что он не прибыл с Элрондом.

– Вы удивляетесь этому, Хранитель Кольца? – спросила Арвен. – Вы знаете власть вещи, которая уничтожена; и все, что сделано этой властью, теперь ушло. Ваш родственник обладал этой вещью дольше вас. Он сейчас очень стар и ждет вас; он не будет больше совершать долгие переезды за одним исключением.

– Тогда я прошу разрешения уехать поскорее, – сказал Фродо.

– Через семь дней мы отправимся, – сказал Арагорн. – Мы долго будем с вами попутчиками, потому что поедем в рохан. Через три дня вернется Эомер, чтобы увести Теодена в марку, и мы поедем с ним, чтобы почтить павшего. А теперь, прежде чем вы уйдете, я хочу подтвердить слово, сказанное вам Фарамиром, и заявить, что вы свободны в королевстве гондор; и ваши товарищи тоже. И если бы был дар, соответствующий вашим деяниям, я дал бы его вам; но все, что вы желаете, будет вам дано, и вы поедете с почестями, как принц этой земли.

Но королева Арвен сказала:

– Я вам дам дар. Ибо я дочь Элронда. Я не пойду с ним, когда он отправится в серый приют: я избрала долю Лютиен, и сладкую и горькую одновременно. Но вместо меня пойдете вы, Хранитель Кольца, когда наступит время и если вы пожелаете. Если ваши раны мучают вас и воспоминания о вашей ноше тяжелы, вы должны будете уйти на запад, где залечатся ваши раны и минует усталость. А это носите в память об эльфийском камне и вечерней звезде, с жизнью которых переплелась ваша жизнь.

И они сняла подобную звезде белую жемчужину, висевшую на цепи у нее на груди и повесила цепь на шею Фродо.

– Когда воспоминание, и страх, и тьма долго будут одолевать вас, – сказала она, – это принесет вам облегчение.

Через три дня, как и ожидал король, в город прибыл Эомер Роханский и с ним Эорд лучших рыцарей Марки. Его встретили с почестями; и когда они сидели за столом в Мерготронде, большом зале пиров, он увидел красоту женщин и переполнился удивлением. И прежде чем отправиться отдыхать, он послал за гномом Гимли и сказал ему:

– Гимли, сын Глоина, готов ли ваш топор?

– Нет, лорд, – ответил Гимли, – но я могу подготовить топор, если нужно.

– Суди сам, – сказал Эомер. – Ибо между нами все еще стоят слова, касающиеся госпожи золотого леса. А теперь я увидел ее собственными глазами.

– И что же вы теперь скажете, лорд?

– Увы! – воскликнул Эомер. – Я не скажу, что она прекраснейшая из всех живущих женщин.

– Тогда я иду за топором, – сказал Гимли.

– Но вначале я должен попросить извинения, – перебил его Эомер. – Если бы я видел ее в другом обществе, я сказал бы то, что вы хотите. Но теперь я ставлю на первое место Королеву Вечернюю Звезду и готов сражаться со всеми, кто не согласен со мной. Идти ли мне за мечом?

Гимли низко поклонился.

– Нет, теперь я прощаю вас, лорд, – проговорил он. – Вы избрали вечер, а моя любовь отдана утру. И сердце мое говорит, что скоро оно уйдет навсегда.

Наконец пришел день отъезда, и большой отряд готов был отправиться на север от города. Тогда короли Гондора и рохана отправились в святилище и пришли к могилам на Рат Динон и вынесли тело короля Теодена на золотых носилках и прошли по городу в молчании. И положили носилки на большую повозку в окружении всадников Рохана и со знаменем впереди; и мерри, как оруженосец Теодена, ехал в повозке и держал оружие короля.

Остальным товарищам были подготовлены в соответствии с их ростом лошади; и Фродо, и Сэмвайс ехали рядом с Арагорном, Гэндальф – на обгоняющем тень, а Пиппин – среди рыцарей Гондора; а Леголас и Гимли, как и раньше ехали верхом на арод.

В поездке участвовали и королева Арвен, и Галадриэль, и Келеборн с их народом, и Элронд со своими сыновьями, и принцы Дол Амрота и Итилиена, и многие капитаны и рыцари. Никогда не передвигался по марке такой отряд, какой сопровождал возвращение домой Теодена, сына Тенгела.

