голоса за его «алеканьем» и напугалась. Чего напугалась? Не ожидала, что у него там еще кто-то, кроме жены, околачивается. Хорош гусь, не успел с Викой расстаться, уже другие развлечения нашел. Догадаться должен был, что это она звонит. Должен был извернуться как-нибудь, назначить ей встречу. Воскресенье пропало. И Валера занят оказался. Алику она теперь — хрен позвонит, еще просить будет. Хватит, натерпелась, наждалась. Сам должен телефон обрывать!
Сегодня Валера объявился, к себе на работу пригласил, подарочек обещал. Вика думала, что они, как люди, после его работы поедут к Валере, делом займутся, может, там и переночуют. А тот ей коробку сунул, познакомил с козлом каким-то, своим сослуживцем, и спровадил домой. Ни фига себе, через весь город за вшивой коробкой тащиться. Это после ее-то работы, когда ноги и так отваливаются от бесконечного хождения от прилавка к прилавку.
А если он разочаровался в ней как в женщине? Или его оттолкнуло Викино неказистое белье? Не то, не то. Есть в его поведении что-то неестественное. Да что перед собой-то вилять! Выглядело все так, словно он пригласил ее лишь затем, чтобы Юрасику тому дурацкому продемонстрировать.
Она не против, когда своими девушками хвастаются, это нормально, так положено, значит, есть чем хвастаться. Но Валера таким тоном ее представлял, как будто у него девушек, как Вика, дюжина в неделю. Разве прилично спрашивать при ней, не хочешь ли, дескать, козел дорогой, сам такую задницу под рукой иметь? Чуть не заискивал перед этим шибздиком, а Вике сказал прощевай покедова, кроха, сегодня мне недосуг, не до вас. И оба заржали. Потом, правда, отвел ее в сторонку, извинился, сказал, что хочет с Юрасиком и с ней вместе встретиться, «погулеванить», что у них в мужском коллективе принято так шутить, иначе его уважать не будут. Ей-то что! Валере нужна репутация, ему хочется в глазах сослуживцев выглядеть, но не за ее счет, пожалуйста!
С другой стороны, на сердитых воду возят. Надо сперва его на крючок покрепче подцепить, а потом права качать, права Светка. Хочет своему шибздику пыль в глаза пустить, пусть его. Потом Вика свое возьмет. Но все-таки обидно. Не стоит Светке рассказывать, еще гадость скажет, с нее станется. Вика сама разберется, ученая. Да и что такого страшного, задница у нее в самом деле — что надо. Все Валерины хитрости она насквозь видит. Охота ему, чтобы все им восхищались, как Алик, бедный, чтобы строем перед ним ходили. Ну, так ведь на то и мужик. А те, которые строем ходят — те нет, не совсем мужчины, у тех кишка тонковата. Потому Алик и бедный, хоть тоже козел. Надо на них смотреть так же, как они на нас, надо их иметь дюжину в неделю, и все будет замечательно.
А к поясу еще чулочки бы ажурные или в сеточку, черного цвета. Тогда ни один не устоит — усохнет. Что ни говори, вкус у Вики есть, стиль она понимает. Еще бы денег.
Потянулась сырая пустая неделя. Алик не звонил Вике, более того, не думал о ней. Его мысли пребывали в оцепенении, отмечая лишь то, что воспринималось глазом или слухом. Алик с болезненным удивлением отмечал собственную нынешнюю неприхотливость. Работы в ближайшее время не предвиделось, часть времени уходила на ревизию магазинов в поисках новой «музыки», подходящей для свадеб, юбилеев, детских праздников, но оставшаяся незаполненная его часть была слишком велика для «упрощенного» Алика. Дело дошло до того, что он решил самолично съездить в магазин за обоями. Почему за обоями, когда жена хотела перестилать кафель — понятно. Алик запомнил главное: необходимо заняться стенами и потолком, а вопрос о материале — дело второе. Стены, значит, нужны обои. Но Алле не стоило волноваться, муж никогда сам ничего не купил бы, он не знал, как определить необходимое количество рулонов или клея, но съездить посмотреть-то он мог вполне, оказывая посильную помощь в приближении ремонта как наблюдатель ассортимента товаров.
