экзаменатор стал задавать наводящие вопросы, то воспринял это как личное оскорбление.
- Вэд видыт - нихэра нэ знаю. Заачэм спращиват? А-а? Заачэм над чэловэк издэватса? Заачэм над мэна смэятса? Нэ abm`/m+ - как у..бал ему у морду! Мэна нах... и вып..дылы.
Большинство же курсантов еще на гражданке проходило 'школу жизни' в техникумах и училищах, и у них уже сложилось вполне правильное представление о предстоящей службе в армии - повсюду в этих учебных заведениях процветало насилие старших курсов над младшими, сильных над слабыми.
- Что, Бояркин, - с недоверием переспрашивали они у меня, - вот, к примеру, в общаге к тебе подрулит кто-нибудь со старшего курса и скажет, чтоб ты сгонял ему за пивком. И что, откажешься?
- Да у нас такого никогда не было! Наоборот, кто старше курсом всегда поможет тем, кто моложе. У нас там все равны!
Но мои рассказы воспринимались с недоверием:
- Врешь ты все! Чтобы старшие не гоняли младших такого быть не может!
ПОСЛЕДНИЕ ДЕНЬКИ
На одном из учебных занятий офицер, кончив излагать свой материал, посмотрел на часы. Оставалось еще немного времени, и он решил нам дать полезный совет на будущее:
- Скоро вы прибудете в часть... А там кое-где имеет место такое отвратительное явление - дедовщина... Найдутся такие солдаты, которые захотят свою работу переложить на вас. Но вы не теряйтесь - ну раз стерпишь, ну - два, а потом бери табуретку и бей по башке! Сразу зауважают! Поймут с кем имеют дело и отстанут. Главное - не бояться. Сейчас везде борются с неуставными отношениями. О случившемся обязательно доложите командиру - он в обиду не даст. Знайте - за издевательство над молодыми - трибунал! Там сразу этих сукиных сынов отправляют в дисциплинарный батальон года на два. Так что законы на вашей стороне. Держитесь вместе, будьте смелее, не поддавайтесь - и все будет в порядке!
Взвод внимательно слушал добрые наставления офицера, но каждый уже давно знал, что неписаные законы в армии гораздо сильнее Устава и Уголовных статей.
В учебке дедовщина проявлялась не в чистом виде. Все мы - курсанты - были одного майского призыва, а сержанты были нашими командирами, и им полагалось нас гонять. Свои первые впечатления о дедовщине мы получили наблюдая со стороны за солдатами из хоз.взвода. Там их было поровну - и молодых, и старослужащих - однако отношения между призывами были далеко не на равных.
Старослужащие повара на кухне не появлялись вообще. Приготовлением пищи занимались исключительно молодые. Старослужащие только отправляли сюда посыльных, чтобы те приносили им еду прямо в роту.
Однажды, когда я работал в варочной, в комнату заскочили двое дедов-поваров. Они сбежали с занятий, прихватив с собой автомат. Настроение у них было игривое. Один из дедов гаркнул молодому повару:
- Тащи что-нибудь пожрать! Живо, бля-я!
Тот сразу исчез в дверях и вскоре вернулся, неся в тарелках котлеты и хлеб. Деды быстро расправились с котлетами, вытряхнули из карманов патроны, забили их в магазины и, хохоча, открыли пальбу короткими очередями по висящим на крюках тушам. Перестреляв все патроны и повеселившись от души, они бросили автомат прямо на пол, *`(*-c' молодому:
- Почистишь пушку и отнесешь на место! - а сами прямиком через окно вывалили наружу и устремились в поле загорать на солнышке.
Как-то раз молодому повару, который то ли не поспевал с приготовлением обеда, то ли сделал что-то не так, вызвали на помощь повара, отслужившего год. Когда он вошел на кухню, весь его внешний вид излучал настоящее бешенство. Схватив лежащую на столе толстую, внушительных размеров доску для резки овощей, он с маху обрушил ее на молодого.
