сильному. За несколько месяцев службы он понял и принял для себя армейское правило: хочешь жить лучше - сделай так, чтобы другой стал жить хуже. Его стали назначать старшим на работах и ставили дежурным по роте. Таким же стал его первый друг - Сорокин. Так в нашем взводе появились и взросли жлобы-надсмотрщики.
После полученного урока у меня уже и в мыслях не было обращаться к врачу - терпел все как должное, даже, превозмогая боль, старался не хромать, чтобы не привлекать внимание сержантов.
РАВНЕНИЕ НА ЛУЧШИХ
Настоящий десантник - это наглая рожа,
крепкий желудок и ни капли совести.
(Из альбома солдата)
Пребывание в учебке подходило к концу. В начале ноября нашему призыву предстояло разъехаться по воинским частям и там дослуживать оставшиеся полтора года. Близилось время нового - ноябрьского - призыва, и мы, получив необходимые знания об армии, должны были освободить им казармы.
Перед самым выпуском из учебки почти всем операторамнаводчикам присваивалось звание ефрейтора. Однако двум-трем курсантам в каждом взводе звание все же не присвоили, и я попал в их число. Поначалу я недоумевал:
- Как же так? Зачеты сдавал нормально, отстрелялся из курсового пулемета нормально, ну разве промахнулся из орудия по танку - так мазали многие.
Впрочем, на зачетных стрельбах мало кто стрелял сам: только запрыгивали в башню и тут же переползали в десантный отсек. А вместо оператора стрелял сержант, который загодя находился в БМД, благодаря чему показатели у взвода были выше.
Видимо, я не вписывался в образ настоящего десантника, который должен не просто быстро выполнять любое задание командира, а, что самое главное, при этом все тяготы и c-(&%-(o армейской службы переносить свободно, легко, даже с улыбкой; должен гордиться, что посчастливилось служить не где- нибудь, а в элитных воздушно-десантных войсках.
Я вспомнил комсомольское собрание, прошедшее пару месяцев назад. Началось оно как всегда: в расположении роты расставили рядами табуретки, все расселись. В первом ряду сели взводные офицеры и ротный. Тут присутствовали все без исключения, поскольку весь личный состав состоял в комсомоле. Те немногие, которые прибыли в учебку не будучи комсомольцами, в первый же месяц в срочном порядке вступили в ряды ВЛКСМ.
Все шло по обкатанному регламенту: сначала избрали рабочий президиум, который занял свое место за покрытым красной материей столом, потом комсорг роты предложил стандартную повестку дня - подведение итогов социалистического соревнования между взводами за отчетный период. Ее одобрили единогласно. После чего слово было предоставлено докладчикам - комсоргам взводов.
Пока комсорги выступали со своими речами, перед нами на стене укрепили два листа ватмана. На первом плакате было написано большими красными буквами: 'Лучшие курсанты роты' и столбиком перечислялось с десяток фамилий. Прочитав этот список, я вначале подумал, что произошла ошибка, поскольку это был полный перечень всех жлобов роты: Баскаль, Карташов, Якубович...
Я смотрел и глазам своим не верил: 'Это же ведь подонки и сволочи! И на этих ублюдков мне надо еще равняться?'
Получилось так, что те, кто на гражданке чудом избежал тюрьмы, тут оказались на хорошем счету. Один из них еще до армии за то, что с компанией избили парня так, что тот оказался в больнице, даже проходил по уголовному делу. Пока шло следствие, начался призыв и он успел улизнуть в армию. Буквально недавно пришла справка из прокуратуры, в которой сообщалось, что в связи с тем, что обвиняемый служит в Вооруженных Силах, уголовное дело на него прекращается.
