— Вот именно! — воскликнул Долфин, заново распаляясь. — Только в этом мало толку, верно? Мы проснулись, черт тебя побери! И мы в опасности!

— Я знаю, — сказала Сюзанна. — То, что вы говорите, совершенно справедливо.

Эти слова обезоружили его, ожидавшего возражений.

— Ты согласна со мной? — переспросил Долфин.

— Конечно согласна. Все мы в данный момент в опасности.

— По крайней мере, теперь мы можем защищаться, раз мы проснулись, — вставила Иоланда. — Вместо того чтобы лежать и спать.

— Но у нас были хранители! — напомнил Долфин. — Куда они подевались?

— Они умерли, — ответила Сюзанна.

— Все до единого?

— Откуда ей знать? — усмехнулся Мессимериз. — Не слушайте ее.

— Мими Лащенски была моей бабушкой, — сказала Сюзанна.

В первый раз с того момента, как Сюзанна вмешалась в спор, Мессимериз посмотрел ей прямо в глаза. Он хорошо знал, что такое горе, поняла Сюзанна.

— И что? — спросил он.

— А то, что ее убили, — продолжала Сюзанна, выдержав его взгляд. — Это сделала одна из ваших.

— Не может быть! — возразил Мессимериз безапелляционным тоном.

— Кто? — спросила Иоланда.

— Иммаколата.

— Она не наша! — запротестовал Мессимериз. — Она не из наших!

— Ну, знаете, и не из чокнутых тоже! — возмутилась Сюзанна.

Ее терпение истощалось. Она сделала шаг к Мессимеризу, и тот крепче вцепился в руку Долфина, как будто собирался использовать своего товарища в качестве щита.

— Все мы в опасности, — повторила Сюзанна, — может быть, вы не понимаете, что все ваши священные места — не только Дом Капры, но все без исключения — могут быть уничтожены. Ладно, пусть у вас нет причин доверять мне. Но хотя бы выслушайте!

В комнате воцарилась гробовая тишина.

— Расскажи нам, что тебе известно, — произнес Танг.

— На самом деле мне известно не много, — призналась Сюзанна. — Однако я знаю, что здесь, в Фуге, у вас есть враги, и бог знает сколько их за ее пределами.

— И что ты предлагаешь? — спросил новый голос из толпы сторонников Долфина.

— Мы будем бороться, — провозгласила Иоланда.

— Вы проиграете, — ответила Сюзанна.

Тонкие черты лица ее собеседницы застыли.

— У тебя тоже пораженческое настроение? — спросила она.

— Но это правда. Вы беззащитны перед Королевством.

— У нас есть наши чары, — возразила Иоланда.

— Так вы хотите сделать магию оружием? — изумилась Сюзанна. — Как Иммаколата? Если вы пойдете на это, то можете и самих себя именовать чокнутыми!

Ответом на ее реплику стали согласное бормотание всего собрания и угрюмый взгляд Иоланды.

— Значит, мы должны заново соткать ковер, — заключил Мессимериз с явным удовлетворением. — Именно об этом я и твержу с самого начала.

— Я тоже так думаю, — кивнула Сюзанна.

При этих словах комната опять взорвалась криками, но всех перекрывал голос Иоланды.

— Довольно спать! — кричала она. — Я не хочу спать!

— Тогда вас уничтожат! — закричала в ответ Сюзанна.

Общий шум немного стих.

— Это жестокий век, — проговорила Сюзанна.

— Как и предыдущий, — вставил кто-то. — И все остальные до него.

— Мы не можем вечно прятаться! — обратилась к собранию Иоланда.

Несмотря на вмешательство Сюзанны, у нее оставалось много сторонников. И в самом деле, трудно было отвергнуть ее доводы. После стольких лет забвения мысль о новом погружении в Сотканный мир, в сон без сновидений, едва ли прельщала.

— Я не говорю, что вы надолго останетесь в ковре, — продолжила Сюзанна. — Только до тех пор, пока не найдется безопасное место и…

— Я слышала такое и раньше, — перебила ее Иоланда. — «Мы подождем, мы будем сидеть тише воды ниже травы, пока не минует угроза».

— Есть разные угрозы, — произнес кто-то из-за спин собравшихся.

Этот голос без труда перекрыл общий гул, хотя был немного громче шепота. Его оказалось довольно, чтобы споры прекратились.

Сюзанна посмотрела в ту сторону, откуда донесся голос, но пока не разглядела его обладателя. А голос продолжил:

— Если Королевство уничтожит вас, значит, все страдания моей Мими были напрасны…

Участники совета расступились, когда говоривший двинулся через толпу в центр комнаты. Теперь он был на виду. Сюзанне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: она уже видела это лицо. И еще мгновение, чтобы вспомнить, где именно: на портрете в спальне Мими. Однако выцветшая фотография передавала лишь бледное подобие его физической красоты. Глядя в его сияющие глаза, на абрис его головы с коротко остриженными волосами, становилось понятно, почему Мими всю свою одинокую жизнь спала под взглядом того портрета. Этого человека она любила. Это…

— Ромо, — представился он, обращаясь к Сюзанне. — Первый муж твоей бабушки.

Как же он мог узнать, находясь в Сотканном мире, во сне, что Мими второй раз вышла замуж? Или воздух передал ему этот слух сегодня ночью?

— Что тебе здесь нужно? — спросил Танг. — У нас здесь не ярмарка.

— Я хочу выступить в защиту своей жены. Я знаю ее сердце лучше, чем кто-либо из вас.

— Это было много лет назад, Ромо. В другой жизни.

Ромо кивнул.

— Да… — произнес он. — Все кончилось, я знаю. Точно так же, как знала она. Тем больше причин защищать ее.

Никто не пытался ему помешать.

— Она умерла в Королевстве, — начал он, — оберегая нас от беды. Она погибла, не попытавшись разбудить нас. Почему так произошло? У нее были все причины желать роспуска Сотканного мира. Чтобы освободиться от своих обязанностей… и вернуться ко мне.

— Не обязательно… — произнес Мессимериз.

Ромо улыбнулся.

— Потому что она была замужем? — спросил он. — Так иного я и не ожидал. Или потому что она нас позабыла? Нет. Никогда. — Он говорил таким властным тоном и в то же время так тихо, что внимание всех присутствующих было приковано к нему. — Она не забыла о нас. Но она понимала то, что понимает сейчас ее внучка. Это небезопасно.

Иоланда хотела перебить его, но Ромо вскинул руку.

— Еще минуту внимания, — сказал он. — А потом я уйду. Меня ждут дела.

Иоланда закрыла рот.

— Я знал Мими лучше, чем кто-либо из вас. Если на то пошло, мы расстались с ней только вчера. Я знаю, что она оберегала Сотканный мир до последнего вздоха. Не надо предавать ее память и идти прямо в руки врагов только потому, что вы почуяли воздух свободы.

— Тебе легко говорить, — отозвалась Иоланда.

— Я точно так же, как ты, хочу жить снова, — ответил ей Ромо. — Я остался здесь ради своих детей.