…Вскоре мы направились на север вдоль реки Висла под Демблин. По пути вели разведку противника. И вот Анатолий приносит мне первое, довольно-таки пространственное сообщение обо всех укреплениях и объектах противника, встреченных по пути. Зашифровала информацию, но передать радиограмму не смогла, так как связи с оперативным центром (Пелиха) пока не было. Моя рация была в мертвой зоне (расстояние 80 — 90 км).
Завхоз Владек — весельчак, любимец всего отряда, обеспечивал нас питанием, размещал на стоянку в деревнях в хороших домах. Меня опекал и даже ухаживал, «строил» глазки и сыпал комплименты. Он хорошо говорил по-русски.
Однажды Анатолий принес мне важные сведения об укреплениях по р. Висле и просил связаться с Центром. Сведения зашифровала и передала Пелиху. Радиосвязь с узлом у меня в это время была надежная. Со мной работал мощный передатчик, и слышала я его на девять баллов. В одной из радиограмм, полученных из Центра, говорилось: «В вашем отряде находится Владислав Ющик — агент гестапо. Немедленно арестовать, допросить и доставить в штаб». Передала радиограмму Анатолию и спрашиваю, кто это такой.
Командир молчал, лицо его бледнело и, не сказав ни слова, ушел. А через несколько дней Владек был арестован.
…Мы по-прежнему в пути. Во время остановок в деревнях занимали подворье с большим сараем, в котором хранилась солома. Для проведения сеанса связи ребята обычно помогали мне развернуть радиостанцию, главное, подвесить повыше антенну и правильно расположить противовес (это делалось по компасу).
Мной была принята радиограмма за подписью Маланина, в которой сказано о том, что Яновские леса были блокированы. Шли бои. Ющика необходимо допросить и расстрелять.
Трудно представить себе работу радиста разведгруппы в тылу врага, если самому не пришлось выполнять такую задачу.
В кино, поди, как все просто. Вдумайтесь только… со мной работала мощная радиостанция типа РАФ, а у меня небольшая рация «Север», мощностью всего-то 2,5 ватта. Антенна длиной 12 метров должна подвешиваться на высоту 10–15 метров. А противовес натянут над землей и сориентирован точно по компасу на радиоузел (Киев).
А что такое радиограмма? Это не просто морзянка. Это важное разведывательное донесение, которое должно быть подготовлено для передачи в эфир кратким телеграфным языком, кроме того, оно должно быть закрыто — зашифровано. Это делала я. Шифр сложный… Каждое слово перед работой надо было превратить в алфавит из цифр. Смысловой текст радиограммы преобразовать в цифровое изображение, разбить на группы по 5 цифр. И это только часть работы, которая должна быть представлена до того, как возьмешься за развертывание радиостанции и подвеску антенны.
Иногда радиостанцию развернешь в таком месте, что трудно связаться с Центром. Тебя не слышат… Принимаешь меры. Наконец, тебя услышали на два балла, а я их на девять. Из-за слабой слышимости моей станции часто приходилось повторять текст радиограммы. Центр, к примеру, давал: повторите с 16-й группы до 30, с 52 до 60, с 65 до 80 и т. п.... и повторяешь им, повторяешь, а батарейное питание рации от длительной работы все садится и садится… надо прерываться (сберечь питание) до следующего сеанса связи.
Часто по причине опасности мы не могли долго оставаться на одном месте, нашу рацию могли запеленговать. И это действительно было так. Это вам не в кино…
Бывало и так, что времени не было развернуть радиостанцию. Иногда в ночь преодолевали до тридцати километров, а порой и шесть километров не могли одолеть. Так было, например, в Южной и Юго- Западной Польше, где в основном пески, покрытые голубоватым мхом, где можно ехать на велосипеде с деревянным ободом колес. По такой местности налегке-то идти не просто, а тут на тебе еще столько навешано: радиостанция, бумага, компас, часы, пистолет и 500 патронов к нему, бельишко кое-какое. Пистолет должен быть на животе, чтобы в мгновение его можно привести в действие… Бывало, наступаешь на такую почву, и нога по щиколотку уходит в землю.