Неторопливо и мирно проехали они анориен и прибыли к серому лесу под Амон Дином и здесь услышали они в холмах гром барабанов, хотя никого не было видно. Тогда Арагорн приказал трубить в трубы. И герольды прокричали:

– Смотрите, едет король Элессар! Лес Друидан он отдает Гхан-Бури-Гхану и его народу в собственность навсегда; и отныне никто не смеет войти в него без их разрешения!

Барабаны громко зарокотали, и наступило молчание.

После пятнадцати дней путешествия повозка короля Теодена прошла по зеленым полям Рохана и прибыла в эдорас. Здесь все отдохнули. Золотой зал был увешан прекрасными занавесами и полон света, и был дан величественнейший пир, которого не видели со времен постройки дворца. В течении трех дней люди Марки готовились к погребению Теодена; его положили в каменном доме со всем оружием и многими прекрасными вещами, которыми он владел, и над ним была насыпана большая насыпь, которую закрыли зеленым дерном. И теперь с восточной стороны поля курганов было восемь могильных насыпей.

И всадники королевского дома на белых лошадях объехали насыпь с песней о Теодене, сыне Тенгела, сочиненной его менестрелем Глеовином, и после этого он не писал никаких песен. Торжественные голоса всадников трогали даже сердца тех, кто не понимал их речи; слова этой песни зажигали огонь в глазах народа Марки; и люди Марки снова слышали топот копыт с севера и голос Эорла в битве на поле Келебранта; и катилась песня о короле, и громко пел рог хэлма в горах, пока не настала тьма и король Теоден не восстал и не поехал сквозь тень в огонь, и умер в великолепии до того, как солнце сверкнуло утром над Миндолуином.

Минуя тьму, минуя сомнение, к началу дня Ехал он и пел песню, обнажив свой меч.

Он оживлял надежду и с надеждой погиб.

И над смертью, над ужасом, над судьбой Поднялся к великой славе.

Мерри стоял у подножья зеленой могилы и плакал, а когда песня кончилась, он воскликнул:

– Король Теоден! Король Теоден! Прощай! Ты был мне как отец, хотя и не надолго… Прощай!

Когда погребение окончилось, стих плач женщин и король Теоден остался один в своей могиле, все собрались в золотом зале для великого пира, отбросив все печали – Теоден прожил долгую жизнь и закончил ее с честью, не меньшей, чем величайшие его предшественники. И когда наступило время во по обычаю Марки выпить в память королей, вперед выступила Эовин, леди Рохана, золотая, как солнце, и белая, как снег, и поднесла Эомеру полную чашу.

Тогда встали менестрель и сказитель и произнесли имена всех повелителей Марки по порядку; Эорл юный; Браго, Строитель Зала; Алдор, брат несчастного Балдора; Фреа; Френвайн; Голдвайн; Деор; Грам; Хэлм, лежащий в пропасти Хэлма. Так кончились девять могил с западной стороны, ибо здесь линия была прервана. А затем пошли могилы с восточной стороны: Фреалаф, племянник Хэлма; Леофа; Бедда; Фолка; Фолквайн; Фонгел; Тенгел; и последний – Теоден. И когда произнесли имя Теодена, Эомер осушил чашу. Тогда Эовин попросила наполнить чаши, и все собравшиеся встали и выпили за нового короля, восклицая:

– Привет тебе, Эомер, король Марки!

И когда пир подходил к концу, Эомер встал и сказал:

– Сейчас поминальный пир в честь короля Теодена; но я скажу радостную новость, и король не будет недоволен этим, потому что он был как отец моей сестре Эовин. Слушайте, мои гости, прекрасный народ разных земель, какой никогда не собирался в этом зале! Фарамир, наместник Гондора и принц Итилиена, просит руки Эовин, леди Рохана, и она согласна быть его женой. Поэтому они обручаются перед вами.

И Фарамир и Эовин вышли вперед и взялись за руки; и все выпили за их здоровье и возрадовались.

– Теперь, – сказал Эомер. – Гондор и Марка связаны новыми узами, и никто не радуется этому больше меня.

– Вы не скупы, Эомер, – сказал Арагорн, – вы отдаете Гондору прекрасное сокровище вашего королевства.

Эовин взглянула в глаза Арагорну и сказала: