кладбищ хоронят только самоубийц и преступников.

В самом начале войны, во время бегства Красной армии один из полков вошел в маленький городок. Надо было срочно накормить солдат и двигаться дальше. Офицеры нашли продовольственный склад, сбили с него замки, и тут выяснилось, что в этом помещении хранятся только бочки с черной икрой больше никакой провизии нет, и тут каждому бойцу выдали по целому котелку черной икры. Простой деревенский паренек, который никогда в жизни этого лакомства не пробовал, отошел со своим котелком в сторону и всердцах произнес:

- Война еще только началась, а уже каким дерьмом кормят!..

В журналистском мире весьма колоритной фигурой был фотокорреспондент 'Правды' Василий Темин. Это был человек циничный, горький пьяница, но при том - 'жестокий профессионал'. Об этом, в частности, свидетельствует такая история.

Как известно, первая существенная победа во Второй Мировой войне была увенчана отступлением немцев от Москвы. Происходило это зимой, во время сильных морозов. Двигаясь с нашими частями по следу отступающих немцев, Темин обратил внимание на то, что в некоторых живописных и вполне пригодных для фотографирования местах для полноты картины не хватает вражеских трупов. А в иных местах этих трупов много, но там эффектных кадров снять невозможно. Так как в его распоряжении был небольшой грузовик, Темин погрузил в кузов десятка два убитых немцев и возил их с собою. Благо, повторяю, были сильные морозы. И вот когда фотограф находил подходящий пейзаж - разрушенные дома, подбитые танки и пр., он с помощью солдат раскладывал вражеские трупы, создавая 'фотокомпозиции'.

Благодаря своему 'жестокому профессионализму' в самом конце войны Василий Темин едва не лишился жизни. Когда советские войска ворвались в Берлин, он сфотографировал красный флаг над Рейхстагом и бросился на ближайший аэродром, чтобы поскорее доставить этот снимок в 'Правду'. Однако, там стоял только один самолет - личный, принадлежащий маршалу Жукову. Тогда Темин объявил:

- Товарищ маршал приказал мне на этом самолете немедленно лететь в Москву.

Это было сказано столь безапелляционно, что ему поверили, и он улетел. Через несколько часов, как на грех, самолет понадобился Жукову. Ему докладывают:

- Самолет по вашему приказанию улетел в Москву.

- Как!? - удивился маршал, - По какому приказанию?

- На аэродром прибыл майор Темин и объявил, что вы ему приказали на своем самолете лететь в Москву.

Жуков, славившийся в частности и своей жестокостью, отдал приказ:

- Этого майора найти, арестовать, отдать под трибунал и расстрелять.

А Темин добрался до Москвы, и к утру вышел номер 'Правды' с его снимком. Нагрузивши маршальский самолет газетами, фотограф прилетел обратно в Германию и тут же был арестован. Его друзья принялись хлопотать, кто-то дошел до самого Жукова, и маршалу был показан свежий номер 'Правды' с фотоснимком Темина. В конце концов, командующий сменил гнев на милость.

После войны Темин продолжал работать в редакции 'Правды'. Был он, повторяю, пьяницей, и в конце сороковых с ним произошло трагикомическое приключение. Он был в командировке в Ленинграде, и там в компании познакомился с молодой женщиной, которая ему очень понравилась. Начался бурный роман, но все это с неумеренными возлияниями. Через несколько дней Темина, который все это время толком те протрезвлялся, отвели в ЗАГС и с этой дамой расписали. После этого начались уже свадебные попойки, они продолжались еще несколько дней. И вот, наконец, Темин протрезвел. Произошло это в какое-то утро. Он очнулся в гостиничном номере, с ним в кровати лежала женщина, у которой был совершенно голый череп. А рядом на столике находился ее парик. Темин не без труда восстановил в памяти все происходившее с ним в последние дни... Тут он потихоньку встал, оделся, собрался и ушел из номера... Затем 'молодой муж' помчался на вокзал и первым же поездом укатил в Москву...

