— Что вы имеете в виду под словом «бионегатив»? Это что-то для меня новое, — спросил Олдфилд.

— Под этим словом, — начал О 'Брайн, — я имею в виду сумму негативных качеств, унаследованных или приобретённых человеком, которые могут быть использованы разведкой в качестве компромата при вербовке разрабатываемого. Это различные патологии, шизофрения, отклонение в психике, наследственные болезни.

— Теперь мне понятно. Вы, я смотрю, психолог. Вторгаетесь в психику человека, в самое сокровенное и малоисследованное. До вас в этом пытались, кажется, разобраться Ломброзо, Фрейд и другие. Любопытно узнать, что же за бионегатив вы обнаружили у нашего пациента? — спросил шеф.

— Основной мотив, сэр, гомосексуальные наклонности Наполеона, — начал резидент. — Нами установлено, русский — бисексуал. Резидентура располагает аудио- и видеоматериалами, которые его компрометируют. Кроме того, он труслив и меркантилен. Вот этот суммарный бионегатив и даёт нам основание полагать, что предъявленный компромат поставит русского в безвыходное положение. Ему, по моему мнению, ничего другого не остается, как только согласиться с нашим предложением о сотрудничестве.

— Говорите, гомосексуализм как основной мотив? Для русских это, конечно, очень серьезно, они таких не держат в разведке, насколько я знаю. Это идет вразрез с их моральными принципами. Кто же сексуальный партнер русского? — спросил директор СИС.

— В этом, сэр, самая большая загвоздка, которая заставила просить вас принять меня для личного конфиденциального доклада, — ответил Тир и продолжил после небольшой паузы: — Партнером Резуна является наш сотрудник Рональд Фурлонг.

— Что?! — повысив голос и вставая, произнес всегда сдержанный Олдфилд. — И вы хотите на этом построить вербовку русского? Втянуть нашего работника в эту грязную историю? Вы понимаете, к чему все это может привести? И кто даст на это санкцию?

— Нет, нет, сэр, — поспешно возразил Тир. — Фурлонг не догадывается, что нам известна его сексуальная связь с русским. Мы получили материалы от нашего давнего швейцарского друга Шварцбергера. Я планирую не ставить Фурлонга в известность и не включать его в состав участников операции. Фурлонгу отводится вспомогательная роль — разыграть роль вербуемого. Кроме того, у нас против русского есть еще компромат. Я вам докладывал, что он бисексуал. Нам удалось провести против него операцию с одной женщиной и получить компрометирующие материалы.

— Кого вы планируете привлечь к вербовочной операции? — задал вопрос Олдфилд.

— Вербовочную беседу планирую провести лично, а к операции привлечь моего заместителя Дерфила Сервила и оперативного офицера резидентуры Гордона Барроса. Вербовочную беседу мы собираемся провести в Цюрихе в редакции журнала «Армада», куда по приглашению Фурлонга приедет Резун.

Генеральный директор СИС Морис Олдфилд внимательно слушал доклад резидента, не перебивая его, задумчиво прохаживаясь по просторному кабинету. Когда Тир закончил, директор, заложив руки за спину, подошел к окну и сказал:

— Значит, Фурлонг болен «аристократической болезнью», хотя, насколько я знаю, к аристократическому роду не принадлежит. Ну что же, в личную жизнь мы вмешиваться не должны. Мы же джентльмены. Хотя джентльменство и разведка — вещи несовместимые. Вы знали о его болезни до сообщения Шварцбергера?

— Нет, сэр, — ответил Тир. — У меня были лишь смутные подозрения.

— А сколько лет Фурлонгу? — вновь спросил директор.

— Пятьдесят три, — ответил резидент.

— Через два года на пенсию, — задумчиво произнес Олдфилд. — Конечно, не стоит ломать ему карьеру из-за этой шалости с русским. Но я согласен с вами, что это можно использовать в наших интересах. Мне нравится ваша идея. Кто ещё, кроме вас, знает о Фурлонге?

— Никто, кроме меня и моего заместителя, сэр, — ответил Тир. — Наш агент Шварцбергер в курсе, но деталей не знает.

— Обо всём этом никто, кроме названных лиц, не должен знать, — продолжал развивать свою мысль генеральный директор СИС. — Премьер-министру я доложу, не вдаваясь в подробности. Шварцбергера я знал в своё время, встречались здесь, в Лондоне. Он надежный человек. Такими агентами надо дорожить. Он уже в возрасте, скоро на пенсию. Надо подумать о его замене. Такие люди нам нужны в КРО (контрразведывательные органы. — А.К.) Швейцарии. При встрече с Шварцбергером передайте ему привет от меня и благодарность за работу. После завершения операции подумайте о вознаграждении агента. За оказанную помощь надо платить. Конечно, материалы по Фурлонгу необходимо изъять у наших друзей. Они им не нужны. У вас в резидентуре достаточно сил и средств, чтобы квалифицированно провести операцию по вербовке Наполеона. Названного вами мотива вполне достаточно, чтобы успешно ее осуществить. Изложите подробный план операции письменно в одном экземпляре без упоминания Фурлонга. Подробные указания о проведении операции и подтверждение Центра получите почтой. У вас есть что-нибудь еще ко мне? — спросил руководитель английской внешней разведки.

— Да, сэр, — начал резидент. — Я уже вам докладывал в переписке о военном атташе ФРГ в Швейцарии Вольфганге фон Крюге, с которым Фурлонг имеет дружеские, доверительные отношения.

— Да, да, помню, — подтвердил шеф разведки. — Так что с ним?

— Дело в том, сэр, что отношения эти в настоящее время больше похожи на агентурные. За оказываемые нам услуги он с большой охотой получает подарки и даже деньги. Удалось выяснить, что он патологически жаден, кроме того, заядлый картежник. По нашим данным, он проиграл большую сумму денег и обратился к нам за помощью.

— То есть, дорогой О 'Брайн, — перебил шеф своего подчиненного, — вы хотите спросить, не завербовать ли нам нашего верного союзника по НАТО?

— Совершенно верно, сэр, — улыбаясь, произнёс Тир.

— Вы знаете, я не стал бы возражать, — проговорил Олдфилд. — Но мы с вами этот вопрос не обсуждали. Доведите дело до того, чтобы плод совершенно созрел и сам попросился к нам в рот. Может быть, за это тонкое дело возьметесь вы сами, вы ведь имеете богатый опыт работы в Германии. Когда у вас будет на столе его подписка о готовности сотрудничать с СИС, доложите мне постфактум ваши предложения и вашу просьбу о его вербовке. Вам понятен ход моих мыслей?

— Абсолютно, сэр, — ответил Тир, вставая.

Резидент СИС в Швейцарии О 'Брайн Тир шел подлинному коридору и улыбался своим мыслям. «Конечно, — думал он, — дело с фон Крюге до успешного конца могу довести только я. А кто же ещё?»

После того как Тир покинул кабинет, Морис Олдфилд еще долго стоял в раздумье у окна. Может быть, он предчувствовал, что над ним сгущаются грозовые тучи и ему не простят его «аристократическую болезнь», как он простил её несколько минут тому назад рядовому работнику СИС.

Он не мог тогда представить, что через год «железная леди», узнав, что он гей, не посчитается с его несомненными заслугами и авторитетом и отправит его в отставку, которая так и останется для многих загадкой.