У меня сомнений не было, что эти списки составлялись по мнениям сержантов - зам. комвзводов. Баскаль сразу попал им в любимчики. Со своим взводом он бегал редко и не работал - сержанты его пригрели, доверив работу в каптерке: перекладывать старые и новые хэбэ, сапоги, прочие принадлежности. Он был в доску свой - кому надо, подчинялся, а главное - кого надо, давил. Такой ценный кадр приглянулся и офицерам, и они оставили его в учебке командовать молодым пополнением. Потом рассказывали, как он из своего взвода все соки выжимал. Баскаль прославился тем, что изобретал и внедрял в практику все новые и новые виды наказаний. Одно из изобретений называлось - 'поставить взвод в угол'. На вечерней зарядке Баскаль командовал:
- Взвод! В угол! - курки срывались с постелей и с ходу рыбкой ныряли в угол казармы, прямо друг на друга, образуя живую кучу. А Баскаль подходил и хлестал ремнем тех, кто был на поверхности, приговаривая: 'Десантник всегда должен телом прикрыть товарищей!' - и так по нескольку раз за вечер. Между собой курсанты его иначе как 'фашистом' не называли.
...На втором плакате под заглавием 'Отстающие роты' помещался другой список. Увидев в нем среди прочих фамилий свою, я был ошарашен: 'Ничего себе! Почему, интересно, я хуже других? - Зачеты сдаю спокойно, не то что некоторые .+ce( (один даже искал на политической карте мира Англию в Южной Америке); кроссы бегаю нормально, подтягиваюсь тоже. Еще в школе я два года посещал стрелковую секцию и имел разряд по стрельбе, поэтому и здесь стрелял хорошо, а автомат Калашникова разбирал и собирал вообще быстрее всех. За что же такая немилость?' - но этого никто не объяснял.
Собрание продолжалось с час. Поговорили о комсомольских делах, похвалили лучших, огульно пожурили отстающих, отметив, что им необходимо исправиться, единодушно приняли повышенные комсомольские обязательства на предстоящий период. На этом собрание закончилось.
Такие вещи, как попасть в отстающие, просто так не проходят - обязательно должны быть приняты меры. Сразу же после собрания Жарков построил наш взвод:
- Кто у нас отстающий? Выйти из строя!
Из строя вышли отстающие - я и еще двое курсантов. Почему-то Жарков обратился лишь ко мне:
- Курсант Бояркин.
- Я!
- Почему х..во служим?
Я и сам хотел бы узнать, почему так оказалось, но молчал, чтобы не обострять и без того тяжелую обстановку. Что у курсанта нет такого права - оправдываться или, что еще хуже - жаловаться - я усвоил давно. Если тебя ругают значит, виноват и все! Тут дозволено отвечать только: 'Так точно!', 'Виноват!', 'Исправлюсь!' - в крайнем случае: 'Не могу знать!'. Любое слово в свое оправдание может стать роковым - ведь у Жаркова с сержантами было полное взаимопонимание, и замеченное ими даже малейшее недовольство на лице молодого лейтенанта неизбежно повлечет за собой вполне определенные последствия. Разумеется, все произойдет не на глазах лейтенанта.
- Что молчишь?
- Не могу знать, товарищ лейтенант!
- А я дам тебе время подумать. В наряде и поразмыслишь. Так, всем отстающим - наряд вне очереди!
- Есть наряд вне очереди! - и мы прямиком отправились сменять дневальных.
Постепенно я стал понимать, что попал в какую-то страну-зазеркалье, где все наоборот - хорошее считается плохим, а плохое - хорошим, где утеряны нравственные ориентиры, где надо брать пример с моральных уродов.
В роте было несколько человек, кого выгнали из институтов за двойки. Как правило, все они были хорошими парнями, и с ними можно было откровенно поговорить и встретить понимание. Им была чужда идеология подавления и подчинения себе других. Сержанты этих курсантов, с прерванным высшим образованием, откровенно недолюбливали и распределяли на самые грязные и тяжелые работы. Знай я об этом заранее, то мою учебу в университете хранил бы как страшную тайну.
Исключением был только один несостоявшийся студент курсант из соседнего взвода, родом с Кавказа, здоровый как бык. Интеллигентности в нем не было вообще. Как он сам рассказал, его 'срезали' на первом же экзамене еще при поступлении в ВУЗ. Ни на один вопрос в билете он ничего ответить не смог, а когда
