и мы решили рискнуть. После кризиса мы с трудом выплачивали проценты, пока не пришло время погашать основной долг. И вот здесь они себя показали в полной мере. «Альфа-банк» прислал нам адвокатов, а банк КТБ настоящих бандитов из своей службы безопасности. И еще стали угрожать нам, чтобы мы сразу заплатили.

– Вы были на этой беседе?

– Меня потом пригласили. Там сначала сидели Вахтанг Михайлович и Николай Евгеньевич. А потом и нас позвали с Димчевским. Я сразу поняла, что разговор у них был очень напряженный. Интересовались, какие активы мы можем им предложить. Когда я сказала, что в наш недостроенный завод вложено уже семь с половиной миллионов и земля там стоит больше полутора миллионов, они так неприятно засмеялись, и один из них, видимо, главный, такой высокий, неприятный мужчина с разноцветными глазами и седыми волосами, посмотрел на меня и коротко сказал, что теперь это место не стоит даже коровьих лепешек, которые там повсюду валяются. Но он выразился еще более энергично. Вы меня понимаете?

– Понимаю. А почему разноцветные глаза?

– Не знаю. Но я так испугалась. Один глаз у него был светлый, а другой темный. Разве так бывает?

– Иногда встречается. Что было потом?

– Потом мы ушли, а они остались договариваться. А через час меня вызвал Сутеев. Он был в очень плохом настроении. Я его таким никогда не видела. Сказал, что они угрожают передать в суд и наложить арест на все имущество компании. А имущество к этому времени практически все было заложено и перезаложено. Я так ему и сказала. Конечно, нужно вернуть четыре миллиона долларов банку КТБ, только как их вернуть? Ни у кого в компании таких денег просто нет. Они могут быть только у Вахтанга Михайловича. Я так и сказала Сутееву. Он на меня грустно так посмотрел и спросил – почему Вахтанг должен платить за все наши ошибки? Я тогда даже не знала, что ему ответить.

– Это было давно?

– Месяца три назад. Я думаю, что в банке КТБ прекрасно знали, что у самого Сутеева тоже нет таких денег. И недвижимости, которую они могут арестовать, на такую сумму нет. Значит, нужно было припугнуть Вахтанга Михайловича, чтобы он и заплатил. Поэтому они подослали убийцу к Сутееву, чтобы напугать нашего генерального директора. Только они не знают характер Чагунавы. Он ведь грузин, упрямый и упертый. Его испугать невозможно. Он теперь ждет, когда суд вынесет решение, и вообще не хочет разговаривать с этими кредиторами, которые ему угрожали.

– Почему вы не рассказали об этом в прокуратуре?

– Зачем? Чтобы у меня были неприятности? Их и так достаточно. Нашу компанию скоро закроют. После того, как убили Сутеева, нужно найти другого человека, чтобы окончательно сломать Вахтанга Михайловича и заставить его платить. Я боялась, что окажусь следующей. И если даже вы сейчас пойдете в прокуратуру и все расскажете следователю, то я все равно откажусь от своих слов. Зачем мне нужны эти лишние неприятности? Пусть они сами ищут тех, кто убил Сутеева. Я думаю, что убийцу или убийц никогда не найдут. Вспомните, сколько преступлений осталось нераскрытыми.

– Это еще не повод, чтобы не сотрудничать с правоохранительными органами, – не очень уверенно произнес Дронго.

Она уловила в голосе эту неуверенность собеседника.

– Еще какой повод. Чтобы долго жить и ни с кем не связываться, – произнесла она.

– Но формально кредиторы из банка КТБ правы. Вы взяли деньги в долг и обязаны их вернуть. Не понимаю, почему вы считаете, что суд может быть на вашей стороне. В чем предмет судебного разбирательства?

– В том-то и дело, что не все так просто. Мы взяли деньги на пять лет и исправно платили проценты. А потом «заморозили» строительство завода. Но формально по договору они дали нам деньги на строительство завода. Раз мы остановили строительство, они посчитали это форсмажорным обстоятельством и потребовали возврата всей суммы с процентами. Но ведь у нас есть еще три с половиной года. Почему мы должны возвращать деньги раньше времени? Не говоря уже о том, что это форсмажор в нашу пользу. На самом деле все знают правду. У них сейчас тоже большие неприятности, и они просто перекладывают решение своих проблем на своих должников. Но это нечестно – просить деньги раньше времени, ведь у нас есть еще три с половиной года и мы готовы платить проценты по основной сумме.

