нарядилась, словно невеста в ожидании жениха. Ане нравилось спать с открытым окном, чтобы ветерок, напоенный ароматом цветущей вишни, всю ночь овевал ее лицо. Она считала, что это очень поэтично. Марилла считала, что Аня рискует жизнью.
— День Благодарения следовало бы праздновать весной, — сказала однажды вечером Аня Марилле, когда они сидели на ступенях парадного крыльца, прислушиваясь к серебристо-сладкому хору лягушек. — Это было бы гораздо приятнее, чем отмечать его в ноябре, когда все в природе уснуло или мертво. Осенью приходится напоминать себе, что нужно быть благодарным, но в мае человек просто не может не быть благодарным… хотя бы за то, что просто живет. Я чувствую себя точно так, как, должно быть, чувствовала себя Ева в райском саду… прежде чем начались неприятности… Какого цвета трава в долине — зеленая или золотая?.. Мне кажется, Марилла, что такой день, когда расцвели цветы и ветры, обезумев от восторга, не знают, куда им дуть дальше, — такой день почти ничуть не хуже, чем в раю.
Марилла, казалось, была возмущена подобным кощунством и с опаской оглянулась, Чтобы убедиться, что близнецы находятся вне пределов слышимости. Как раз в этот момент они появились из-за угла дома.
— Ужасно приятно пахнет сегодня! — сказал Дэви с восторгом, глубоко втягивая воздух и помахивая тяпкой, которую держал в грязных руках. Он возвращался со своего огорода. Этой весной Марилла, желая направить в полезное русло страсть Дэви к разгребанию грязи и песка, отвела ему и Доре по небольшому участку земли под огород. Оба принялись за работу с усердием, хотя у каждого оно проявлялось по-своему. Дора сажала, полола и поливала аккуратно, систематично и бесстрастно. В результате на ее участке уже зеленели ровные ряды бодрых всходов. Дэви же вкладывал в свой труд больше страсти, чем благоразумия: он копал, полол, разравнивал граблями, поливал и пересаживал с такой энергией, что у его растений не было ни малейших шансов остаться в живых.
— Как дела на огороде, Дэви? — спросила Аня.
— Плоховато, — отвечал Дэви со вздохом. — Не знаю, почему все так медленно растет. Милти Бултер говорит, что я, должно быть, сажал семена в новолуние и отсюда вся беда. Он говорит, что в новолуние нельзя браться за важные дела: сажать семена, резать свинью, стричь волосы и все такое. Это правда, Аня? Я хочу знать.
— Может быть, если бы ты не выдергивал свои растения с корнем каждый день, чтобы посмотреть, как они 'поживают на другом конце', они росли бы быстрее, — заметила Марилла язвительно.
— Я выдернул только шесть штук, — возразил Дэви. — Я хотел посмотреть, есть ли червяки на корнях. Милти говорит, что если не луна виновата, так, значит, червяки. Но я нашел только одного. Он был такой большой, жирный, кривой. Я положил его на камень, а потом другим — трах! — и расплющил. Знаете, как он здорово хлюпнул! Я даже пожалел, что там их больше не было… Дора сажала свои семена в тот же день, что и я, а у нее все растет отлично. Значит, это не из-за луны, — заключил он с глубокомысленным видом.
— Марилла, взгляните на ту яблоню! — воскликнула Аня. — Она как живая: грациозно приподняла своими длинными руками розовые юбки и высунула кончик стройной ножки, чтобы заставить нас полюбоваться ею.
— Это золотой ранет, они, всегда приносят много яблок, — сказала Марилла с удовлетворением. — И это дерево согнется под их тяжестью в нынешнем году. Я очень рада… эти яблоки хороши для пирогов.
Но ни Марилле, ни Ане, да и никому другому в Авонлее и соседних деревнях не было суждено печь в тот год яблочные пироги.
Наступило двадцать третье мая — не по сезону жаркий день. Никто не ощутил этого острее, чем Аня и ее маленький улей учеников, изнемогающих от жары над дробями и синтаксисом. С самого утра дул горячий ветер, но после полудня он стих и сменился тягостной неподвижностью. В половине четвертого Аня услышала отдаленный раскат грома. Она сразу же прервала занятия и отпустила детей, чтобы они успели добраться домой до грозы.
Выйдя вместе с ними во двор, она сразу заметила какую-то странную тень и мрак над миром, несмотря на то что солнце по-прежнему ярко сияло на небе. Аннетта Белл судорожно схватила ее за руку:
— О, посмотрите, какая страшная туча!
