня утром придется ехать с официальными визитами, но к вечеру я рассчитываю быть на клипере, Василий Иванович. И завтра целый день останусь, - подчеркнул он. - Значит, вам ничто не мешает ехать на берег, Василий Иванович...

- Успею еще... Пожалуйста, из-за меня не стесняйтесь, Павел Николаевич!.. Я, вы знаете, небольшой охотник съезжать... Так разве, немножко прогуляться, что ли! - прибавил Василий Иванович, краснея...

Между капитаном и старшим офицером нередко происходили сцены, где один старался превзойти деликатностью другого. Бывали эти сцены по случаю съездов на берег. Оба они одновременно почти никогда не оставляли клипера, кто-нибудь из них да оставался. Таков был заведенный морской порядок. Капитану, по его положению, разумеется, чаще приходилось съезжать: делать официальные визиты, принимать приглашения на обеды и пр.; он всегда старался, чтобы и Василию Ивановичу было время съездить на берег. Василий Иванович, с своей стороны, отказывался, говоря, что ему и не хочется и работы есть на клипере... Так отговаривался он и теперь.

- Уж вы и так заработались, Василий Иванович. Надо и вздохнуть... Посмотрите, как хорошо не берегу... И за город стоит проехаться... Консул вчера говорил, что там прелестные апельсинные рощи и славные виды...

- Да, хорошо-с! - проговорил Василий Иванович, взглядывая на берег... Хорошо-с! Я, если позволите, вечерком съезжу-с...

- И завтра поезжайте, Василий Иванович...

- Завтра я думал начать такелаж тянуть.

- Нет, нет, Василий Иванович, подождем лучше... Дайте и людям отдохнуть... Уж я бы вас просил дня три никаких работ не делать и учения можно пропустить...

- Слушаю-с!

- Да команду можно бы уволить на берег... Пусть прогуляются...

- Я думал - после работ, как такелаж вытянем...

Капитан улыбнулся.

- Вытянем и такелаж, не беспокойтесь... Ведь в два дня кончим?

- Кончим.

- Ну, значит, можно команду отпустить два раза на берег... Перед работой и после... Согласны?

- Слушаю-с... Вот фор-марса-рея тоже чуть-чуть подалась... Надо бы в запас новую...

- Разве не выдержит?

- Выдержит, но только есть трещинка... правда, пустяшная...

- Так подождем, Василий Иванович...

- А краситься не будем, Павел Николаевич?

- Эка вы какой, Василий Иванович!.. И так, кажется, благодаря вам, клипер - игрушка!..

Обыкновенно капитан сдерживал Василия Ивановича, когда старший офицер, преследуя свой идеал порядка и чистоты, чересчур увлекался и утомлял людей. Капитан умел всегда убедить Василия Ивановича, не прибегая к приказаниям. Некоторое несогласие между ними во взглядах на чистоту и порядок не портило их отношений. Недаром Василий Иванович был вышколен в морской дисциплине и вдобавок был искренне расположен к капитану.

- Прикажите, пожалуйста, к девяти часам приготовить вельбот! обратился капитан к вахтенному офицеру.

- Есть! - ответил офицер.

- Я постараюсь пораньше вернуться, Василий Иванович, да не забудьте, что и завтра я дома! - еще раз повторил, улыбаясь, капитан и ушел к себе в каюту.

Все офицеры давно ушли вниз собираться на берег, а Василий Иванович все еще не спускался. Ему еще надо взглянуть на клипер снаружи и с боцманом править реи, и он приказал подать 'четверку' к борту.

- На четверку! - раздалась команда.

- На четверку! - повторил боцман.

А между тем Антонов, вестовой Василия Ивановича, уже несколько раз выглядывал из входного люка, показывая свою коротко остриженную белобрысую голову и не решаясь доложить Василию Ивановичу, что пора ему пить чай. За хлопотами сегодняшнего утра Василий Иванович, казалось, и забыл, что еще не выпил своих обычных двух стаканов и не выкурил после них толстой, объемистой папиросы, и Антонов решил напомнить об этом своему барину.