Элис Токлас, которая словно проплывала над полом.

Куперу следовало бы предупредить меня еще в Лондоне, что мисс Тернер может здесь оказаться. Она ведь была оперативницей агентства «Пинкертон» и наверняка работала по какому-то делу, может быть, даже по делу Форсайтов. Но Купер порой не позволяет правой руке знать то, что делает левая. А бывает, Купер не позволяет правой руке знать то, что делает она сама.

Зато обе ручки Розы Форсайт действовали вполне дружно. С их помощью она вцепилась мне в руку мертвой хваткой.

— Правда, мило? — прощебетала она. — Ой, посмотрите, там Пабло. Он испанец, хотя постоянно проживает в Париже. Он художник, я ОБОЖАЮ некоторые его ранние работы, ну, этих игроков на мандолине и прочее, они такие УЖАСНО печальные и романтичные. Очень испанские. — Она наклонилась ко мне и подергала за руку, заставив наклонить к ней голову. Я почувствовал ее горячее вибрирующее дыхание и парниковый аромат ее духов. — Но то, что он рисует сейчас, просто безумие.

Мисс Токлас подвела нас к камину. Около него грузная женщина в черном цирковом шатре разговаривала с тощим молодым человеком с обвислыми темными волосами. Молодой человек в черном костюме сидел на краешке деревянного стула, наклонившись вперед, весь погруженный в разговор. Женщина спокойно откинулась в обитом тканью кресле, сложив руки на широких коленях. Лет ей было немногим за сорок, выглядела она невозмутимой и сидела неподвижно, как Будда. Губы под широким, крупным носом узкие, поджатые.

— Джойс хорош, — сказала женщина. Она говорила медленно и четко, как человек, объясняющий простейшие вещи идиоту. — Он прекрасный писатель. Людям он нравится, потому что пишет невразумительно, и никто не может его понять. Но кто идет первым, Джойс или Гертруда Стайн? С кого все началось? Не забывайте, первый мой роман, «Три жизни», вышел в 1909 году, задолго до «Улисса».

Она взглянула на нас с мисс Токлас и улыбнулась. Улыбка у нее была славная — открытая, спокойная и довольная.

— А, — сказала она. — Роза. Роза среди роз. — Я подумал, не хватила ли она лишку.

— Ой, Гертруда, — отозвалась Роза и рассмеялась. Она повернулась ко мне и сказала: — Она всегда так говорит. — Она повернулась к госпоже Стайн. — Гертруда, это господин Бомон. Он — частный сыщик из агентства «Пинкертон». Он…

В комнате что-то с грохотом упало. Мы все обернулись. Хемингуэй удивленно разглядывал перевернутый маленький столик и рассыпанные по персидскому ковру безделушки. Мисс Тернер и ее спутница наблюдали, как он нагнулся, задев локтем висевшую на стене картину, которая покосилась и начала быстро раскачиваться как метроном, ударяясь о соседние картины. Он рванулся, чтобы остановить ее, но теперь уже закачались другие картины, и одна, возвращаясь на исходное место, ударила его по пальцам. Он отдернул руку и сильно потряс ею. Кроме мисс Тернер и ее спутницы, все вокруг увлеченно смотрели в другую сторону или на мисс Стайн.

Мисс Стайн вздохнула.

— Пойди, пожалуйста, к Хемингуэю, Элис, — попросила она. — Пойди и отведи его на кухню. Только держи его подальше от фарфора и непременно накорми. Да, предложи ему coq au vin. Он любит coq au vin. Именно это, ладно?

Мисс Токлас улыбнулась, повернулась и упорхнула прочь. Мисс Стайн снова взглянула на Розу.

— Пинкертон, говоришь? — Она повернулась ко мне. — Настоящий пинкертон, всамделишный? — Она говорила со мной, как, вероятно, и со всеми, — медленно и четко.

— Точно, — подтвердил я.

— Да, но из каких именно пинкертонов? Из тех, что гоняются за отчаянными ковбоями или квартирными ворами? Или вы из тех, кто борется с забастовщиками и бьет бедных голодающих рабочих по голове толстыми, здоровенными дубинками?

