крепко привязана к телу, что разорвать эту связь было под силу только кадуцею. Но Мирддин обошелся с этим воистину мощным артефактом по-своему: он использовал его как клин между мирами, который не давал им слиться воедино.

— Но ведь кадуцей у нас — значит, миры больше ничего не разделяет? Или есть еще одна подобная штуковина?

— Нет, — Харон качнул головой. — Это проделки Гермеса. Он сумел обмануть Мирддина и подсунуть ему подделку. Хитрец! — с удовлетворением отметил старый лодочник. — Мир вновь станет един… Если конечно Мирддин до сих пор не в курсе, — подумав, добавил он.

— Так может быть того, перекрыть старикашке кислород! — вдруг предложил Олег. — Машинка-то, ну кадуцей, у нас, — пояснил он. — Отключим его от вечной жизни досрочно. Как говаривал Иосиф Виссарионович: нет человека — нет проблемы!

— Если бы знать, как это делается, — вздохнул Харон.

— Но ведь Зевс каким-то образом умудрился настроить его на всех вас, что же мы глупее? — удивился Таранов.

— Для этого нужно время, которого у нас нет! — возразил Харон.

— Сто лет, значит, он ничего не замечал, а теперь вдруг раз, и заметит?

— Вы не знаете Мирддина! Его дар предвидения никогда еще не подводил!

— И на старуху бывает проруха! — заметил Сотников. — Правда, Прохор? Чего молчишь? Ты ведь владел кадуцеем довольно долго. Есть какие-нибудь соображения?

— Я задумался, — ответил Дубов. — Я пытался ответить сам себе на один вопрос: для какой миссии меня готовил Гермес? А что готовил, это бесспорно: не зря же, благодаря ему, я прошел и Крым, и Рим… Кадуцей заставлял меня воровать, а ведь изначально в него не была вложена эта функция… Вот и Харон это, наверное, подтвердит.

— Да это просто нелепо, — согласился лодочник, — хотя вполне в духе Гермеса. Он питал слабость ко всевозможным проходимцам! Да и сам мог отколоть что-нибудь в этом духе…

— И вы считаете, — возмутился Прохор, — что моя погубленная по тюрьмам и лагерям жизнь — просто очередная проказа самого великого в мире шутника!

— На тот момент, когда к тебе попал кадуцей, Гермес не был настроен на шутки… Его положение было весьма плачевным… Он ценой неимоверных усилий вынес кадуцей из центра миров, — рассуждал вслух лодочник. — Затем специально дал себя спеленать словно младенца, чтобы отвести Мирддину глаза… Гермеса низвергли в Тартар… Нет, считайте Гермеса кем угодно, но только не идиотом! Давайте лучше прикинем, чего он добился этим своим поступком.

— Ну, во-первых, — проанализировав ситуацию загнул палец Таранов, — миры пошли на сближение. И если не мешать этому процессу, в скором времени они должны срастись, образовав единый полноценный мир, соответствующий базовому прототипу. То есть задумке неведомого творца.

Харон одобрительно, и с заметным уважением посмотрел на изобретателя. Таранов как бы вырос в его глазах.

— Продолжай! — попросил он.

— Второе, — Таранов загнул следующий палец, — на тот момент артефакт был неполноценен, а Прохор умудрился найти все недостающие части. Единственное, чего я не понимаю, как Гермес мог это предугадать? Ведь изумруды были в тот момент у его заклятого врага — Мирддина, а тот мог сделать с ними все, что угодно. Даже уничтожить, чтобы впредь исключить попытки использования этого оружия.

— А ведь действительно мог, — согласился с доводами Таранова Харон. — Но почему-то не сделал этого…

— И, в-третьих, — продолжил Дмитрий, — кадуцей — универсальная отмычка… А господин Дубов, если я не ошибаюсь — профессиональный вор с более чем столетним стажем. Таких совпадений не бывает! То есть вас, Прохор, планировалось использовать по специальности.

