Я встал, вышел к машине и снял первую же квартиру, где висела табличка. Переехал я в тот же вечер.

Я только что потерял трех баб и собаку.

Не успел я опомниться, как у меня на коленях сидела молоденькая девчонка из Техаса. Не буду вдаваться в подробности, как мы с ней познакомились. Короче, она возникла. Ей 23, мне – 36.

У нее были длинные светлые волосы и хорошее плотное мясо. Я еще не знал в то время, что денег у нее тоже много. Она не пила – пил я. Поначалу мы много смеялись. И вместе ездили на скачки. Она была красоткой, и всякий раз, когда я возвращался на место, какой-нибудь обсос придвигался к ней поближе. Их там водились десятки. Они всё подползали и подползали. А Джойс просто сидела. Разбираться с ними приходилось двумя способами. Либо брать Джойс и отваливать, либо говорить парню:

– Слышь, приятель, эта уже занята. Хиляй отсюда.

Но сражаться с волками и лошадьми одновременно – это слишком. Я проигрывал. Профессионал ходит на бега один. Я это знал. Но думал, что, может, я – исключение. И пришел к выводу, что вовсе я никакое не исключение. Деньги терять получалось так же быстро, как и у любого другого.

Затем Джойс потребовала, чтобы мы поженились.

Какого черта? – подумал я, все равно я спекся.

Я отвез ее в Вегас жениться подешевле, затем сразу же привез обратно.

Продал машину за десять долларов и не успел очухаться, как мы оказались в техасском автобусе, а когда приземлились, в кармане у меня оставалось семьдесят пять центов. То был очень маленький городок, все население где-то под 2000. Экспертами этот городок был признан, как писали в одном большом журнале, последним городом в США, на который враги захотят сбросить атомную бомбу. Ясно почему.

А все это время, сам того не ведая, я пробирался назад к почтамту. Мать его.

У Джойс в городе был домик, где мы валялись, еблись и жрали. Кормила она меня до отвала, я от нее растолстел и ослаб одновременно. Ей все было мало. Джойс, жена моя, была нимфой.

Я ходил гулять по городку в одиночестве, чтоб от нее сбежать, со следами зубов по всей груди, шее и плечам – и кое-где еще, что беспокоило меня больше и было довольно болезненно. Она пожирала меня живьем.

Я хромал по городу, а они на меня таращились, зная и про Джойс, и про ее сексуальные позывы, а также про то, что у ее деда и отца денег, земли, озер, охотничьих угодий больше, чем у них всех вместе взятых. Они жалели и ненавидели меня одновременно.

Однажды утром прислали карлика – он поднял меня с постели и начал возить по округе, показывая то и это, мистер Такой-то-и-такой-то, отец Джойс, владеет вон тем, а мистер Такой-то-и-такой-то, дедушка Джойс, – вот этим…

Мы ездили все утро. Кто-то пытался меня напугать. Мне было скучно. Я сидел на заднем сиденье, а карлик думал, что я – пройдоха и вкрался в доверие к их миллионам. Он не знал, что я – несчастный случай, бывший почтальон с семьюдесятью пятью центами в кармане.

Карлик, бедолага, болел чем-то нервным и ехал очень быстро, время от времени весь трясся и терял управление машиной. Ее шкивало с одной обочины на другую, и один раз мы прошкрябали 100 ярдов по забору, прежде чем он снова взял себя в руки.

– ЭЙ! ПОЛЕГЧЕ, КОЗЕЛ! – заорал я с заднего сиденья.

Все, хана. Они пытались меня прикончить. Это очевидно. Карлик был женат на очень красивой девчонке. Когда она была подростком, у нее в пизде застряла бутылка из-под кока-колы, и пришлось идти к врачу, чтобы ее извлечь. Как и во всех маленьких городишках, про бутылку пошли слухи, от бедной девчонки все стали шарахаться, и карлик оказался единственным претендентом. Отхватил лучшую пушнину в городе.

Я зажег сигару, которую дала мне Джойс, и сказал карлику:

– Все, хватит, козел. Теперь доставь меня обратно. И поезжай медленно. Я не хочу портить игру.

Я играл пройдоху, чтоб доставить ему удовольствие.

– Есть, сэр, мистер Чинаски. Есть, сэр!

Он мною восхищался. Он думал, что я – редкий сукин сын.

Когда я вошел в дом, Джойс спросила:

– Ну, ты все посмотрел?

– Я увидел достаточно, – ответил я. Имея в виду, что меня хотели прикончить. Я не знал, участвует Джойс в этом или нет.

Тогда она принялась сдирать с меня одежду и подталкивать к кровати.

– Секундочку, детка! Мы уже два раза трахнулись, а еще двух часов нет!

Она только хихикнула и толкнула меня сильнее.

Ее отец меня терпеть не мог так, что туши свет. Думал, мне нужны его деньги. Не нужны мне его проклятые деньги. Мне даже его проклятая драгоценная доченька ни к чему.

Единственный раз я видел его, когда он вошел к нам в спальню как-то утром, часов около 10. Мы с Джойс лежали в постели, отдыхали. К счастью, только что закончили.

Я выглянул из-под простыни. И тут не смог сдержаться. Я ему улыбнулся и мощно подмигнул.

Он выскочил из дома, рыча и матерясь.

Если б меня можно было убрать, он определенно бы за этим проследил.

Дедуля был покруче. Мы ходили к нему в гости, я глушил с ним виски и слушал его ковбойские пластинки. Его старухе все было просто пофиг. Она и не любила меня, и не ненавидела. Она много ссорилась с Джойс, и я пару раз становился на старухину сторону. Это ее как бы покорило. Но дедуля был крут. Думаю, он в заговоре тоже участвовал.

Мы сидели как-то в кафе, закусывали, а все заискивали и на нас пялились. Там были дедуля, бабуля, Джойс и я.

Потом мы сели в машину и поехали.

– Ты когда-нибудь видел бизона, Хэнк? – спросил меня дедуля.

– Нет, Уолли, не видел.

Я называл его Уолли. Старые кореша по вискачу. Черта лысого.

– У нас они тут водятся.

– А я думал, они повымирали все.

– О нет, у нас их тут десятки.

– Что-то не верится.

– Покажи ему, Папа Уолли, – сказала Джойс.

Сучка глупая. Зовет его Папа Уолли, хотя какой он ей папа.

– Хорошо.

Мы поехали по дороге, пока не уперлись в пустое огороженное поле. Оно шло под уклон, и другого конца не разглядеть. Много миль в длину и ширину. Там не росло ничего, кроме короткой зеленой травки.

– Не вижу я никаких бизонов, – сказал я.

– Ветер что надо, – сказал Уолли. – Перелезай туда и пройди немного. Чтоб их увидеть, всегда надо немного пройти.

На поле ничего не было. Они думают, что хорошо пошутили, разыграв городского пижона. Я перелез через ограду и пошел.