— Мы больше этим не занимаемся. Не разгоняем забастовки.

— Тогда, стало быть, ковбои и гангстеры? Вы за ними гоняетесь.

— Если выпадает возможность.

Она засмеялась — глубоким, грудным смехом.

— Замечательно. Вы должны сесть и об этом рассказать. Это Десмонд Споттисуод из Оксфорда, что в Англии. Я очень прославилась в Оксфорде своими книгами. Им в Оксфорде очень нравится мое творчество, что внушает мне большие надежды на Британскую империю. Десмонд приехал сюда прямо из Оксфорда, чтобы задать мне свои острые вопросы.

Молодой человек, то и дело моргая, встал и вяло протянул мне хлипкую руку. Я постарался ее не помять. А он знай себе моргал и моргал.

— Очень рад, — сказал он.

— Дорогой, — сказала Роза и сжала мою руку. — Я только что заметила ЗАМЕЧАТЕЛЬНУЮ подругу. Побегу поздороваюсь. — Она слегка ослабила стянутую у горла шаль. — А вы пока поболтайте здесь с Гертрудой, хорошо? Я скоро вернусь.

Мисс Стайн следила за ней, улыбаясь. Потом легонько покачала головой.

— Роза среди роз, — повторила она. Подняла голову и взглянула на меня. — Стул, господин Бомон. Вы должны найти стул, сесть и рассказать мне об этих ваших ковбоях. — Она повернулась к молодому англичанину. — Вам тоже полезно послушать, Десмонд. Очень полезно, думаю. Вы сможете наблюдать меня во время беседы с американцем. Мы с ним будем обсуждать такое интересное американское явление, как ковбои. Это будет очень полезно для вашей статьи.

Молодой англичанин кивнул, не переставая моргать.

— Да, конечно.

Неподалеку от них я обнаружил свободный стул. Схватил его, перевернул и сел. Взглянул на мисс Тернер. Она и бледная брюнетка внимали Розе Форсайт.

— Итак, — начала мисс Стайн, — вы прибыли в Париж в поисках ковбоев? Должна вас предупредить, что их тут у нас не слишком много. Зато есть апачи, и довольно колоритные, правда, боюсь, они совсем не похожи на тех апачей, с какими вы, должно быть, встречались. А вот от недостатка ковбоев мы страдаем, да еще как. От большой нехватки, я бы даже сказала.

— Я расследую смерть Ричарда Форсайта, — сказал я ей.

— Правда? — удивилась она. — В самом деле? Ну, полагаю, это просто замечательно. Кто-нибудь непременно должен провести тщательное расследование смерти Ричарда Форсайта. Я никогда не верила, ни на одну секунду, что он покончил с собой.

Молодой англичанин наклонился вперед, поморгал, вежливо кашлянул и сказал:

— Простите.

Мисс Стайн повернулась к нему.

— Да?

— Кто такой Ричард Форсайт?

Пухлая рука мисс Стайн слегка приподнялась с коленей и небрежно отмахнулась.

— Издатель, — сказала она. — Рука снова примостилась на коленях, а мисс Стайн кивнула в ту сторону комнаты, где стояла Роза Форсайт в компании мисс Тернер и ее приятельницы. К трем женщинам подошел низенький бородач в модном костюме, и теперь он говорил, обращаясь к ним троим. У Розы был такой вид, будто она ждала, когда он наконец замолчит и даст поговорить ей. — Ее муж, — сказала мисс Стайн. — Муж Розы.

Она снова повернулась ко мне.

— Итак. Знаете, почему я так сказала? Что Ричард Форсайт не покончил с собой? Почему он не мог пойти на самоубийство?

— Нет, — признался я. — Почему же?

— Потому что, — заявила она, — он был трус.

— Трус?

— Вот именно, трус. — Она повернулась к англичанину. — Он был самый настоящий трус, — повторила она.

И снова повернулась ко мне.

— Самоубийство есть не что иное, как разновидность трусости. Когда жить становится страшнее, чем