Но на этом история, разумеется, не кончилась. Поскольку Темин состоял в 'зарегистриро-ванном браке', родственники 'молодой жены' написали жалобу главному редактору 'Правды', каковым в те годы был П. Н. Поспелов. Это был деятель, 'поваренный в чистках, как соль'. Достаточно сказать, что он был редактором всех издаваемых сочинений тогда еще здравству-ющего Сталина. Поспелов немедленно вызвал Темина к себе в кабинет, показал ему письмо от 'родни' из Ленинграда и потребовал объяснить свое 'аморальное поведение'. Фотограф по своему обыкновению держался уверенно.

- А представьте себе, - сказал он, - товарищ главный редактор, вы просыпаетесь утром с молодой женой и видите, что она - лысая...

- Как? - переспросил Поспелов. - Совсем лысая?

- Совсем. Вот так она. лежит, а вот так парик - отдельно...

- Как? Совсем отдельно?

- Совсем отдельно.

- Вон отсюда! - заорал Поспелов и затопал ногами. Но сверх того никакого взыскания Темину не последовало.

Во время войны в Москве открылись, так называемые, коммерческие буфеты, где торговали свободно - без карточек, и там продавалась в разлив водка. Один из таких буфетов находился в Третьяковской галерее. Разумеется, туда устремились жители ближайших кварталов и в частности кое-кто из обитателей писательского дома в Лаврушенском переулке. Часто заглядывали в этот буфет истопники, слесари и дворники. Лев Никулин вспоминал, как один из них жаловался:

- Ну, хоть бы открыли они буфет при входе... А то ведь двадцать залов надо пробежать, чтобы сто грамм выпить... И обратно идешь, а по стенам эти хари - весь хмель вышибает...

Лифтерша писательского дома говорила подруге:

- Ну, а муж у меня какой добытчик? Три раза на дню в Третьяковку бегает...

Как известно, среди множества подхалимских титулов и наименований, которые были присвоены Сталину был и такой - 'корифей всех наук'. Если не ошибаюсь читинский секретарь обкома партии в своем официальном выступлении объявил любимого вождя - 'величайшим кафетерием науки'.

После выхода из печати работы Сталина 'О марксизме в языкознании' начались общеобязательные славословия. Тогдашний руководитель комсомола Н. А. Михайлов в одном из выступлений говорил:

- Это - гениальная работа... Это - великий труд. Это - лебединая песнь марксизма...

Во второй половине пятидесятых годов этот же самый Михайлов занял пост министра культуры. Ему как-то пришлось проводить собрание сотрудников Московской консерватории, где обсуждалось скандальное дело: несколько музыкантов были уличены в гомосексуализме. В своей обличительной речи министр в частности сказал:

- Эти мерзкие люди занимались своими гнусными делами здесь, в стенах консерватории, носящей святое имя Петра Ильича Чайковского.

В зале раздался смех. Михайлов опешил - он никак не мог понять причину подобной реакции. Тут к министру приблизился референт и шепотом дал соответствующее разъяснение.

В те же годы Ардову пришлось выступать в каком-то областном Доме офицеров. Было это в старом российском губернском городе - вроде Костромы или Калуги. 'Дом офицеров' оказался старым барским особняком, там был просторный вестибюль, широкая лестница, а в нишах стояли копии античных скульптур. Однако всем этим мраморным фигурам зеленой масляной краской были пририсованы трусы и бюстгальтеры.

Дама, которая когда-то преподавала в Алма-Атинском университете, рассказала такую поразительную историю. В какой-то послевоенный год был 'целевой набор' каракалпаков. В подобных случаях требования к абитуриентам той или иной национальности снижались до минимума, то есть стоило юноше или девушке сказать экзаменатору хоть что-то вразумительное, как тут же выставлялась высокая оценка. Шли испытания по английскому языку. Преподаватель попросил одного из поступающих каракалпаков посчитать по-английски от одного до десяти. Юноша стал считать, но на каком-то совершенно непонятном наречии. Его спросили:

- На каком языке вы говорили?

- На английском.

- Ну-ка повторите, - сказал экзаменатор.

Юноша снова произнес те же загадочные слова, но при этом было ясно, что это - не тарабарщина, а нечто вполне осмысленное.

Тогда стали искать в университете человека, который бы смог определить, на каком языке говорит этот абитуриент. В конце концов, выяснилось, что язык этот был чеченский. А вся история носила трагикомический характер. В конце войны в каракалпакский аул прибыл ссыльный чеченец, и, чтобы не