телеграммы, доклады из ничего, из воздуха. Партия и правительство требовали от разведки предоставлять отклики, публикуемые в различных странах, о международном коммунистическом и рабочем движении, об очередном выступлении Генерального секретаря ЦК КПСС. Информационные телеграммы готовились по принципу вольного творчества, оставляя удручающее впечатление обилием слов и скудостью мыслей у профессионалов. Нередко в них содержались льстивые реверансы в сторону руководителей партии и правительства. Направлялись «простыни» лести по десять-двенадцать страниц, из которых важная информация занимала от силы одну страницу.

Славословие и словоблудие в те времена доходили до абсурда. Комсомольский вожак Борис Пастухов, закатив глаза к небу и сверкая стеклами очков, читая свою очередную здравицу в честь верного ленинца Леонида Ильича Брежнева, в короткой речи умудрялся повторить раз двадцать имя вождя. Он был не одинок в своем рвении «почистить сапоги начальству». Лидер коммунистов Грузии Эдуард Шеварднадзе в своей верноподданнической речи в честь Леонида Ильича умудрился повернуть солнце вспять, сказав, что оно восходит для Грузии не с Востока, а с Запада, из Кремля.

В конце концов участок добился, чтобы Резун был направлен в женевскую резидентуру ГРУ под прикрытие международной организации ООН.

Спустя много лет вихрастый офицер, отобравший Резуна в загранкомандировку, станет большим начальником, генералом. Распоясавшиеся демократы напишут, что он прославился в ГРУ тем, что стал мастером липовых вербовок. В одной из бесед отставной генерал скажет: «Я еще тогда, в те далекие времена, перед направлением Резуна в длительную загранкомандировку, увидел в нем прожженного карьериста и подхалима и написал на него отрицательную характеристику. Но меня не послушали. Вот вам результат — предатель Родины».

— А как же ты тогда увидел в нем предателя? Ведь он только из академического яйца вылупился и был в то время чист, как белый лист бумаги, — спросил его один товарищ при встрече. — Да и карьерист еще не предатель. Смотри, сколько у нас карьеристов. Ничего, живут припеваючи.

— Да, во всем его поведении чувствовалось это. Он готов был лизать сапоги начальству, подонок, — буркнул отставной генерал и направился к своей иностранной машине с тонированными стеклами, ожидавшей его на улице.

Перед отъездом в командировку Резуна представили резиденту ГРУ в Женеве, который находился в то время в Москве.

Побеседовав с Резуном, опытный разведчик сразу увидел, по его словам, неподготовленность молодого офицера к работе за рубежом и якобы письменно доложил об этом руководству ГРУ, требуя отставить его от командировки. Однако с мнением генерала не посчитались и направили будущего предателя в Швейцарию.

Любопытно, что Резун в своих многочисленных интервью и книгах хвалит генерала, который возражал против его направления за рубеж. К чему бы это?!

В беседе с автором бывший начальник курса Резуна в Академии Советской армии полковник Веденеев Анатолий Андреевич сообщил, что Резун отличался замкнутостью, нелюдимостью, меркантильностью, расчетливостью и осторожностью в общении с товарищами. У него не было близких друзей. Учился он хорошо. Начальник курса, по его словам, отмечал в академических характеристиках, что требуется дальнейшее изучение Резуна, прежде чем направлять его на работу за рубеж.

Вот какие в ГРУ были провидцы, только их почему-то не слушали, таких-то людей. Вероятно, неспроста бывший оперативный офицер стал потом генералом, а затем превратился в удачливого бизнесмена. Иначе откуда появились дровишки? Неужели бабушка бриллианты оставила внуку?

Кстати, в частной беседе с одним бывшим работником ГРУ сам Резун сказал, что название «Аквариум» ему подсказал все тот же удачливый генерал-бизнесмен. В тот далекий октябрьский день 1974 года, когда группа офицеров наблюдала за подготовкой к ноябрьскому параду войск Московского гарнизона из здания ГРУ на шестом этаже, молодой человек с пышной шевелюрой русых непослушных волос произнес: «Мы смотрим отсюда на репетицию войск, как из аквариума». Резун вспомнил эти слова своего наставника и так образно назвал ГРУ. При желании генерал может подать в суд за плагиат и выиграть дело. Чем черт не шутит в наши дни!

