руководство компанией теперь перешло к его сыну. Также добавлялось, что предстоящее слияние с компанией Мандрассиса вскоре будет завершено.

Складывая страницы, Зоя вдруг увидела фотографию Андреаса. Она помещалась в колонке светской хроники, где коротко рассказывалось о новом президенте компании: «Когда-то известный „прожигатель жизни“, молодой и красивый Андреас Драгос, в последние два года отошел от своего образа плейбоя. Его предстоящий брак, без сомнения, обеспечит ему дополнительную стабильность».

Дверь открылась, и вошла миссис Феррис с подносом.

— Чайник испортился, пришлось кипятить воду в кастрюле. — Она бросила на Меган встревоженный взгляд. — С ней все в порядке? Что случилось?

— Она понесла тяжелую утрату, — мягко пояснила Зоя, взглянув на неподвижную фигуру.

Чуть позже пришел врач, потом приехала «скорая», и тетю Меган увезли в частную клинику.

Зоя заплатила миссис Феррис, навела порядок в гостиной, затем еще раз прочла обе статьи.

Все произошло так быстро — Стив был похоронен через два дня после смерти. Даже если бы она знала, едва ли успела бы на похороны. Да и какое право она имела там быть? Вряд ли Кристина Мандрассис обрадовалась бы ее появлению; а журналисты наверняка захотели бы знать, кто она такая и какое отношение имеет к покойному…

Девушка аккуратно сложила газету и взяла в руки большой фотоальбом. Там были снимки из детства матери и тетки, их школьной жизни, много фотографий Джины: на велосипеде, в море, на дереве. И везде она открыто улыбалась — девочка, доверяющая жизни и своей старшей сестре, которая запечатлела все эти счастливые моменты и которая потом предаст ее и растопчет ее сердце.

Зоя медленно переворачивала страницы и наконец добралась до каникул на Тании. Каждый снимок был датирован и подписан. Если бы она изначально знала точную дату их пребывания на острове, то сразу сказала бы Стиву Драгосу, что не может быть его дочерью, потому что родилась восемнадцать месяцев спустя. И тогда они с Андреасом могли бы свободно любить друг друга.

А теперь Зоя одна, а ее любимый вот-вот вступит в брак по расчету. И никто из них не будет счастлив.

Девушка отложила альбом и пошла искать кусок фанеры, чтобы заколотить дыру в двери. Когда все было сделано, она вызвала такси и поехала домой.

Когда-то — целую вечность назад — она собиралась поужинать. Зоя поднялась по темной лестнице к своей квартире и пошарила рукой в поисках выключателя. Лампочка вспыхнула, осветив мужчину, прислонившегося к ее двери.

Зоя зажала рот рукой, узнав Андреаса. Он шагнул ей навстречу. Андреас был серым от усталости, но тень его прежней улыбки изогнула губы, и он раскрыл объятия.

— Matia mou, моя любимая.

Зоя пробормотала что-то нечленораздельное и бросилась к нему.

Андреас жадно прижал ее к себе, и их губы встретились. В его поцелуе не было нежности, губы были горячими, страстными и чувственными и требовали в ответ того же.

Он распахнул ее мокрый плащ и принялся ласкать через тонкую шерстяную ткань ее грудь. Девушка застонала от жгучего наслаждения, желая большего. Оба задыхались от страсти.

— Твой ключ, agapi mou, — хрипло потребовал Андреас, — или я овладею тобой прямо здесь.

Кое-как они отперли дверь и ввалились внутрь, на ходу срывая с себя одежду.

Андреас опустил девушку на диван и принялся целовать ее тело горячо и неистово. Язык обжигал ей грудь, превращая набухшие соски в пламя, руки ласкали живот, опускаясь вниз к трепещущим бедрам. Андреас что-то шептал на своем языке, его пальцы продолжали эротическую игру. Зоя изогнулась и почувствовала, что последние крупицы самообладания ускользают от нее. А потом вдруг все тело у нее будто взорвалось, погружая ее в такое невыразимое блаженство, что она задыхалась, смеялась и плакала одновременно от безумного счастья.

Андреас произнес ее имя и затем вошел в нее, становясь с ней одним целым. Девушка с восторгом отдалась его натиску, обнимая его за плечи и растворяясь в нем.

