Две другие гостьи кивками выказали согласие с этой дерзкой репликой.

— Вижу крупную картофелину. — Кит Рэндом нацелилась трубкой на миссис Тийс, а потом по очереди на каждую из ее приятельниц. — Вижу брюкву и ядреную репку. Внутренние органы не просматриваются: ни желудок, ни селезенка, ни сердце. Я специально прислушалась — пульса нет. Одни мясные тушки, которые уже не влезают в корсет. А языки? Никак не связаны с корой мозга…

— Намекаете, что у нас в голове кора? — Миссис Тийс была оскорблена в лучших чувствах.

— Так называется отдел головного мозга — «кора». Скажите спасибо, что не «дыра». Итак, у меня созрело смелое решение. Нет-нет, не вставайте.

Гостьи заерзали в креслах, а Кит Рэндом продолжила:

— Я переманю ваших мужей, одного за другим. Как поется в старых песнях, буду разбивать сердца. Если, конечно, после жизни с вами от их сердец еще что-то осталось. Хоть я с виду и тщедушная, но, сдается мне, и в полночь, и при свете дня окажусь куда милее всех вас, вместе взятых. Ничего не говорите и не вставайте. Я скоро закончу. Вам меня не остановить никакими силами. Нет, пожалуй, один способ есть. Полюбите этих достойных мужчин. Впрочем, ни одной из вас, наверно, такое и в голову не приходило, разве что в незапамятные времена. Вглядитесь в их лица. Обратите внимание: каждый из них натягивает соломенную шляпу разве что не на уши, а во сне скрипит зубами. Не сомневайтесь — мне даже отсюда слышно. Они то и дело сжимают кулаки, хотя драться не с кем. Так что посторонитесь — никому не пожелаю стать мне поперек дороги. Хотите знать, как я добьюсь своего? С помощью криббиджа и покера, с помощью мини-гольфа, который имеется у меня в саду — надо только вынуть букетики из лунок. Кроме того, не будем забывать «очко» и домино, шахматы и шашки, пиво, мороженое, ночные закуски, танцы при луне, благоухающие свежестью постели, крахмальные простыни, кому нравится — пускай распевает под душем, пускай разбрасывает вещи где попало — убрать можно и в воскресенье, пускай отрастит бороду и усы, пускай ходит по дому босиком. Если пиво не цепляет, джин-то уж точно проберет. Куда это вы? Сидите!

И Кит Рэндом продолжила свои откровения:

— Я знаю, о чем вы думаете, у вас все на лицах написано. Ошибаетесь: перед вами не вавилонская блудница и не трианонская распутница[1] (Трианон — это, к слову, не кинотеатр). Перед вами — праздничная ярмарка, сродни бродячему театрику, хотя с виду не красавица и даже, можно сказать, дурнушка. Но в один прекрасный день, много лет назад, я твердо решила: чем тиранить одного, буду радовать многих! Поймала себя на том, что каждый раз стремилась взять верх, а ведь этим грешат очень многие женщины, сами того не сознавая. Если над мужчиной постоянно одерживать победу, он начнет проигрывать даже в гольф и гандбол, причем по-крупному. И непременно докопается до причины! Вот я и начала колесить с места на место: два года в Плейсервилле, три в Таллахасси и Канкаки, а потом то ли пар кончился, то ли подвижной состав проржавел. В чем заключается мой секрет? Уж конечно не в том, чтобы запирать человека в четырех стенах или командовать: «Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Секрет в том, чтобы играть в поддавки. Не понимаете? Я научилась незаметно проигрывать. Мужчины это обожают. Они, конечно, обо всем догадываются, но делают вид, будто ничего не замечают. Чем охотнее им подыгрываешь, тем больше они радуются. Не успеешь оглянуться, как они уже связаны по рукам и ногам: готовы до отупения играть в подкидного дурака, до потери пульса скакать на одной ноге. Мужчину можно заставить даже прыгать через веревочку — надо только ему внушить, что со времен изобретения индейцами этой забавы не было в мире лучшего прыгуна, чем он сам. Вот таким образом, постоянно подыгрывая, можно очень многое выиграть, потому что за завтраком ваш избранник начнет говорить «доброе утро», потом станет откладывать в сторону биржевой вестник и мало-помалу привыкнет с вами беседовать!.. Не ерзайте! Я закругляюсь. Сумеете ли вы вернуть себе тех, кого когда-то любили? Может, да. А может, и нет. Я выжду ровно год и посмотрю, хорошо ли вы усвоили мой наглядный урок. Тогда можно будет отдать взятое взаймы и раз в год наведываться в ваши края, чтобы проверить, хорошо ли вы поддаетесь, а главное — научились ли по ходу дела смеяться в полный голос. Однако на первых порах вы будете бессильны — уже с этой самой минуты. Считайте, что для вас прозвучал выстрел стартового пистолета. Возвращайтесь домой. Пеките пироги. Жарьте котлеты. Только пользы от этого — кот наплакал. Ваши пироги никто не оценит. А котлеты? Они и вовсе умрут медленной смертью. Потому что вы силком тащите едоков к столу, а от этого портится аппетит. И последнее: не запирайте двери. Пусть бедняги побегают на воле. А вы делайте вид, что смотрите на это сквозь пальцы.

