как будто одним танцевальным па. И в следующее мгновение я нутром почувствовал укол рапиры. Он занял хорошую, устойчивую позицию — левая рука отведена назад и поднята, правая нога выдвинута вперед. Один удар — и я труп. Он снова улыбнулся.
— Поднимите руки, мсье. Я поднял.
— Эжени, — сказал граф, — достань, пожалуйста, у него из кармана оружие. И этот дурацкий нож.
— Жан! — воскликнула она, и в ее голосе слышался гнев. — Джейн в опасности!
Граф осклабился.
— Он коммунист, Эжени.
— Жан, забудь свою глупую политику! Он пришел, чтобы помочь Джейн!
— Эжени! — Он что-то затараторил по-французски, но вдруг запнулся и нахмурился, поскольку был вынужден отбить нацеленный ему прямо в голову зонтик мисс Стайн.
Мисс Стайн стояла в дверях, с трудом переводя дух. Она где-то потеряла свой котелок и усы — наверное, на лестнице, — пока спускалась по ступенькам, и ее густые темные волосы рассыпались по плечам жакета.
Как только граф отвел рапиру в сторону, чтобы парировать удар зонтиком, я шагнул вперед. Рапирой можно колоть, но не рубить, ее лезвие заточено только на самом конце. Левой руной я схватился за клинок и, когда он раздраженно повернул голову ко мне, нанес ему мощный удар правой в нос.
Граф отлетел к стене, выпустив рапиру. Глянул на мисс Стайн и прорычал:
— Жидовская сука!
Я отбросил рапиру и хватил его еще два раза, пока он не рухнул как подкошенный.
— Мисс Стайн, — сказал я, — уезжайте отсюда. Возвращайтесь в Париж.
— Но…
— Пожалуйста, мисс Стайн. Обстановка того и гляди накалится до предела.
— Да-да, — проговорила она. — Удачи вам, Бомон.
— И вам, мисс Стайн. Спасибо за все.
Она кивнула, повернулась и исчезла за дверями. Я взглянул на мисс Обье.
— Где склеп?
Она посмотрела на графа, затем на меня.
— Идемте, — сказала она. Кинулась к двери, рванула ее, и мы вдвоем выбежали в дождливую ночь.
На каменной лестнице склепа было темно и пахло сыростью — и впрямь как в могиле. В правой руке я держал «кольт», а левой упирался в грубую сырую стену, чтобы знать, куда двигаюсь. Пока мы бежали под дождем, я успел промокнуть и продрогнуть насквозь.
Я пытался отправить мисс Обье домой, но она не захотела уйти и осталась ждать на верхней ступеньке.
Наконец я оказался на самом дне. Далеко впереди, метрах в пятнадцати или дальше, в огромной пустой темноте я разглядел тусклый огонек. Свеча.
Я осторожно, все еще держась за стену, двинулся вперед.
Мне показалось, что через час, хотя на самом деле прошло всего несколько минут, я наконец смог разглядеть сидящих людей. Мисс Тернер и Ледока.
Я был зрителем, они — действующими лицами. Стоя вне зыбкого кружка света, я оставался невидимым. Зато их я мог видеть хорошо.
Я мог их и слышать. Ледок говорил:
— Но я хочу, чтобы вы меня поняли, мадемуазель. — Голос звучал гулко. Склеп был довольно большой.
— Мне это совершенно ни к чему, — сказала мисс Тернер. Она явно сердилась. — Если вы собираетесь меня застрелить, не тяните, стреляйте. Только, пожалуйста, не надо оправдываться.
На мисс Тернер был костюм французской аристократки XVIII века. Желтые локоны огромного парика помпадур падали на ее обнаженные плечи. Алое с золотом платье с большим вырезом плотно облегало верх и благодаря нижним юбкам расходилось от талии широкими складками. На коленях, где лежали ее руки, материал слегка разгладился. Очков на ней не было.
Ледок, в пальто Шерлока Холмса, сидел напротив нее на камне. Он был без шляпы и без маски. В руке держал пистолет, направленный на мисс Тернер.
Я немного приблизился, стараясь двигаться как можно тише.
— Мадемуазель, — сказал Ледок, — я человек чести.
— Чести?! — воскликнула мисс Тернер. — Разве честно было стрелять сегодня днем в Нила Форсайта? В беззащитного мальчишку? И вы называете это честью?
— Мне очень жаль, — сказал Ледок. — Но у меня не было… — Он замолк и наклонил голову.
Я застыл на месте.
Ледок улыбнулся мисс Тернер.
— Похоже, мадемуазель, что мы уже не одни. — Он вгляделся в темноту, напомнив мне актера, вглядывающегося в зрительный зал поверх огней рампы. — Это вы, mon ami? — Его пистолет все еще был нацелен на мисс Тернер.
— Да, Анри, это я, — сказал я.
Мисс Тернер начала вглядываться в темноту вслед за Ледоком.
— Я знал, что вы придете, — заметил Ледок. — За вами гоняется полиция, вас ищет Рейли, я испортил все телефонные линии, подведенные к дому графа. И все же я знал, что вы придете.
— У меня «кольт», Анри. И он направлен прямо вам в сердце.
— А мой пистолет направлен в сердце мадемуазель Тернер. — Он опустил брови. — Как вы догадались, mon ami?
— Вы допускали промашки. И много. Но вашей самой серьезной промашкой было то, что вы сказали мисс Тернер, будто Сибил Нортон пишет эротические стихи. Сибил Нортон ничего подобного мне не говорила, и я соответственно не мог ничего сказать вам. Вы могли это знать, Анри, только если сами их читали.
— Вот как, — сказал он.
— Зачем вы их украли, Анри? Зачем выкрали их из номера? — Я присел на корточки и передвигался, держа вправо, как краб.
В мерцающем свете свечи я заметил на его лице слабую ухмылку.
— Они были омерзительны. И я, понятно, не хотел, чтобы их опубликовали. Форсайт умер, но их мог напечатать кто-то другой. Вот я их потом и сжег.
Теперь я находился прямо напротив него.
— Что же случилось, Анри? — спросил я. — Что произошло в отеле, в номере Ричарда Форсайта?
Ледок опустил глаза. Мисс Тернер слегка шевельнулась, и он резко вскинул голову.
— Пожалуйста, без глупостей, мадемуазель. У меня еще все болит от ваших гимнастических упражнений в катакомбах.
— Так что же случилось, Анри? — Я сел, поднял колени и положил на них руку с направленным на него «кольтом».
Ледок уставился в темноту.
— Форсайт действительно хотел застрелиться, после того как убил мадемуазель Сабину фон Штубен. И она верила, что он это сделает, после того как застрелит ее. Они действительно заключили союз самоубийц. Но он был не уверен, что сам сможет покончить с собой. И мы с ним договорились. Если он решит, что не сможет в себя выстрелить, то позвонит мне в табачную лавку на левом берегу. Я знал ее хозяина.
— Инспектор о нем упоминал, — заметил я. — Мартин… как его там…
— Да, Сарду. Если Форсайт мне позвонит, я пойду в отель и помогу ему… покончить с жизнью. Мысль воспользоваться телефоном Сарду пришла в голову мне. Я не хотел, чтобы мне домой звонили из
