Эва помыла тарелку Келли после обеда и поставила ее в сушилку. Отодвинув в сторону вазочку с букетом желтых ноготков, она невидящим взглядом уставилась в окно, бездумно наблюдая за водами узкой реки, несшимися под мостом и мимо лужайки с большим дубом в центре. Ветра в этот день не было, и он не мог раскачивать качели, подвешенные на крепкой толстой ветви дуба, но Эва слишком ушла в себя и ничего не замечала.

Гэйб отправился в Илфракомб почти сразу после того, как ушел полицейский, и Эва, оставшись в доме в компании одной только Келли, чувствовала себя неуютно. В данный момент ее младшая дочь находилась в большом холле, играя с куклами на нижних ступенях лестницы. Оттуда раздавался ее голосок: Келли что-то объясняла своим лупоглазым подружкам, вызывая материнскую улыбку, и эти звуки действовали успокаивающе. Слово «привидение» не слишком много значило для Келли, потому что она видела привидения лишь в мультфильмах — ведь Касперы и прочие смешные фантомы вроде Скуби-Ду вовсе не страшные. Она была слишком мала для того, чтобы задумываться, как и почему умершие люди могут преследовать живых: она просто воспринимала их как само собой разумеющееся.

Как это прекрасно — быть такой нетребовательной, думала Эва, и ничуть не беспокоиться из-за явлений, которые приводят в недоумение взрослых. Келли, похоже, забыла даже о «черном» человеке, которого видела в углу спальни совсем недавно ночью.

— Мамуля?

Эва резко вернулась к действительности. Отвернувшись от окна, она увидела в дверях кухни дочурку.

— Да, малышка?

— Могу я пойти поиграть на улице? Солнышко светит!

— Да, но там сыро, трава мокрая, — возразила мать и мысленно добавила: «И река течет слишком близко».

— Ну пожалуйста, мамуля! Можно мне покачаться на качелях, а? Ты бы меня немножко раскачала. — Келли умоляюще сложила вместе ладони.

Эва чувствовала, им обеим не помешал бы глоток свежего воздуха — после утренних нервотрепок. К тому же Келли заслуживала особого внимания.

— Ладно, только я возьму полотенце, вытру им сиденье качелей. И мы погуляем недолго, минут десять, хорошо? А потом почитаем вместе.

— А я могу сама выбрать книжку?

— Нет, пожалуй. Я хочу, чтобы ты сегодня попробовала справиться кое с чем посложнее.

Келли состроила гримаску, но тут же ее личико снова просияло.

— Надень теплые ботинки, а я достану твое пальто. На улице довольно холодно.

— Хорошо, мамуля.

Келли умчалась в холл, где на вешалке у двери висели пальто и шляпы, а в стойке стояла обувь, и вытащила свои веллингтоновские ботиночки — они были ярко-зелеными, с белой отделкой.

Через пару минут мама и дочка вышли из дома.

Эва рассматривала пенящуюся реку. Вода в ней была мутно-коричневой, как будто река размывала берега где-то выше по течению. Несмотря на то что в этот день дождь не шел, река выглядела вздувшейся и разъяренной. А если она выйдет из берегов, зальет ли Крикли-холл, как это было много лет назад? Двое детей, проникших в дом, рассказали полицейским про холл, залитый водой. Неужели сам дом породил все эти образы, неужели толстые стены помнят, как однажды здание наполнилось водой? Могут ли камни и известка хранить воспоминания? Это кажется невозможным, но слишком уж много странного произошло с тех пор, как их семья приехала сюда. Эва всегда сомневалась в своем собственном отношении к паранормальным явлениям, она не могла сказать точно, верит ли она в то, что события, отрицающие здравый смысл, происходят на самом деле. А теперь ее неуверенность еще более возросла. Если ее потерянный сын мог связаться с ней телепатическим образом, то почему нет других знаков? Всего одно мгновение, и ничего больше? Вера Эвы начинала истаивать.