— Но мы их только что призвали к порядку! — вскипели как одна ее гостьи, сами смутились от такого единодушия и кубарем скатились с крыльца.

На этом, собственно, все и закончилось. Войны не случилось, не было ни единого сражения, ни мелкой стычки. Расхаживая по дому, хозяйки видели только пустые комнаты и тишком прикрытые парадные двери.

Венцом этой истории стало появление троих незнакомцев, которых из-за наступления сумерек даже не удалось толком разглядеть, тем более что соломенные вдовы отпрянули от окон и, запершись изнутри, могли только подглядывать сквозь ажурные занавески.

— Открывай! — закричали все трое.

Узнав голоса, которые звучали в тот день за завтраком, жены отомкнули засовы и вгляделись в полумрак.

— Генри Тийс?

— Роберт Джо Клеменц, какого?..

— Уильям Ральф Коул, ты ли это?

— А кто же еще, черт побери?

Жены посторонились, пропуская в двери своих — практически обритых под ноль — спутников жизни.

— О боже! — вырвалось у миссис Тийс.

— Как это понимать? — вырвалось у миссис Клеменц.

— Что ты сделал со своими волосами?

— Это не я, — ответил каждый из мужей. — Это она.

Жены ходили кругами, разглядывая своих благоверных.

— Тебя не узнать, — ахнула миссис Тийс.

— На то и был расчет.

Такой же разговор произошел и между остальными.

А потом:

— Нравится?

— Кажется, я венчалась с кем-то другим, — был ответ.

— Не в бровь, а в глаз!

И, наконец, почти в унисон, хотя и в разных домах:

— Не удивлюсь, если ты надумаешь сменить имя, чтобы подходило к этой стрижке.

В последний вечер месяца мистер Тийс был застигнут наверху, в спальне, когда он собирал саквояж. Миссис Тийс так и обомлела, вцепившись в дверную ручку:

— Ты куда?

— Куда-то.

— Далеко?

— Как бы так.

— Надолго?

— Как получится, — ответил он, складывая рубашку.

— Дня на два? — уточнила жена.

— Возможно.

— Или на три?

— Где мой синий галстук? С белыми мышками?

— Терпеть его не могу.

— Сделай одолжение, поищи синий галстук с белыми мышками.

Она нашла то, что требовалось.

— Вот спасибо. — Он подошел к зеркалу, завязал галстук аккуратным узлом, а затем провел по голове щеткой и оскалился, проверяя, не следует ли почистить зубы.