огромном тулупе, со сторожевой колотушкой в руках. И чтобы не будить село, постукивал слегка: тук-тук, тук-тук.

- Дед, - закричал Петя, - дедушка, постой-ка!

Но Савохин быстрей засеменил прочь. А когда Петя его нагнал, вдруг запахнул тулуп, застонал и заохал:

- Ох, смерть моя, знобит меня... ох, живот схватило!

К фельдшеру ходил, не застал, дал бы мне касторки...

- Пойдемте, я вам помогу, - встревожился Петя, - у меня в аптечке есть слабительная соль. Чудесное средство, сам испытывал, будете довольны.

- Вот уважишь старика, вот спасибо, - благодарил дед, подвигаясь к плетню. Тут в животе у деда странно зафыркало, будто он животом засмеялся.

- Ох, - сказал он, - я сейчас, вот только заверну к сарайчику.

Петя остался на дороге, а дед свернул на огородную тропку. Петя машинально проследил за ним глазами и вдруг увидел, что у деда шесть ног. Он протер глаза, припал ближе к земле - шесть ног! Так и семенят под широким тулупом!

- Дедушка, постойте! - закричал Петя, бросаясь к старику.

Савохин присел, тулуп свалился с него, и за сарай бросились какие-то тени. Петя ринулся за ними, обжигаясь крапивой, перескочил плетень, побежал вниз, к болоту, но поймал лишь пустое пространство. Он остановился, попав ногами в трясину. Вокруг насмешливо шептались камыши, и больше ничего!

Петя вернулся к сараю, но деда там не было. А когда прибежал домой, Савохин уже сидел на печке и разувался.

- А у нас тут беда, крольчиха пропала, - сказал он сокрушенно, наверно, выдра виновата.

- Какая выдра, как она забралась в дом? И вообще выдры рыбой питаются! - возмутился сбитый с толку Петя.

- Рыбой? Ну, наша не такая - наша колхозных поросят жрет. Вылезает из болот, пап - и только ее и видели!

- Это сказки, - разгорячился Петя, - вы лучше мне скажите, откуда у вас взялось шесть ног?

- Шесть ног? Ты шутишь, парень!

- Надоели мне эти шутки! Шесть ног под тулупом, я сам видел!

- А-а, - протянул дедушка, - это ж луна играет, обыкновенно, лунные блики.

- Какие блики? - вскричал Петя, - да вы что, нарочно мне голову морочите?

- Ох, тише, тише, - застонал дед, - у меня живот болит, будто в нем турусы на колесах катают.

Петя дал ему двойную порцию горькой соли из походной аптечки.

- Ах, это соль, - прищурился дед, - так я ее завтра с кашей съем.

- Это же лечебная, а не простая.

- Ничего, нам сойдет, - невозмутимо ответил дед Савохин.

ДО ЧЕГО ДОВОДЯТ ФРИКАДЕЛЬКИ

От всей этой путаницы у Пети разболелась голова, он с трудом заснул и проснулся поздно.

За окном послышалась песня. Пели ее девчата, идущие куда-то с граблями на плечах. Мотив был игривый, насмешливый. 'Не про меня ли сочинили?' встрепенулся Петя. Нет, в частушках упоминался председатель. Заинтересовал Петю необыкновенный припев, под который хотелось приплясывать:

Фрикадельки,

Фрикадельки,

Фрикаделечки мои!

- Девушки, девчата, постойте, - закричал Петя, высовываясь из окна.

Завидев его, певуньи бросились врассыпную.

Он задумчиво пошел вдоль улицы к гумнам, напевая про себя: 'Фрикадельки, фрикадельки...'

Потом подумал: 'Надо найти Машу. Захотела, наверное, свежей травки и забежала за гумны на лужок...'

Петя стал заглядывать за сараи, за плетни и тут увидел здоровенную лохматую собаку, занятую такой же, как он, разведкой.

