лейтенант Петров.
— Хреново дело, командир. Духи опоясали почти трехсот метровый участок подъема.
— В противоположной стороне никого нет?
— Нет.
— Эй, — стучу по броне, открой дверь.
Испуганный радист открывает двери.
— Передай заднему танку, пусть шпарит по гряде, как только мы переедем на другую сторону дороги. Шофер, ползи осторожно вниз и прикрой врачиху, потом возвращайся на эту сторону.
БТР пятится назад и корпусом прикрывает Ковалеву. Я за шиворот тащу ее из лунки.
— Уходим, сейчас на это место посыпятся камни. Лезь в машину.
— Я не полезу туда, с испугом говорит она.
— Тогда перебегай вместе с машиной.
БТР медленно переезжает на другую сторону дороги, я почти тащу Ковалеву на себе, прикрываясь его броней. И тут же грохот о броню усилился, мы отстреливаемся из автоматов и вдруг раздается противный свист и с грохотом на дорогу падают камни. Стрельба сразу прекратилась. Еще один взрыв на гребне, мы сваливаемся к колесам БТР. На нас сверху сыпятся камни и песок. Пыль медленно садится и тут мы видим, как по гребню кое где мелькают маджохеды, Еще один разрыв на гребне, впереди машины вместе с камнями на шоссе скатывается маленький человек. Он пытается встать и тут же падает обратно. Вспыхнула стрельба сзади нас, лопнула граната и вдруг все стихло. Лейтенант Петров подходит к лежащему маленькому человечку, тот отрывает голову и они смотрят друг на друга. Петров поднимает автомат и с выстрелом тело подбрасывает. Я подхожу к нему. В лоб убит мальчик.
— Не слишком…
— Нет. Ты не представляешь, старлей, сколько мы натерпелись от таких мальчиков с автоматами. Один такой проволокой руки и ноги пленным скручивал.
— Свяжитесь с нашим разведчиком. Цел ли он? А потом посмотрим, что с танком.
Танк накрылся. Два человека копошатся у гусеницы, раскладывая тела людей.
— Костров…
Грязный от копоти офицер выпрямился передо мной.
— Товарищ старший лейтенант, один убит, один ранен. Машина повреждена.
— Как ты?
— Только ушибся.
— Сейчас врачиха придет сюда.
— Понимаешь, — он чуть не плачет, — главным делом я его видел… Ведь смог среагировать… развернуть башню…, но… как паралич… Он первый, прямо в упор из-за камня…
— Брось себя винить. Ты шел первым, а первым всегда достается.
— А как у вас?
— Похоже один убит тоже, а вот сколько раненых еще не знаю.
— Я думал у вас хуже. Весь огонь БТР принял на себя.
— Задний танк спас…
— Разведчик цел?
— Цел.
— Я понял.
К нам подбежала Ковалева и тут же опустилась на колени перед лежащими.
Колонна подтягивается к нам. Подбегает Хворостов.
— Костров, жив дружище…
— Жив…
— Хворостов, как у вас дела? — спрашиваю я.
— Пока двое раненых. Это не считая потерь с вашей машины. И еще попался в плен раненый дух.
Ковалева поднимает голову.
— У нас одного зацепило, один убитый, остальные с ушибами.
— Итого двое убитых, четверо раненых и разбит танк. Многовато, а нам еще ехать и ехать… Хворостов давай сюда духа и переводчика. С ним то все в порядке?
— Я сейчас.
Хворостов побежал вдоль колонны.
Мне приводят маджохеда согнувшегося от боли. Пуля попала ему в живот и он все время сгибается и подвывает. Прибежал без шапки мальчик переводчик.
— Спроси его, — киваю на пленного. — Какой полевой командир командовал здесь?
Мальчик быстро заговорил и дух чуть выпрямился.
— Он все равно умрет и просит русского командира оставить его умирать здесь у дороги.
— Оставлю, но только после того как он ответит на несколько вопросов.
— Он говорит, что полевые командиры на этой дороге не хотят вступать в бой с русскими, что это добровольцы, которые под руководством родственника Максуда, Исмаила хотели задержать вас до прибытия главных частей, которые двигаются за русскими.
— Дух, тоже доброволец?
— Доброволец.
— А где сейчас Исмаил?
— Ушел в горы.
— Значит за нами идет Максуд?
— Да.
— Положите его здесь у дороги. Все равно умрет.
— Если он не врет, — замечает Хворостов, — то главная опасность сзади, а не спереди.
— Она везде. Плохо быть последним.
Теперь мы едем почти первыми, впереди лишь маячит разведчик, оторвавшись от колонны метров на сто. На броне нет раненого, который стеснялся Ковалевой, он убит и теперь лежит в одном из грузовиков. Прижавшись к башне, сидит Джафаров, его левая рука в шине. При прыжке с БТР он упал на камни и сломал руку. У Коцюбинского вся щека рассажена об камни, докторша замазала все йодом и теперь подсохшая кровь, создала из лица маску урода. Как я не гнал Ковалеву на другие машины, она все равно едет с нами, также поджав колени и прижавшись к другой стороне башни. Здесь же сидит и бывший пленник лейтенант Петров. Этот держится на стреме, крепко держа в руках автомат. Из бывшего состава нет также другого легко раненого, я его отправил на другие машины.
— Сержант, а чего вы не захотели на другой транспорт, подает голос Петров.
— Здесь роднее.
— Но зато теперь в два раза опаснее.
— С Коцюбинским сразу страх пропадет. Если бы не его консервная банка, быть нам всем в одеялах.
— Как что, так Коцюбинский, — ворчит молодой.
Мы проезжаем какой то перевал и тут разведчик впереди нас останавливается.
— Первый, — слышится с него, — впереди провал…
Наш БТР подъезжает к нему. Перед нами возникла удивительная панорама. Дорога километра три была прямолинейна, как натянутая нитка она медленно спускалась вниз и также медленно поднималась к противоположному склону гор.
Все на броне насторожены и готовы скатится с машины.
— Второй, третий подтянитесь все ко мне, — прошу я по связи всю колонну.
У бронетранспортера собираются все офицеры.
— Ну и видок, — говорит Хворостов, — если там стоит хотя бы одно орудие всей колонне конец.
— Я тоже так думаю. Когда то здесь духи уничтожили целый мехполк. Петров, иди к разведчику, веди БТР на ту сторону. Проскочи потом еще на километр в глубь и если все чисто, вернись на тот гребень и