Это был акт любви, порожденный острой, непреодолимой потребностью. Ничто из Зонного ограниченного опыта не подготовило ее к такому неистовому восторгу. Глубоко внутри себя она снова ощутила нарастание наслаждения, и на вершине блаженства, переполненная совершенно неземными ощущениями, она почувствовала его освобождение.

Потом они заснули, обнявшись, но вскоре Андреас разбудил ее поцелуями и снова любил ее, на этот раз медленно и очень нежно.

А потом настало время поговорить.

— Когда ты узнал, что мы не брат и сестра? — спросила Зоя, целуя его в плечо.

— Когда ты начала продажу виллы, — ответил Андреас. — Адвокаты показали мне копию твоего свидетельства о рождении. Я знал, когда твоя мать жила на Тании, и получалась нестыковка.

И ты не сообщил мне?! — в негодовании воскликнула Зоя. — Позволил мне продолжать думать, что мы потеряны друг для друга? Андреас снова притянул ее к себе.

— Я сделал это ради отца, — мягко сказал он. — Он так хотел в это верить, таuа mou. Ты была чудесным подарком, которого он ждал все эти долгие годы. Он и от анализа на ДНК отказался, потому что не желал признавать даже отдаленной возможности ошибки. Ты была дочерью его возлюбленной Джины, значит, должна быть и его дочерью тоже. Я… я… не мог отнять этого у него. Врачи сказали, что в любое время может случиться еще один приступ, который наверняка будет фатальным. Я хотел, чтобы он ушел счастливым. И он был счастлив, моя сладкая девочка, он думал о тебе, говорил о тебе. Вини меня за это, если сможешь.

— Нет, ты сделал правильно. Я помню, как Стив прощался со мной. Думаю, он знал, что ему недолго осталось. Жаль, что я не была на его похоронах.

— Это было бы тяжелым испытанием для тебя. Наши похороны всегда очень эмоциональны. Я сам с трудом выдержал рыдания и причитания всех тетушек и кузин. Куда лучше, agapi mou, помнить его таким, каким он был. — Андреас помолчал. — Письмо твоей матери было похоронено вместе с ним.

— Спасибо тебе за это. — Она поцеловала его в щеку. — Это, наверное, было то письмо, в котором мама сообщала, что ждет ребенка, а ложь тети Меган не оставила ему никаких сомнений.

Андреас еще крепче сжал ее, словно защищая.

— Эта злобная ведьма, — процедил он сквозь зубы, — могла причинить тебе вред. Ты не должна была ходить туда одна, детка.

— Я хотела бы ее ненавидеть, — грустно сказала Зоя, — но не могу. Она всю жизнь была просто несчастной… и у нее не было никакой надежды. Теперь я вижу, какой опасной может быть неразделенная любовь, сколько боли она способна причинить.

— И теперь ты также знаешь, как хороша она может быть, — улыбнулся Андреас.

— О да! — Зоя прижалась к нему и почувствовала немедленный отклик его тела.

— Зоя mou, — взмолился мужчина, — помилосердствуй, а то я могу не дожить до нашей свадьбы.

— Ты… собираешься жениться на мне? — спросила она, слегка запинаясь. — Но как?

— Обычным способом — с церковью и священником. И как можно быстрее. Я так сильно хотел тебя, что даже и не подумал о защите, поэтому могут быть последствия.

— Ты не хочешь, чтобы у нас были дети?

— Хочу, но я немного эгоист, и мне бы хотелось, чтобы моя жена некоторое время безраздельно принадлежала только мне одному.

— Андреас, — произнесла Зоя, — тебе… не обязательно на мне жениться.

— Это еще что за чепуха? — Он напрягся.

— Ты помолвлен с Тиной Мандрассис, от твоей женитьбы зависит объединение. Мне… мне это известно. Я подумала о вилле «Даная». Я могу жить там и буду принадлежать тебе столько, сколько ты захочешь.

— Но ты же продаешь виллу «Даная», а новый хозяин не допустит такой безнравственности под своей крышей.

— Ты что, хорошо его знаешь?

— Как себя самого, — лениво согласился Андре-ас.

Зоя ахнула.