Испугавшись за крольчиху, Петя цыкнул:

- Пошла прочь! В сараях дичь не водится. Поискала бы лучше выдру в болоте. Ту самую, которая таскает поросят!

- Где эта выдра водится, мы знаем, а вот где водятся фрикадельки? послышалось над ним, словно из громкоговорителя.

Но это ему не показалось. Эту фразу произнес высокий, тощий, похожий на Дон Кихота старик в болотных сапогах, с ружьем за плечами, с ягдташем и патронташем.

По всему виду - охотник. Он спрятался за сарай, хоронясь от ветра, чтобы раскурить трубку.

- Фрикадельки? И вы тоже?.. - заикаясь, спросил его Петя.

- Да вот, собрался.

- Пообедать?

- При чем тут обед?

- Да ведь это же из меню!

- Как то есть изменю? Нет, уже если решено - изменять не будем, а будем выполнять. Вот только не знаю, где искать их... Разную редкую дичь стрелял: вальдшнепов, кроншнепов, гаршнепов, даже туруханов. А вот этих кет. Может, они так по-научному называются?

Верткие, ловкие, на длинных ножках, с ошейничками из разноцветных перьев... Ну именно - фрикадельки!

- С ошейничками? На длинных ножках? - чуть не расхохотался Петя. Ничего подобного. Они маленькие, кругленькие и плавают в супе. Мясные шарики!

Собака, слушавшая этот разговор, улыбнулась, а охотник нахмурился и сказал:

- Э-э, парень, брось шутить. Ты мне шарики не вкручивай.

- Да почему они вам на ум взбрели - эти фрикадельки?

- А потому, что я колхозный егерь. Моя обязанность доставлять правлению стреляную дичь. За невыполнение плана по фрикаделькам меня председатель из колхоза выгонит.

- Удивительный самодур! - воскликнул Петя.

- Обыкновенный, как и полагается, - ответил егерь, раскуривая трубочку. - У каждого должна быть своя прихоть.

- Странные у вас понятия!

- Чего же тут странного? У каждого свои. У вас комсомольские, у меня егерские.

- И вы ради служения начальству готовы все прихоти сносить?

- А как же - барской прихотью холоп живет. Барину угодить, свою ручку позолотить - исстари известно.

До революции я этим жил. Вот тогда были самодуры так самодуры! Служил я, например, барину Лесоватову. Кривой был да подслеповатый, а имел причуду считать себя сверхметким стрелком. И чтобы его прихоти угодить, приспособился я, стоя за его спиной, палить с ним одновременно. Так что звуки наших выстрелов в один звук сливались. Ба-бах! Барин мимо, а я точно. Дичь наземь, а кто сшиб, поди угадай. Похваляется барин. И чтобы гости его меткости верили, заставляет меня в одиночку по целям бить. Гости- охотники тарелочки подкидывают, а я, конечно, мажу. Подделываюсь для смеху.

- - Ловко это у вас получалось!

- Да уж куда ловчей. Когда этот барин разорился, я к здешнему, Куролепову, перешел. У этого была прихоть на мелкую, деликатную дичь. Ему, бывало, подавай к столу бекасов, вальдшнепов, перепелок. А дикую утку, которой тут была пропасть, для себя стреляй... Сшибу ему парочку бекасов он и рад. А себе уток целый ворох набью и - в город на базар... Патроны господские, снаряжение тоже... Эх, была жизнь!

Егерь даже зажмурился от приятного воспоминания, поглаживая длинную бороду.

- Значит, вам революция была ни к чему? - спросил Петя.

- И не говори, парень, обескуражила меня революция.

Всех господ как ветром сдуло. А без них егерскому сословию делать нечего. Ну, думаю, Афанасий, будешь ты лычком подпоясан. Комиссары пошли да председатели, эти все из народа, сами стреляют, кому что хочется, и без всяких прихотей. Совсем думал пропадать, ан нет, вижу, кое-что обратно заводится...