— Вы давно в партии, Андрей Романович? — неожиданно спросила Катя. — Я сразу догадалась, что вы большевик.
— Почему? — удивленно поглядев на нее, спросил Андрей.
— Вы... — Катя хотела сказать, что любит смелых, прямых людей, каким показался ей сегодня Андрей, и что она горда им.
Она многое еще сказала бы, но по-своему поняла сейчас его сдержанность:' «Он стал каким-то дру гим».
— Я так решила, когда вы рассказывали о Царицыне...
— Ошиблись вы, Катя, я беспартийный. А вы? — поспешил Андрей со встречным вопросом.
Катя ответила, что она комсомолка, ее приняли в комсомол еще в подполье, при интервентах. Она получала в ревкоме прокламации и расклеивала их по городу. А однажды из озорства среди бела дня налепила листовку на автомобиль начальника белогвардейской контрразведки. Вспомнив, это, Катюша рассмеялась.
— И не боялись? — удивился Андрей.
— А вы боялись под Царицыном?
— Еще как! Кому охота прощаться с жизнью?
— Не поверю, — упрямо, совсем как раньше, покачала Катя головой и помолчала, что-то вспоми ная. — Один раз, правда, я испугалась, очень испугалась. Это при интервентах было. Мы возвращались с подпольного собрания на Малом Фонтане и чуть не попались. За нами гнались шпики, стреляли. Двое нас было, я и один товарищ из ревкома. Он знал, где пробраться в катакомбы, и у самого входа его ранили. Вот тогда я испугалась, не за себя — за него испугалась. Если бы вы знали, какой он чудесный, замечательный человек и какой бесстрашный. Я его тащу, а он мне приказывает бежать одной. «Нет, — говорю, — не могу я вас оставить, товарищ Репьев!»
— Репьев? — быстро переспросил Андрей.
— Да, Репьев. Это у него фамилия такая. Смешная фамилия, верно? Макаром его зовут. Макар Фа ддеевич.,. Только мы заползли с ним в катакомбы, а фараоны тут как тут и нам вслед из наганов стреляют, а войти-то боятся: у нас тоже пистолеты. И, знаете, куда мы с Малого Фонтана выбрались? На вашу Молдаванку. Под всем городом проползли. Тьма-тьмущая, сырость, грязь, а Репьев сам двигаться не может, спички чиркает и дорогу мне указывает, где куда повернуть.
— И вы все время его тащили?
— Тащила. Он ведь невысокий такой, с меня ростом... Так он у меня трое суток и прожил. Встану, бывало, утром, накормлю Макара Фаддеевича, уйду на работу, а сама дрожу: вдруг кто из соседей ко мне в комнату войдет или через стенку услышит, как он во сне разговаривает?!
Катя задумалась, вспоминая пережитое, и опять они некоторое время шли молча, пока она снова не заговорила:
— А почему вас зовут Альбатросом?
— Моряки прозвали. Моряки всегда друг другу прозвища дают.
— Сюда, сюда нам, — сказала Катя, как только они свернули в узкий переулок, и тут Андрей резко схватил девушку за локоть и прижал к себе.
— Андрей Романович! — негодующе воскликнула Катя и тотчас умолкла. Теперь и она увидела, что поперек тротуара в тени каштана стоят трое мужчин.
— До свидания! — громко сказал Андрей и скороговоркой прошептал: — Стучись в любую квартиру, — подтолкнул Катюшу к подъезду соседнего дома и шагнул навстречу неизвестным.
— Я не оставлю тебя одного, — сказала Катя.— Я никуда не уйду...
— Нет, уйдешь! — ответил Андрей и резко, почти грубо отстранил Катю.
Он сразу догадался, что это за люди: «Долговязый парень слева — тот самый тип, с которым мы подрались в кабаке Печесского. Видимо, это подручный Яшки Лимончика...»
Ермаков опустил руку в карман, нащупал пистолет и перевел предохранитель на боевой взвод.
— Он! — раздался голос долговязого.
— Вижу! — Человек, стоявший посредине, медленно поднял руку. — Не беспокойтесь за свою даму, гражданин моряк.
— Я не намерен с вами разговаривать.
— Охотно верю.
— Так идите своей дорогой.
— Прошу простить, но я принужден выполнить деликатное поручение. Во избежание неприятностей Лимончик советует вам отказаться от затеи с «Валютой» и принять его предложение. Он ждет вас во вторник там же. Приятной ночи!
— Ладно, я приду, — тихо сказал Андрей.
— В этом доме все спят, я не достучалась, я останусь с тобой, — взволнованно прошептала под бежавшая Катя.
А вся троица приподняла кепки и, повернувшись, пошла в противоположную сторону.
— Почему вы велели мне уйти? — чуть ли не с гневом спросила девушка.
Андрей взял ее за руку:
— Потому, что не девичье это дело беседовать с бандитами.
— Вы думали, что я струшу? — оскорбилась Катя. — Пустите меня! — Она резко выдернула руку и, не простившись, побежала.
— Катя, Катюша! — крикнул ей вслед Андрей, но девушка даже не оглянулась и свернула в бли жайший переулок.
Часовщик Борисов не долго прожил на Греческом базаре. Дела его шли весьма успешно, и зави стники, — а их среди торговцев пруд пруди, — злословили: «Копит золото, скряга! Вот поглядите, до него доберется Яшка Лимончик!..»
И накаркали: в одну из ночей парни Лимончика начисто ограбили мастерскую «Самое точное время в Одессе». Первый утренний посетитель обнаружил хозяина на полу связанным, с кляпом во рту.
Борисов пожаловался в уголовный розыск, в совдеп, но ни грабителей, ни украденного так и не об наружили. Тогда он расплатился с потерпевшими от грабежа клиентами, продал свое заведение и поступил мастером в кооперативную артель «Часовщик».
Жить Борисов перебрался на привокзальный рынок Привоз, где снял на углу переулочка маленькую хибарку в два окна. Сюда в ночь со вторника на среду и пожаловал Яшка Лимончик. Дверь оказалась незапертой.
Часовщик сидел за столом у накрытой бумажным абажуром лампы, сортируя колесики разобранных часов, и тихонько мурлыкал:
Он не обернулся на стук двери, а только поднял глаза на стену, где в старом, потускневшем зеркале отразилось большелобое, изрытое оспой, будто в маске, лицо главаря одесских бандитов.
— Заприте дверь, — продолжая орудовать пинцетом, оказал Борисов.
Лимончик резко задвинул металлический засов и подошел к столу.
— Почему вы нарушили наши правила? — опросил Борисов. — Кто вам разрешил приходить сюда?
— Баста! — Лимончик с шумом отодвинул стул и. сел против часовщика. — Кстати, у меня есть имя,