Поздней осенью 1974 года поезд Москва — Берлин отправлялся от Белорусского вокзала. В составе поезда был один вагон «СВ» Москва — Базель, в котором ехал в свою первую загранкомандировку в Швейцарию Владимир Резун с женой Татьяной и двухлетней дочерью Оксаной.

Погода была прескверная, шел мокрый снег, дул промозглый северный ветер. Стояла та неприятная погода, которая бывает в Москве в межсезонье: еще на землю не лег снег, на улице сыро и холодно.

Большие круглые вокзальные часы при входе на перрон показывали только 17.00, но уже стемнело. До отправления поезда оставалось тридцать минут. Объявили посадку.

Перед отъездом из дома, по русскому обычаю, выпили по маленькой на посошок в узком кругу друзей. Резунов до вагона провожал только отец Владимира Богдан Васильевич, который специально приехал из Черкасс. По строгим правилам конспирации друзья не провожали. Резуны на такси подъехали к вокзалу, носильщик помог поднести к вагону их скромный багаж. Долго прощались с отцом на перроне. Наконец поезд тронулся. Можно было расслабиться, отдохнуть и прийти в себя от забот, которые свалились на голову молодым супругам перед отъездом. Столько было волнений, забот, беготни, столько надо было в короткое время переделать дел, запомнить различных наставлений и поручений. Вагон был полупустой. Кроме них было несколько иностранцев и небольшая группа соотечественников из Министерства внешней торговли СССР, ехавших в Цюрих на какие-то коммерческие переговоры. Резуны занимали отдельное купе с туалетом, умывальником, мягкими диванами, зеркалами. Все это было необычно. Они еще не привыкли к роскоши. Но надо было привыкать: в кармане лежал зеленый паспорт советского дипломата, направлявшегося на ответственную дипломатическую работу в советское представительство ООН в Женеву.

Перед отъездом, как было принято в нашей бюрократической системе, все делалось в страшной спешке. Надо было встать на голову, чтобы успеть переделать все дела, пройти бесчисленные комиссии и собеседования в различных инстанциях: на Старой площади, в ГКНТ, в управлении, в кадрах, в политотделе ГРУ, у начальника направления, в Информации; поговорить перед дорогой с самым главным человеком — с офицером участка, который в силу своих должностных обязанностей занимался отъезжающими и больше всех знал о деле. Очень важно было получить последние напутствия именно от него. Именно он рассказал Резуну о старой доброй традиции брать с собой буханку черного хлеба и селедку для товарищей. Владимир по достоинству оценит этот совет, когда на тонко нарезанные ломтики ржаного хлеба разложит кусочки жирной селедки и увидит, как засветятся глаза сослуживцев, получивших привет с родной земли. Но это будет позже.

Почему-то больше всего Резуну запомнилась беседа в политотделе ГРУ. Ему была назначена беседа с заместителем начальника политотдела по оперативной работе. Конечно, таких молодых, впервые едущих за рубеж начальник политотдела не принимал. К нему на беседу приглашались солидные персоны: резиденты, военные атташе, советники, редко заместители резидентов. В канцелярии политотдела молодой капитан, восседавший с важным видом за столом, узнав у Резуна о цели визита, попросил присесть и подождать, сказав, что Валерий Иванович, так он назвал заместителя начальника политотдела, занят — у него посетитель.

Через некоторое время между молодыми людьми завязался непринужденный разговор.

— Вы на беседу к Валерию Ивановичу перед выездом в загранкомандировку? — поинтересовался молодой капитан.

— Да, — ответил Резун.

— Не волнуйтесь, — успокоил дежурный офицер. — Валерий Иванович у нас очень хороший человек, бывший суворовец, интеллигент, любит и поддерживает молодых офицеров.