Аня оглянулась и вскрикнула от ужаса. С северо-запада быстро надвигались клубящиеся массы туч, таких, каких она никогда не видела за всю свою жизнь, — свинцово-черные, с закрученными, обахромленными краями, пугающими своей призрачной серовато-синей белизной. Было что-то неописуемо зловещее в том, как неумолимо заволакивали они ясное синее небо. То и дело их пронзала вспышка молнии, за которой следовал яростный раскат грома. Тучи висели так низко, что, казалось, почти задевали вершины лесистых холмов.
На дороге затарахтели колеса. С холма в открытой телеге, отчаянно погоняя упряжку серых лошадей, мчался мистер Хармон Эндрюс. Он натянул вожжи и резко остановился напротив школы.
— Эй, Аня! Похоже, дядюшка Эйб раз в жизни попал в точку! — крикнул он. — Его буря приближается, хотя чуть раньше времени. Ты когда-нибудь видала такие тучи? Эй, малышня, кому со мной по пути, лезьте на телегу, а остальные — что есть духу на почту, там переждете грозу!
Аня схватила за руки Дэви и Дору и помчалась вниз с холма, по Березовой Дорожки вдоль Долины Фиалок и мимо Плача Ив так быстро, как только позволяли маленькие ножки близнецов. Они добежали до Зеленых Мезонинов в последнюю минуту. В дверях к ним присоединилась Марилла, едва успевшая загнать в сарай уток и кур. Едва лишь все четверо ворвались в кухню, дневной свет исчез, словно унесенный каким-то могучим дыханием. Страшная туча накатила на солнце, и мир окутала темнота, словно мгновенно наступили поздние сумерки. И в тот же миг, одновременно с могучим раскатом грома и ослепительным блеском молнии, посыпался град и скрыл погруженный в полумрак пейзаж за сплошной пеленой белого неистовства.
Сквозь рев бури доносился треск ломающихся веток, глухие удары и резкий звон разбиваемого стекла. За три минуты все стекла в окнах, выходивших на север и запад, были выбиты, и град валил внутрь дома, покрывая пол кусками льда, самый маленький из которых был размером с куриное яйцо. Три четверти часа буря бушевала не утихая, и никто из переживших ее никогда не мог ее забыть. Марилла, впервые в жизни утратившая присутствие духа и охваченная подлинным ужасом, упала на колени возле своего кресла в углу кухни, задыхаясь и рыдая под оглушительные раскаты грома. Аня, бледная как полотно, отодвинула от окна диванчик и села на него, прижав к себе с обеих сторон близнецов. Дэви при первом ударе грома заревел: 'Аня, Аня, это Судный день?! Аня, я не
Затем, почти так же внезапно, как началась, буря прекратилась. Перестал падать град, гром, гневно бормоча, покатился прочь, на восток, и солнце снова весело засияло над миром, который буря изменила до неузнаваемости за какие-то три четверти часа.
Марилла, дрожа и пошатываясь, поднялась с колен и упала в кресло. Лицо ее было серым и измученным; она, казалось, постарела лет на десять.
— Все ли мы вышли из этого живыми? — спросила она торжественно.
— Разумеется, все, — запищал Дэви радостно, уже совершенно придя в себя. — Я ничуточки не испугался… только сначала. Уж очень это неожиданно свалилось на человека. Я в ту же минуту решил, что не буду драться с Тедди Слоаном в понедельник, как собирался, но теперь, может, и подерусь… Скажи правду, Дора, ты испугалась?
— Да, я немножко испугалась, — сказала Дора сдержанно, — но я крепко держалась за Анину руку и читала молитву, снова и снова.
— Хм, я, пожалуй, тоже прочитал бы молитву, если бы про это вспомнил, — пробормотал Дэви. — Но, — добавил он с торжеством, — видишь, тоже остался цел, как и ты, хоть и не молился.
Аня подала Марилле стакан ее сильнодействующей смородинной настойки — о могучем действии этого напитка Аня имела случай узнать еще в свои ранние годы, — и затем они подошли к двери, где их глазам представилось необычное зрелище.
Далеко и широко расстилался белый ковер из градовых камней, кучи града громоздились на крыльце и под свесами крыши. Вся зелень на полях и в огороде была побита, в саду на деревьях не осталось ни единого цветка и были обломаны даже многие большие ветки и сучья.