— Ты хочешь сказать, все это время меня, против моей воли к чему-то готовили? — хрипло поинтересовался Прохор. — И вся моя жизнь превращена в дерьмо, только потому, что кто-то где-то там решил за меня, что мне делать…

— Да не кипятись ты так! — осадил Дубова Сотников. — Если бы не эта штуковина, ты бы уже давно сгнил не знамо где! А так — живехонек, противу всех законов природы!

— Да что ты понимаешь! — вспылил Прохор. — Лагеря тридцатых, кандальные этапы…

— Я тоже кое-что в этой жизни нюхал! — осадил его Олег. — Раскаленный воздух Кандагара, душманские пули…

— Ладно, хватит собачиться! — вмешался Таранов. — Нам вместе держаться нужно, раз уж вокруг такая каша заварилась.

— Хорошо! — сдался Прохор. — Только что мы дальше предпримем?

— Нужно двигать к Тартару! — сказал Харон. — Однажды я уже вскрывал ворота Вечной Бездны…

— А меня еще вот что тревожит, — признался Таранов, — как выпустим мы всю эту шайку из Тартара, а они сами разнесут нам весь мир на кусочки! Если то, что я слышал о некоторых из них — правда, то я пас!

— А вас никто не принуждает! — сказал лодочник. — Вот если откажется проводник, — тогда и браться за это дело не стоит! А без вас двоих мы вполне обойдемся.

— Ну уж нет, — фыркнул Таранов, — пропустить самое интересное… Нет, я с вами! Ты как, Олег Сергеич?

— Ну и я с вами, всю жизнь мечтал в сказку попасть! А то, что она несколько страшновата — не беда. Я думаю, сдюжим!

— Вот, значит, как, — Харон казался удивленным. — Не перевелись еще в мире герои! — выспренно заявил он.

— Или дураки! — добавил Таранов. — Ладно, ладно, — он выставил вперед ладони, — пошутил я!

— Ладно, шутники, — пошли грузиться в лодку — путь не близкий! Но давно уже не опасный! — добавил он, заметив негативную реакцию попутчиков.

— Эй, — окликнул Сотников вставших из-за стола товарищей по несчастью. — А покушать! Путь-то неблизкий! Разговорами-то сыт не будешь! К тому же жаль столько жратвы пропадет! Ахеронт на целый батальон наготовил…

На прибрежном песке, выставив на всеобщее обозрение черное просмоленное брюхо, лежала длинная неглубокая посудина.

— Вот оно, наше средство передвижения, — сказал Харон, и бережно провел ладонью по облупленной лодочной корме.

— Что-то он маловат, — обеспокоено заметил Дубов, — мы все не поместимся.

— Поместимся — поместимся, — выдохнул Харон, переворачивая лодку и спихивая её в воду. — И не таких возили, и ничего! А ты чего, плавать не умеешь? — с подвохом спросил старый кормчий.

— Умею, — невозмутимо отозвался Прохор, — Только я слышал, по вашим речушкам не сильно поплаваешь: то вода ядовитая, то жидкость в ней горит почище бензина!

— Есть такое дело! — согласился лодочник. — Есть и огненные реки, и реки переполненные гноем и дерьмом, и другой дрянью. А вот лодочка моя меня ни разу не подводила! Второй такой посудины, если не считать Хрюмовского Нагльфара, больше нет! Давайте, залезайте!

Сотников перепрыгнул через борт и уселся на низенькой скамейке. За ним последовал Таранов и Дубов. Призрак взмыл в воздух и опустился на лавочку возле Прохора.

Лодочник наметанным глазом оглядел свой утлый челнок и поинтересовался:

— Все что ли? Тогда отчаливаем.

Он оттолкнул лодку от берега и ловко запрыгнул в нее, даже не замочив сандалий.

— Ну-ка, подвинься! — сказал Харон Сотникову, пристроившемуся на корме. — И весло подай!

Мерные гребки кормчего отгоняли лодку все дальше и дальше от берега.

— Никогда не думал, что повезу смертных в Аид просто так, — признался лодочник. — О плате с