– Дама, вам придется…
Она выхватила у меня письмо и побежала к двери, открыла и заскочила внутрь.
Черт возьми! Возвращаться без заказного письма или без подписи нельзя! Там за все расписываться нужно!
– ЭЙ!
Я погнался за ней и всунул ногу в щель как раз вовремя.
– ЭЙ, ЧЕРТ БЫ ВАС ПОБРАЛ!
– Уходите! Уходите! Вы злой человек!
– Слушайте, дамочка! Постарайтесь понять! Вам нужно за это письмо расписаться! Я не могу его просто так вам отдать! Вы грабите почту Соединенных Штатов!
– Уходите, злой человек!
Я налег на дверь всем весом и ввалился в комнату. Внутри было темно. Жалюзи опущены. Все жалюзи в доме были опущены.
– ВЫ НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА ВХОДИТЬ КО МНЕ В ДОМ! ВОН!
– А вы не имеете права грабить почту! Или отдавайте мне письмо, или распишитесь. Тогда я уйду.
– Хорошо. Хорошо. Распишусь.
Я показал ей, где расписываться, и дал ручку. Я смотрел на ее груди и на нее остальную и думал: какая жалость, что она чокнутая, какая жалость, какая жалость.
Она вернула мне ручку и подпись – сплошь каракули. Открыла письмо, начала читать, а я повернулся к выходу.
Тут она оказалась в дверях, расставила руки. Письмо валялось на полу.
– Злой злой злой человек! Вы пришли сюда меня изнасиловать!
– Послушайте, дама, дайте пройти.
– У ВАС ЗЛО НА ЛБУ НАПИСАНО!
– Тоже мне, новость. А теперь пропустите!
Одной рукой я попытался ее оттолкнуть. Она вцепилась ногтями мне в щеку, хорошенько так. Сумку я уронил, кепка скатилась, а когда я иромакивал кровь платком, дамочка дотянулась и гребнула другую щеку.
– АХ ТЫ ПИЗДА! ЧТО, БЛЯДЬ, НЕ ВСЕ ДОМА?
– Вот видите? Видите? Вы злой!
Она прямо вся прижалась ко мне. Я схватил ее за жопу и впился ртом в ее губы. Эти груди ко мне прижимались, она вся ко мне приклеилась. Закинула голову, чтоб подальше от меня…
– Насильник! Насильник! Злой насильник!
Я нагнулся, ртом захватил одну сиську, переключился на другую.
– Насилуют! Насилуют! Меня насилуют!
Она была права. Я спустил ей трусы, расстегнул ширинку, вставил, довел ее задом до кушетки. Мы оба на нее рухнули.
Она задрала ноги повыше.
– НАСИЛУЮТ! – вопила она.
Я ее кончил, застегнул «молнию», подобрал сумку с почтой и вышел, оставив ее спокойно таращиться в потолок…
Обед я пропустил, но все равно в график не уложился.
– Ты опоздал на пятнадцать минут, – сказал Стон.
Я ничего не ответил. Стон взглянул на меня.
– Бож всемогущий, что у тебя с лицом? – спросил он.
– А у тебя? – спросил я.
– Ты о чем?
– Не грузись.
15
Я опять был с похмелья, опять жара – всю неделю 100 градусов. Каждую ночь происходило пьянство, а с раннего утра и каждый день – Стон и невозможность всего.
Некоторые парни носили африканские шлемы от солнца и темные очки, а я – я был примерно одинаков, дождь ли, солнце: в драной одежде, а башмаки такие древние, что гвозди постоянно впивались мне в подошвы. В ботинки я подкладывал куски картона. Но помогало это лишь временно – скоро гвозди снова вгрызались мне в пятки.
Виски и пиво из меня просто вытекали, фонтанировали из подмышек, а я гнал себе дальше с этой тяжестью на спине, будто с крестом, вытягивал журналы, доставлял тысячи писем, шатаясь, приваренный к щеке солнца.
Какая-то тетка на меня заорала:
– ПОЧТАЛЬОН! ПОЧТАЛЬОН! ЭТО НЕ СЮДА!
Я оглянулся. Она стояла в квартале от меня вниз по склону, а я уже и так отставал от графика.
– Послушайте, дама, положите это письмо на ящик сверху! Завтра заберем!
– НЕТ! НЕТ! Я ХОЧУ, ЧТОБ ВЫ ЕГО ЗАБРАЛИ СЕЙЧАС!
Она размахивала этой сранью до самых небес.
– Дама!
– ЗАБЕРИТЕ! ЭТО НЕ НАМ! О боже мой.
Я уронил мешок. Затем снял кепку и швырнул ее на траву. Кепка скатилась на мостовую. Я ее бросил и пошел к тетке. Полквартала.
Я подошел и выхватил эту дрянь у нее из рук, повернулся, пошел.
Реклама! Почтовое отправление третьего класса. Что-то насчет распродажи одежды за полцены.
Я подобрал с дороги кепку, натянул на голову. Взгромоздил мешок на хребет слева, зашагал опять. 100 градусов.
Проходил мимо одного дома, и за мной выскочила женщина.
– Почтальон! Почтальон! У вас для меня разве нет письма?
– Дама, если я не положил его вам в ящик, это значит, что почты для вас нет.
– Но я же знаю, что у вас для меня письмо!
– С чего вы взяли?
– Потому что мне позвонила сестра и сказала, что напишет.
– Дама, у меня нет для вас письма.
– Я знаю, что есть! Я знаю, что есть! Я знаю, что оно там!
Она потянулась к пачке писем у меня в руке.
– НЕ ТРОЖЬТЕ ПОЧТУ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ, ДАМА! ДЛЯ ВАС СЕГОДНЯ НИЧЕГО НЕТ!
Я повернулся и пошел.
На крыльце стояла еще одна тетка.
– Вы сегодня поздно.
– Да, мэм.
– А где обычный почтальон?
– Он умирает от рака.
– Умирает от рака? Гарольд умирает от рака?
– Ну да, – сказал я. Я вручил ей почту.
– СЧЕТА! СЧЕТА! СЧЕТА! – завопила она. – И ЭТО ВСЕ, ЧТО ВЫ МНЕ МОЖЕТЕ ПРИНЕСТИ? ЭТИ СЧЕТА?
– Да, мэм, это все, что я могу вам принести.
