И я сложу чемодан и пойду в телефонную будку.
И детям придется любить нас по отдельности.
В субботу утром Ричард встал поздно. Около полудня Джина сказала:
— Почему бы тебе не сходить и не купить газету? Полистал бы ее в пабе? Решил кроссворд?
— А что, можно.
— А на обратном пути заскочи и захвати пылесос. Сегодня днем, если они будут паиньками, можешь взять им какую-нибудь кассету. Только, имей в виду, что-нибудь хорошее. Скажем, Диснея. «Книгу джунглей» или «Красавицу и чудовище». И никаких «Тома и Джерри».
Кто эти девицы на задних сиденьях полицейских машин? Ричард прошагал напрямик, вспугнув стаю голубей.
Лондонские пабы всегда лет на десять отстают от города, который они обслуживают. Если бы десять лет назад Кэлчок-стрит совершила рывок, к которому она готовилась, то сегодня «Адам и Ева» назывался бы «Муха и стелька», и там вам под полосатыми зонтиками предлагали бы яичный салат и сливочный сыр. Но Кэлчок-стрит так и осталась там, где была, и паб «Адам и Ева» остался таким же, каким он был десять лет назад. Те же ирландцы в тех же грубых пиджаках пили то же темное пиво. Та же черная собака все так же умирала в картонной коробке под плитой для разогревания пирожков. Ричард сел на свое обычное место. Мимо него прошла бледная девушка, напудренная и накрашенная, как невеста Дракулы. Ричард только начал трясти головой и бормотать, разгадывая кроссворд, и вдруг — совершенно не к месту — подумал: дьяволу всегда подавай лучшие сиськи. Подобные мысли неизвестного происхождения его теперь частенько посещали.
— С рожей в пролете, — раздалось у него над ухом.
Ричард поднял голову и сказал (про себя он подумал, что, может быть, это и есть ответ на № 3 по вертикали):
— …Мой дорогой Дарко. Или это Ранко?
— Дарко, — ответил Дарко.
Или это был Ранко? Кто бы это ни был, он потерял всю свою шевелюру. Остатки ее маленькими мшистыми островками были разбросаны по лицу — фиолетовые тени под глазами, лиловые губы. И Ричард, у которого в свое время тоже случались неудачные стрижки, невольно подумал: Самсон и Далила. Ах, какая это была стрижка! Какая работа. «Адам и Ева» отстал на десять лет. А Дарко каким-то образом обогнал их всех на десять лет. Нет, даже на двадцать.
— Как пишется? — спросил он.
— Это Ранко. Я этим дерьмом не занимаюсь.
— А как Ранко? Как Белладонна?
— Они оба вляпались.
— Это здорово. Понимаете, вы как раз тот человек, с которым мне нужно переговорить. Позвольте у вас кое-что спросить.
Ричард собирался писать, выражая сожаление, первый абзац о сексуальных похождениях Гвина. Ричард пытался высосать все, что только было можно, из отношений Гвина с Одрой Кристенберри. Но он хотел написать и другой абзац. «Совсем недавно я…» «Я пользуюсь сомнительной привилегией представить вам…» «Студентка, которой едва исполнилось шестнадцать, проявила интерес к…» «За время их двухчасовой встречи она…» «Дитя, которое я условно назову Терезой…»
— Между Гвином и Белладонной что-нибудь было? Мне нужно это знать, потому что я пишу длинную статью о нем. Для газет.
— О, да.
Ричард подумал, что неплохо бы все это записать, и извлек свою всю помятую и скрученную, как свиток, чековую книжку.
— Ясно, — сказал Дарко. — Журналистика чековой книжки.
— …Может, все-таки выпьете что-нибудь? Мы могли бы заказать пива.
— Я ухожу. А вы просто кусок дерьма. Она сделала то, что ему больше всего нравится, да? Она очень странная. Она хотела, чтобы они умерли вместе.
— Что? Это вы в переносном смысле?
— Что? Она не блестяще себя чувствует. Она инфицирована.
Это длилось одно мгновение. Но тело Ричарда реагировало быстрее, чем его сознание. Словно как-то раз теплым днем его тело шло мимо химчистки, и она дохнула на него своим приторным дыханием, а жаркая влага пропитала каждую складку его одежды.
— Боже. А вы как? С вами все в порядке?
— Ранко досталось. А я — чист.
— Будьте здоровы, Дарко. Будьте здоровы.
Оставшись один, Ричард еще с полчаса просидел с кроссвордом на коленях. Он по-прежнему держал в пальцах ручку, хотя теперь в ней не было надобности. Он был уверен в ответе только на один вопрос — № 13 по горизонтали (восемь букв). Единственно возможный ответ — «придурок». А это не может быть.
Ричард подумал: и возляжет лев с агнцем. Лев может и должен возлечь рядом с агнцем. Но он не должен его трахать. Разве что по взаимному согласию.
Приезжайте в «Отрицание реальности».
Отрицание реальности. Это «праздник жизни». А также способ «забыть все свои тревоги» и заслуженно «отдохнуть».
Из окна вашей комнаты, обустроенной для достижения максимального комфорта, открывается роскошный вид на океанские просторы. В ресторане вы сможете отведать типичные блюда местной кухни и деликатесы из нашего изысканного интернационального меню. А перед этим почему бы не выпить освежающий коктейль в баре «Воронье гнездо»?
В «Отрицании реальности» вы всегда сможете приятно провести время. Здесь вам предложат широкий набор разнообразных развлечений. Вы сможете поторговаться на оживленном рынке. Или просто прилечь у бассейна и «расслабиться».
Мы сохраняем за собой право в любой момент повысить цены, но если вы внесете задаток, цена вашей путевки, указанная в вашем счете, не повысится, если только вы не внесете изменений в свой заказ. При отмене заказа, изменениях валютного курса и колебаниях цен убытки не возмещаются.
Так что спешите заказать себе солнце и радость в «Отрицании реальности». «Отрицание реальности» — это земля обетованная вашей мечты…
Но информация приходит по ночам. При этом она не пользуется такими средствами связи, как телефон, факс или электронная почта. Она использует телекс — так, чтобы вы могли слышать у себя в голове, как щелкают ее зубы. Информация превращает сон в смежные предметы учебной программы, а затем в еще не открытые дисциплины вроде «эсхатоскопии», «синхродезии», «термодонтологии».
Информация сообщает о симпозиуме боли. Боли всех вероисповеданий и достоинств. Среди них есть маленькие и есть симпатичные. Привыкайте к их голосам. Они будут становиться все громче и настойчивее, все убедительнее, пока не заполнят все вокруг.
Это явление повседневное и обыденное. Волны беспрестанно накатываются на морской берег, грузно вздымаются и опадают, возвращаясь в лоно вселенной со звуком вдыхаемого сквозь сжатые зубы воздуха.
Слабость нащупает ваши слабые места. Слабость, ставшая сильной и могучей, поразит вашу самую уязвимую точку. Если это голова, то голову. Если это сердце, то сердце. Если чресла, то чресла. Если глаза, то глаза. Если уста, то уста.
Информация — это ничто. Ничто — это ответ на столь многие наши вопросы. Что случится со мной, когда я умру? Что такое смерть? Могу ли я что-нибудь с этим сделать? Что лежит в основе Вселенной? В какой степени мы можем влиять на эту Вселенную? Какой срок отведен нам в космическом масштабе? Во что в конце концов превратится наш мир? Какой след мы оставим, чем мы запомнимся?
