памяти то непередаваемое словами ощущение светлой полосы в жизни — счастливой студенческой поры, — думал Жукин, гуляя по набережной. — Надо будет обязательно зайти на «корабли», как-то там теперь? Но это потом, сейчас главное — дело».
Ему повезло. Он застал профессора за чтением доклада по проблеме психобиополей. А, ведь могло получиться и иначе. Где бы он искал его, если бы тот, закончив доклад, куда-нибудь уехал? Например, к знакомым, которых у Альфреда в Питере хватало. Или того хуже — улетел?
«Сегодня — мой день! Город помогает!» — радостно подумал Жукин. Судя по последним словам Гиббсона, профессор только начал свое сообщение. — Тем лучше, — значит, еще не успел наболтать ничего лишнего».
Он незаметно пристроился в кресле одного из последних рядов и включил интегратор.
Гиббсон осекся на полуслове, внезапно утратив нить рассуждения. Попытавшись сосредоточиться, он снял и стал протирать очки. Виноватым взглядом обвел коллег, затем, извинившись и собрав в портфель бумаги, сошел с трибуны. По залу пробежал ропот недоумения. Ученые с интересом ждали этого доклада и теперь были удивлены столь неожиданным его завершением.
Пройдя под сочувственными взглядами коллег мимо рядов кресел, Альфред быстро удалился из зала. Вслед ему поспешил и Жукин. Усилием воли, заставив Альфреда подойти к подоконнику в фойе, Саша, даже не поприветствовав старого приятеля, с самым невинным видом забрал у Гиббсона портфель и направился к выходу. «Все равно, через минуту ничего не вспомнит», — оправдывал свое не совсем вежливое поведение Александр.
На душе было легко и радостно. Он успешно выполнил две трети задания, и теперь его миссия подходила к завершению. Хорошему настроению способствовала и довольно редкая для Питера солнечно- весенняя погода…
Он, вероятно, не радовался бы так, если бы заметил подтянутого человека с волевым лицом, вышедшего из зала заседаний вслед за ним и Гиббсоном.
Джеральд Стенсон, начальник службы безопасности Стенли Гиббсона, бывший кадровый разведчик, был откомандирован для скрытого сопровождения Альфреда.
Стенли, озадаченный чудесным исчезновением Жукина, предполагал, что рано или поздно Александр появится где-то рядом с его старшим братом, или даже попробует войти в контакт с ним. Поводом для таких предположений были успехи в расшифровке не до конца уничтоженных материалов Жукина.
Стенли никак не мог понять логику поведения Жукина. Было вполне очевидно, что в своих исследованиях он продвинулся значительно дальше его ученого брата. Не вызывало сомнений и то, что именно он, Жукин был непосредственно причастен к похищению плутония. Он мог бояться полиции, но вряд ли ему стоило опасаться Гиббсонов. В конце концов, Альфред и Александр были не чужими людьми, они всегда могли бы договориться. Жукин получил бы за свое изобретение вполне приличные деньги, и даже хороший процент от доходов за практическое использование открытия. Естественно, ни о какой выдаче его полиции речи и быть не могло, Жукин все это прекрасно понимал. Вместо этого он почему-то крошит в мелкие щепки свое оборудование, жжет документацию и дважды таинственно исчезает.
Не сумев просчитать намерения Жукина, Стенли счел вполне разумным приставить к брату своего лучшего специалиста и не ошибся
Знавший точно, чьего визита к Гиббсону или просто появления рядом с Альфредом ему следует ждать, Стенсон засек Жукина, едва тот вошел в зал заседаний. С этого момента он уже не спускал глаз с объекта и в результате стал свидетелем его манипуляций с наручными часами, а также странного срыва доклада Гиббсоном.