– Боюсь, что ваша позиция юридически небезупречна, – мрачно заметил Дронго. – Дело в том, что они легко докажут вашу неправоту. У вас нет денег, чтобы закончить строительство завода, и никто их вам больше не даст. В этих условиях они вправе наложить арест на имущество совладельцев компании. Я думаю даже, что их разговор с вами может быть расценен не как угрожающий, а как предупреждающий. Через три с половиной года у вас тем более не будет таких средств. К тому времени вы наверняка объявите себе банкротами.

– Никогда в жизни, – возразила Антонина Алексеевна, – нужно знать нашего Вахтанга Михайловича. Чтобы он объявил себя банкротом? Чтобы он допустил такое? Он продаст все, что у него есть, но не допустит объявления компании банкротом, это мы все знаем.

– Тогда нужно возвращать деньги с процентами раньше срока, – рассудительно сказал Дронго. – И учтите, что они действительно могут наложить арест в том числе и на имущество Вахтанга Михайловича. Несколько дней назад английский суд наложил арест на имущество известного грузинского олигарха по иску банка. Может, вы читали в газетах. Один из самых известных людей в Москве – Шалва Чингринский. И для обеспечения возвращения взятой суммы они не просто наложили арест на его дома и квартиры, но даже включили туда несколько пар его личных часов.

– Какой кошмар! Я об этом читала. Просто ужас.

– Это капитализм в лучших его проявлениях, – усмехнулся Дронго. – Давайте договоримся так. Я никому не расскажу о том, что вы мне здесь сказали. И вы тоже старайтесь никому не рассказывать. А сейчас дайте мне номера телефонов Маргариты Кярвалис и секретаря Сутеева – Аллы. Как ее фамилия?

– Алла Чокану. Она молдаванка. Вот я вам написала оба номера телефонов и ее адрес. А Маргарита сейчас живет в общежитии. Но адреса я точно не знаю.

– Ничего. Постараюсь найти. Спасибо вам за помощь и, как договорились, молчите о нашем разговоре.

– Обязательно, – кивнула она на прощание.

Он вышел из ее кабинета. Нужно было начинать с этой Аллы, недовольно подумал Дронго. Ведь абсолютно ясно, что больше всех о Сутееве может знать его секретарь. Как он мог об этом забыть? Образ плачущего человека снова встал перед глазами. Ему трудно представить себе Сутеева, сидевшего в кабинете и отдававшего приказы. Наверное, поэтому он и не начал искать его секретаря, что было бы логичным ходом. Вместо этого он пришел говорить с главой компании и руководителями финансового сектора, что тоже было чрезвычайно важно.

Он уселся в свой автомобиль. Вот уже много лет он не любил водить машину, предпочитая, чтобы его возили водители. В машине почти никогда не играла музыка, она отвлекала его от размышлений. Именно поэтому он и не садился за руль. Когда автомобиль тронулся, он достал телефон, набрал номер Аллы Чокану. Почти сразу ему ответил приятный женский голос:

– Я вас слушаю.

– Простите, что беспокою вас, – начал Дронго, – в данный момент я представляю интересы семьи Сутеевых. Я частный эксперт, ведущий расследование по факту смерти Николая Евгеньевича. И мне нужно с вами срочно встретиться.

На другом конце наступило молчание. Он слышал дыхание женщины, но она молчала.

– Алло, вы меня слышите? – наконец спросил Дронго.

– Слышу, – ответила она. – Кого именно вы представляете? Вы звоните по поручению Ларисы Кирилловны? Если да, то разговора у нас не получится.

– Нет. Меня попросил о помощи двоюродный брат Николая Евгеньевича – Дмитрий Романович, если вы слышали о таком.

– Я его знаю. Он иногда приезжал к Николаю Евгеньевичу. Вы не будете возражать, если я проверю ваши слова и перезвоню ему?

– Нет, не буду. У вас есть его номер телефона?

– Есть. Перезвоните мне минут через пять, – попросила она, отключаясь.