Даже то, что рядом с домом обнаружилась огромная серая гора, нисколько не портило ощущение нереальности.

Но я не собирался никому признаваться в том, что сошел с ума, поэтому делал вид, что все, что вижу вокруг, для меня вполне обычно. Даже побоялся спросить у Сергея Сергеевича, действительно ли мы с ним видим одно и то же.

Лучше буду думать, что сплю и мне снится кошмар, чем признаюсь сам себе, что у меня начались зрительные галлюцинации от переутомления.

Мне бы проснуться, а еще лучше оказаться в Москве, в таком состоянии я простил бы Ирку за измену и Ваську за то, что он меня сюда засунул. И вообще всех людей, живущих на этом свете. Лучше быть блаженным и святым, чем безумным, хотя на самом деле разница между этими двумя понятиями не такая уж большая.

Тяжело быть сумасшедшим, даже голова от страха кружится.

А дом постепенно стал ближе, у него появились стены, окна, двери, и как-то сразу стало понятно, что перед нами нечто странное, явно неземное.

Мы пришли на кордон.

По мере приближения к дому белизна понемногу исчезала, под ногами появилась серая, потрескавшаяся от жары земля, песок, пыль и обычная зеленая трава.

Небо над головой стало светлым, каким-то блестящим.

Появился горизонт, точнее, слабый намек на то, что там, вдали, он, возможно, имеется. Потом из серой дымки возникло ровное поле, за ним чуть дальше высились темно-серые скалы с какими-то дымящимися лужами рядом.

За полем показалась речка, извивающаяся меж высоких обрывистых песчаных берегов. На темной прозрачной воде росли кое-где кувшинки, а у высокого противоположного берега плавали огромные розовые цветы, похожие на лотос.

Понемногу возникало ощущение, что кто-то собрал кусочки из разных мест и соединил в отдельный пейзаж. По моему мнению, никак не могло такое соединиться в одном месте, уж слишком как-то не подходило друг к другу. К тому же выглядело все идиллическим, словно рисунок, кому-то напоминающий о его детстве. Обычный пейзаж выглядит родным и понятным, а тут словно все кричало о чужеродности. Даже не знаю, откуда у меня появилось такое ощущение.

— А вот и кордон, — с явным облегчением проговорил профессор. — Добрались наконец-то. Теперь можно никуда не спешить, точку возврата уже прошли. Обратно не выбросит…

— Что значит — не выбросит?

— А то и значит, что обратно можем вернуться только по собственному желанию, а раньше могло получиться и не по нашей воле. Вынесло бы обратно в просеку, протащило бы по ней и швырнуло в тайгу. Было со мной один раз такое, часа два потом отлеживался, не мог встать, тело мне не подчинялось, словно его парализовало. Если бы в это время меня какой зверь нашел, вряд ли удалось бы выжить.

Я оглянулся по сторонам и прибавил шагу, но меня остановила твердая рука Сергея Сергеевича:

— Да вы не беспокойтесь, юноша, все самое страшное осталось позади, уже не выбросит. И вообще бояться больше нечего, на кордоне опасное зверье не водится, туманы обходят его стороной…

— Тогда ладно. — Я по-прежнему ковылял на грязных побитых ногах, думая о том, что мне больше всего сейчас хочется: умереть или просто упасть на травку, чтобы поспать. — А то у меня сил совсем не осталось, еще немного — и упаду.

— Что вам, юноша, сейчас хочется больше всего: отдохнуть или полечиться?

Я задумался, правда, ненадолго, нога заныла так, что ответ нашелся сам собой.

— Сначала лечиться. Думаю, если даже лягу на кровать, то все равно не смогу заснуть от боли. Мне нужен хороший врач. Или ваша мазь. Или тихая безболезненная смерть. Я согласен на все что угодно.

— Тогда пойдем лечиться, глупо умирать, когда все уже закончилось. — Сергей Сергеевич свернул к темно-серым скалам, точнее, к множеству парящих луж, находившихся под ними. — Мне и самому не помешают восстановление и очистка. Все остальное подождет, больше торопиться некуда.

У первой же лужи профессор разделся, бросив одежду в соседнюю яму, вода в обоих водоемах была темно-коричневой, густой и вздувалась пузырями, как грязь в целебных источниках.

Я посмотрел, как он прыгает в синих длинных семейных трусах в мутную воду, и решил, что купание тоже не помешает. Пахло от меня отвратительно. Правда, жидкость в яме не вызвала доверия, запах от нее шел как от лесных цветов.

Слишком странным казалось такое сочетание: густая грязь и невероятно приятный запах.

Я посмотрел еще раз по сторонам: все вокруг выглядело вполне обыкновенно, как-то буднично, если не смотреть на небо. Оно было ровным, пустым, чем-то походило на лампу дневного освещения, настолько ровный и холодный серый свет исходил сверху.

А под этим театральным небом стояла серая коробка трехэтажного дома. Рядом речка, луг и скалы, возле скал ямы, наполненные чем-то напоминающим лечебные грязи, я стою возле них и задумчиво наблюдаю за профессором, наслаждающимся купанием. Когда он поднял голову, то сразу заметил, что я не решаюсь опуститься в воду, и недовольно пробурчал:

— Зря отказываетесь, юноша. Эта грязь целебная, она вернет вам силу и потерянное здоровье. Все потраченные, поврежденные ткани восстановятся, ранки затянутся, и после купания будете чувствовать себя так, словно родились заново. Кстати, главный компонент моей мази — вода из этих источников, именно поэтому ее в другом месте не изготовить.

— Но можно же путем химического анализа выяснить, что в нее входит, и повторить, — вяло ответил я. — Наука далеко шагнула вперед.

— Ох, юноша, как же вы все еще наивны! Если даже будете знать, сколько атомов кислорода, серы, кальция, кобальта и магния, серы и других элементов находится в вашем организме, то, отмерив точно, сколько требуется, и поместив в нужное количество воды, неужели думаете, что из этой смеси появитесь вы?

Я представил огромный чан, в который сыплют из огромных полиэтиленовых мешков разноцветные порошки, тщательно перемешивают, а потом над всем этим помещают яркую горячую кварцевую лампу, имитирующую солнце, и ждут, когда из этого всего народится человек, чем-то похожий на меня. Клон. Близнец. Я сам. И недоверчиво помотал головой.

Профессор фыркнул и лег на воду, при этом его ноги поднялись выше головы, видимо, лечебная грязь имела высокую плотность.

— Всегда говорил, что бессистемное сегодняшнее образование, не имеющее понятия о том, что оно собирается получить в результате, погубит нашу цивилизацию.

— Почему это?

— Когда-то это все уже было. Как-то лет пятьдесят назад множество ученых во всем мире озадачились вдруг появлением жизни на земле…

Я сбросил с себя одежду. Смотреть на то, как профессор, блаженно закрыв глаза, лежит на спине и вещает нечто умное, было для меня, грязного, усталого и очень больного, как-то уж чересчур неприятно. К тому же подумал о том, что если Сергей Сергеевич не умер от этой грязи, то мне она точно пойдет только на