Приятно ощущать солнечные лучи на своей спине, хотя это и было лишь слабое тепло, да и солнце выглядело как-то водянисто, как будто отсырело за прошедшую неделю от неиссякаемого дождя. Позади Эвы Келли раскачивалась взад-вперед на вытертых досуха качелях — ее маленькие пальцы обхватили ржавые звенья цепи, голос полон восторга. Эва сама качнула ее для начала, как можно сильнее, а потом предоставила качели самим себе, лишь время от времени подталкивая, чтобы те не остановились. Малышка откинулась назад и дрыгала ногами, чтобы поддержать движение. Эве становилось легче от того, что она слышала радостное уханье Келли, когда качели падали вниз, и хихиканье, означавшее, что теперь малышка взлетает вверх.

— Мамуля, подтолкни еще! Сильнее! — потребовала Келли, но Эва приложила лишь столько усилий, сколько требовалось для сохранения ритма.

Довольная тем, что Келли вполне справляется с раскачиванием сама, Эва отступила назад, улыбаясь радостно верещавшей дочери. Потом, углубившись в собственные мысли, отвернулась и отошла к реке.

Ее взгляд блуждал между беспокойными волнами и противоположной стороной лощины — высокий склон сплошь зарос деревьями и кустами, отчасти еще зелеными, отчасти золотисто-коричневыми. Крикли- холл расположился в прекрасном месте, но из-за своей архитектурной примитивности — или, точнее сказать, уродливости — не вписывался в естественное окружение. Ему и пытаться не стоило. Эва глубоко вздохнула, наслаждаясь прохладным воздухом, освежающим мысли, и на мгновение, на одно мгновение почувствовала подъем духа. Она почти что вновь обрела надежду.

И тут краем глаза Эва что-то заметила. Взглянув вниз по течению, она увидела большую серую цаплю, севшую на блестящий от воды камень, вросший в берег реки, — и теперь длинный клюв птицы повис над волнами. Птица была нескладная, но крупная, длинноногая — она, пожалуй, могла бы перейти речку вброд в мелком месте, если бы сейчас вода не прибыла. Но теперь цапле только и оставалось, что ждать, когда рыба подплывет поближе. Эва зачарованно следила за цаплей, и ей показалось, что даже воздух наполнился напряженным ожиданием, пока птица с изогнутой шеей почти касалась длинным клювом бурлящей воды, готовая нанести удар… Вот шея цапли напряглась, и…

И в это мгновение испуганный визг Келли заставил Эву резко оглянуться, чтобы посмотреть, что напугало малышку.

И снова краем глаза Эва заметила нечто, некое движение… или ей почудилось, будто она заметила, потому что там не было ничего… только белая тень… которой там не должно было быть. Келли продолжала кричать, и Эва с ужасом увидела свою дочь высоко в воздухе: цепи качелей на миг оказались почти параллельно земле, потом качели понеслись вниз, двигаясь быстро, слишком быстро… Келли изо всех сил держалась за цепи, ее крик звучал непрерывно…

Эва ринулась вперед, когда качели снова достигли высшей точки, теперь уже по другую сторону дубового ствола. Келли в этот момент сидела к ней спиной, ее волосы раздувало ветром, короткие ножки колотили воздух в попытке остановить полет. Качели понеслись вниз, и Эва ждала, раскинув руки, готовая схватиться за цепи и остановить безумные колебания. Но сила взбесившихся качелей оказалась куда больше, чем ожидала Эва.

Ее руки отбросило тяжелым деревянным сиденьем — оно ударило в подбородок, отшвырнув назад. Ноги Эвы потеряли опору, и она упала на землю, а качели снова унесли Келли вверх. Эва успела заметить побелевшее от страха лицо дочери. Качели начали обратный путь, вниз, и Эва, пытавшаяся встать на ноги, должна была пригнуться, чтобы избежать нового удара. Сиденье взлетело так высоко, что Келли почти уже соскользнула с него спиной вперед и не упала лишь потому, что изо всех сил ухватилась за цепи.

Все выглядело так, будто качели подталкивали сильные невидимые руки, заставляя их качаться слишком высоко и слишком быстро.

Эва выпрямилась и снова приготовилась для броска, на этот раз встав так, чтобы не очутиться на пути качелей, — она протянула вперед руки, слегка согнув пальцы, готовая схватить сиденье, когда оно будет рядом. Сиденье ударило Эву по ладоням, Келли визжала не умолкая, ее бледное личико заливали слезы, но Эва уже не пыталась удержать качели, она теперь просто замедляла их ход.

В следующий раз она использовала тот же прием и, подставив ладони, заставила качели частично