Основываясь на анализе последних событий, Стенсон сделал для себя вывод — все, что связано с Жукиным, окружено каким-то странным ореолом мистики и тайны. Допущенные уже дважды осечки заставляли быть предельно внимательным и осторожным. От этого простоватого на вид молодого человека можно было ждать чего угодно, любых неожиданных фокусов. Привыкший работать против профессионалов, Джеральд с точностью до девяноста процентов мог предугадать действия противника в той или иной ситуации. С Жукиным его богатый опыт не срабатывал. Ученому все время удавалось каким-то невероятным образом его обыгрывать. Действовать приходилось более аккуратно, чем при работе с хорошо подготовленными агентами вражеских разведок, хотя, по наведенным справкам Александр Иванович Жукин на связи ни в одной из спецслужб не состоял. По законам логики он мог быть или полным профаном, или суперагентом с таким уровнем подготовки и таким надежным прикрытием, которые Стенсону и не снились.
Поняв, что «часики» у объекта не простые, Стенсон решил не торопить события и, не выясняя пока, что произошло с Гиббсоном, продолжить наблюдение, попытавшись остаться незамеченным. Последнее, благодаря полному дилетантизму Жукина в подобных делах, ему полностью удалось.
Выйдя на улицу он увидел, что объект пытается поймать машину. Стенсон надел меняющие внешность черные очки и сел в свой, припаркованный у выхода «Сааб» с меняющими степень тонировки стеклами. Уже сидя в машине Джеральд смотрясь в зеркало заднего вида приклеил аккуратные усики, еще больше преобразившие его лицо. Строгий пиджак тоже быстро был заменен ветровкой.
Через пару минут клиенту удалось остановить древнюю, видимо еще советских времен «Ладу». По всем правилам слежки, не приближаясь вплотную, но и не отпуская его автомобиль слишком далеко, Стенсон направился вслед за объектом по набережной Невы в сторону Васильевского острова.
Альфред — имевший наиболее полную информацию обо всем, что касалось субстанции, был нейтрализован. Он выполнил основную часть задания. Теперь оставался только Гиббсон-младший. Жукин не знал наверняка обладает ли Стенли опасными сведениями и насколько полно он информирован о делах брата. Тем не менее, было вполне очевидно, что Альфред был с ним достаточно откровенен. Лучше перестраховаться, чем повторно допустить оплошность.
«Ай да Жукин! Ай да… Штирлиц!» — с гордостью думал Александр, выходя из особняка. Поддавшись все-таки очарованию весеннего города и хорошему настроению он решил, что, по крайней мере, на сегодня дел с него хватит. С нейтрализацией Альфреда все прошло достаточно легко и гладко. Предстоящее свидание со Стенли тоже не предвещало особенных трудностей. Хотя Гиббсон-младший противник посерьезнее Альфреда, но, «против лома нет приема». Под ломом в данном случае подразумевался интегратор…
Подумав, Жукин пришел к выводу, что было бы неплохо посетить общежитие на улице Кораблестроителей, с которым его столько связывало… Как он уже сегодня убедился, места, где был счастлив, воспоминания о былых светлых днях дают человеку эмоциональную встряску, новую жизненную энергию, которая ему сейчас была необходима.
Поймав старенькую «шестерку» и удобно устроившись на переднем сиденье, Александр с интересом разглядывал проплывавший мимо милый его сердцу город. Как давно он здесь не был! А следовало бы почаще навещать.
Питер был все тем же, величественно-прекрасным… Набережная, мосты, Летний сад, Марсово поле, Зимний дворец, Биржа…Только рекламы стало как то чересчур уж много. В Нью-Йорке, Токио, Сиднее и других современных урбанистических городах она почти не раздражала, органично вписывалась в городской пейзаж. Порой даже украшала. Но уродовать такой город как Питер рекламой?! В памяти он почему-то оставался другим, более сдержанным, строгим и оттого гордым, недоступным и даже холодным. Но именно эта чопорная столичная, холодность и недоступность и отличала его от других городов. Именно она так нравилась Жукину. Особенно в период белых ночей. В то время как другие города с наступлением темноты расцветали гирляндами электрических огней, этот почти вымерший город становился просто