С таким похвальным желанием Алик добрел до метро, спустился, не имея четкого представления о пункте своего назначения, кто знает, где располагаются ближайшие строительные магазины. В метро он по привычке последних дней переключился исключительно на зрительное восприятие, на эскалаторе успел посчитать лампы, вырастающие светящимися, кое-где заляпанными наклейками от жевательных резинок, недружелюбными колоннами по обеим сторонам, но ступив на скользкий пол, забыл получившееся число и лишь смотрел по сторонам. Толпа мягко повелевала его телом, направляя ноги в вагон, из вагона, на переход. Все совершалось автоматически, пока Алик не осознал себя на станции метро 'Невский проспект', что неудивительно, ибо чаще всего он выходил в город именно здесь. Алик остановился, пытаясь сообразить, куда же он все-таки направляется. Народу на станции в этот час оказалось на удивление мало, учитывая столпотворение на переходе у Техноложки, толпа плавно обтекала Алика. Ближайшие скамейки по сторонам пустовали, лишь оживленно жестикулирующая парочка студентов с кейсами, да бродяжка, глядящая в никуда. Алик задержал взгляд на ее опухшем лице. Неприятно одутловатое, желтое и одновременно бледное, совсем молодое лицо бродяжки словно ударило его по зрачкам. Алик не смог бы описать, как она одета, даже стоя напротив, лицо поработило его.
— Если бы здесь оказался Володя, то непременно сочинил бы историю, отличную историю без традиционных штампов, типа мамы-алкоголички и пропавшей, или пропитой квартиры, — мысль Алика затрепыхалась, силясь вырваться из оцепенения, но история не придумывалась. Страшное лицо наплывало, лезло поверх его собственного, Алик чувствовал чужое лицо на своих щеках, глядел из этих заплывших глазок, грязная и колючая вязаная шапочка ползла по его лбу. Он не мог сдвинуться с места, руки и ноги ломила непонятная усталость или боль. Алик вспомнил, что читал когда-то рассказ о таком перемещении, обмене, несколько рассказов, много рассказов на эту тему. На самом деле никакого перемещения нет, он никогда не вспомнит о кусочке хлеба и сигаретном окурке, провалившимся сквозь дырявый карман за подкладку драного пальто. Штампы. Дырявое пальто — штамп, кусочек хлеба — штамп. Его мозг выдает готовые клише, никак не может оправиться от недавних переживаний, не может принять их, не хочет принять.
А если, действительно, существует реинкарнация в пространстве, а не во времени, как принято считать. Кем принято? С другой стороны, не зря же существует вся эта масса полуфантастических рассказов, в которых мистика входит в реальность исподволь, нехотя, проявляясь в бытовых мелочах, не нарушая привычного хода вещей и оттого вселяя больший ужас, чем появление явно сказочного персонажа, на манер чертика с рожками. Если дьявол существует, он должен выглядеть очень заурядно, обычней и скучней самого среднего из обывателей. Но себя Алик к обывателям не относил, значит, дьявол не может проникнуть в него и не имеет над ним власти. При чем здесь дьявол? До чего можно договориться, с непривычки. Надо просто сделать шаг, миновать кусочек пространства с бродяжкой на каменной скамье, что за чушь лезет в голову. Еще немного, и он сочтет это забавное, в общем-то, явление за предупреждение.
Володю бы развлекло подобное описание, но нет, Володя любит сам рассказывать, еще решит, что Алик над ним подшучивает. Хотя Володя простодушен, как лошадка. Почему лошадка? Придется учиться думать, как в детстве учился ходить. Неужели, так зацепило? Главное, не думать о Вике, то есть совсем не думать. Но как же невыносим мир, как груб и прекрасен — вот, еще один штамп, и ничего с этим не поделаешь, ни с миром, ни с контролем над собственными мыслями. — Я убью его, — внезапно решил Алик, и наваждение отступило, бродяжка оказалась обычной бродяжкой, ноги привычно зашагали к широкой лестнице, ведущей к следующему переходу. В спертом и голодном воздухе метро над головами пассажиров мелькнуло еще одно искаженное лицо: лицо Валеры. Валера смеялся.
Пройдя Невский проспект от канала Грибоедова до станции метро 'Площадь Восстания', Алик не обнаружил нужного магазина и воротился домой. До прихода жены оставалось слишком много времени, занять себя оказалось решительно нечем, и Алик привычно улегся на диван. Выросший под сетью диетической морали, он неожиданно обнаружил, что сеть эта довольно крупноячеистая. Почему он решил пригласить именно Валеру? Наверняка, шуточки подсознания.
Давно, в чужой забытой молодости, Алик мог представить себя в постели с двумя подругами, не то, чтоб его слишком интересовал подобный вариант, но казался допустимым. Другое дело с подругой и мужчиной, тем более, с приятелем. При таком раскладе существовала опасность обнимая даму, вляпаться в неженскую плоть, что должно быть безусловно неприятно, если не противно. Оказалось — не противно. Но он же нормальный мужчина, без всяких скрытых штучек. Тогда почему он хочет пригласить Валеру? Неужели, он ошибается насчет собственной природы, или, как теперь принято говорить, ориентации?
Телефонный звонок выручил Алика. Володе срочно потребовался микрофон, и Алик с удовольствием согласился второй раз за день поехать в центр, чтобы передать все необходимое.