Отряд наш — большой, разведгрупп много, донесений в Центр хватало… Одним словом, работа, работа, без сна и просвета. Днем ребята спали. А я работала… а вечером снова марш.
Кое-кто говорил, что я стирала и чинила белье и бойцам. Это же смех… У меня не было времени этим заниматься, мне даже поесть было некогда! Больше того, Ване Кулешову приходилось стирать мое девичье белье, голову мыть мне, если удавалось где раздобыть теплую воду.
Мне было так трудно, что и передать невозможно!
Вчера выдался хороший вечер, я была почти счастлива и забыла о многом. Не думала, что вот следующая облава нас все-таки поцарапает. Эта прошла стороною, каратели не дошли до нас с полкилометра.
…Зажгли фонарь, забылись, замечтались так, что пропустили последние известия!
— Мечты… Какие милые и необузданные!
Мечтать в такой обстановке, говорить о будущем, когда вокруг все напоминает о суровой действительности, даже любить — все равно, что в двенадцатилетнем возрасте, сидя в теплой уютной комнатке в Москве, говорить об открытии необитаемых островов.
И все-таки, дрожа от холода, накрывшись с головою плащ-палаткой, думать о будущем после войны, когда не надо нащупывать на поясе пистолет, который мешает хорошо лежать, еле слышным шепотом разговаривать об учебе, мечтать о работе на севере, где-нибудь на земле Франца-Иосифа, доставляет много удовольствия. Помогает забыть, что ты партизан, сидишь в лесу на польской земле, и переносишься на Большую землю, мысленно, конечно!
Отрадно думать о России, России-матушке! Мечтаю, что скоро, может быть, к зиме, будем в Москве; очутимся в подземных дворцах метро! Вот когда ходишь по Москве, ежедневно проезжаешь по ней много километров, то не ценишь этого, не замечаешь красоты, глаз привыкает. Но, очутившись за тысячу километров от нее, чувствуешь потребность видеть вновь, ощущать тротуары своими ногами!
Но мы все здесь стали немножко националистами. Как никогда чувствуешь гордость за то, что ты русский. Мы с Володей представляли себя в квартирке на тихой улочке в Москве. Оба работаем, чтобы иметь возможность учиться. Я работаю по специальности, и у меня больше свободного времени, вечерами я встречаю его утомленного, но сияющего. Как сладки эти мечты!!!
22 ноября под Коториным (Польша) против нас была проведена карательная операция с применением бронетранспортеров и легких танков. Наша группа бойцов численностью в 25 человек скрывалась в молодняке (в кустарнике в человеческий рост), растянувшись примерно на 500 метров. Когда танки с трех сторон начали «утюжить» этот кустарник, мы стали прорываться через наступавшие цепи пехотинцев. Мы не просто бежали как зайцы, а пробивались к опушке леса с боем, ведя автоматный огонь, и забрасывали врага гранатами. Может быть, по причине нашей малочисленности каратели не стали нас преследовать.
К вечеру нас собралось 7 человек, зашли на хутор Которин, фашистов там уже не было. Обогрелись и подкрепились немного, а утром пошли на место вчерашнего боя… Пришли туда и местные крестьяне с подводами. Подобрали тридцать трупов наших товарищей. Власовцы-каратели раненых наших бойцов не оставляли в живых, они добивали их разрывными пулями. Крестьяне-поляки обещали похоронить убитых, а мы отправились на поиски наших бойцов, отбившихся от группы.
Прошло уже много времени, когда последний раз я оторвала карандаш от этой страницы!
Много воды утекло с тех пор, и из веселой, резвой хохотушки стала скучная, даже угрюмая Софка, уж