Заслышав за перегородкой шум и крики, я и еще двое курков через большую щель стали с интересом наблюдать за тем, что происходило в варочной.
Старший повар размахивался доской и бил ею молодого со всей силы. Под его ударами молодой свалился в ванну с водой, куда мы кидали очищенную картошку, и, будучи не в силах встать, лишь укрывал голову руками, а после каждого удара из него вырывался жалобный крик.
Несмотря на изобилие сотрясающих воздух ругательств, я так и не понял, в чем состояла вина молодого.
Наконец повар-наставник воспитание закончил, бросил доску и закурил. Прохаживаясь из стороны в сторону, он заметил нас - курков - работающих за перегородкой, где мы чистили картошку. Видимо, от нечего делать ему захотелось пообщаться, и он зарулил к нам и разговорился. Настроение у него сразу переменилось. С нами он шутил, смеялся, трепался обо всем: сразу видно - уже отошел сердцем. Мы для него были просто равные собеседники, потому что не вместе служили, и наша призывная молодость для него особого значения не имела. Повар по манере разговора и чисто внешне был очень похож на отпетого уголовника. К тому же это схожесть усиливалась отсутствием у него нескольких передних зубов, но он ничуть не смущался этого дефекта и хохотал во весь рот. Когда же разговор зашел о том, что учебка не вечна, и что скоро нам придется разъезжаться, повар оживился еще больше:
- Вы счастливчики, что попали в ВДВ, а не в какиенибудь там чмошные войска! В стройбате вас давно бы уже отпидарасили - там молодых первым делом ставят раком и прут в ж... и защеку суют! Даже не разговаривают! Ой, бл.., что там творится! Страшное дело! Порядки - как на зоне! С самого начала как зап..дят, так и пропал - два года на других пахать будешь. Что стройбат, что зона - один, бл.., х... в ж... разница!
Сделав глубокую затяжку, повар продолжал:
- У нас дисциплина, но порядок! Законы строгие. Год оттарабанил - не е..ет! - дальше жить можно! Служба тяжелая - понятное дело, но все ее тянут!
Мы, покуривая, внимали каждому его слову:
- Значит, поначалу тяжело будет?
- У-у-у!!! - радостно закивал головой повар. - Когда в часть прибудете, челюсти только так лететь будут! Вы учебку всегда добрым словом вспоминать будете, как детский сад!
МАЛЫЙ ДЕМБЕЛЬ
В последний день перед отъездом я и Смолин Андрей были назначены посыльными в штабе полка. Никаких особых дел в штабе не было, и потому весь день мы коротали пустой болтовней. Но вот подошло время сдавать наряд. Мы нехотя прошлись по коридорам, которые нам предстояло мыть. На 'b.`., этаже находился важнейший объект уборки - туалет для офицеров. Заглянув туда, Андрей сморщился и скорей отвернулся:
- Фу-у, ...твою мать! - что могло означать только одно - унитаз забит полностью.
Заглянул туда и я. Передо мной открылась безрадостная картина - было от чего впасть в уныние.
- Черт бы их побрал! Бумагу накидали прямо в унитаз ясный х.., забьется. Теперь как его пробивать?
Мы в неопределенности посмотрели друг на друга - кому убирать? Работа явно непристойная, унижающая достоинство десантника. Все нутро противилось приступать к выполнению этого дела.
- Слушай! - оживился Андрей. - Кажется, придумал!
Он отложил ведро со шваброй:
- Жди, я щас, - и умчался в направлении находящейся рядом стройки. Там наши же прикомандированные курки строили небольшой домик. Через пять минут Андрей спешил обратно, держа в руках молоток и несколько штук здоровенных гвоздей:
- Сейчас уладим!
Он приметил гвоздь к краю двери, около ручки:
- Нашли дураков с говном возиться!
Под резкими ударами молотка гвоздь мощно прошил дверь и косяк, наглухо сцепив их между собой.
- Главное наряд сдать! Сегодня офицеры уже разошлись по домам - так что сюда никто не сунется. А завтра утром мы уезжаем - вот тогда и пусть разбираются!
