деревне никакой пользы. Это просто место, где молодежь собирается и флиртует по вечерам, когда всем им давно пора спать.

— Ах, Элиза, но молодежи необходимо какое-то развлечение, — возразила Кэтрин.

— Я не вижу в этом необходимости. Мы не болтались по клубам и прочим подобным местам, когда были молодыми. Этот мир становится все хуже день ото дня.

— А я думаю, он становится лучше, — заявила Кэтрин решительно.

— Ты думаешь! — В голосе мисс Элизы звучало глубочайшее презрение. — То, что ты думаешь, не имеет никакого значения. Факт остается фактом.

— Я предпочитаю видеть хорошую сторону жизни, Элиза.

— У нее нет никакой хорошей стороны.

— Ах, что вы! Конечно есть! — воскликнула Аня, которая не могла молча слушать подобную ересь. — Есть! И даже много хороших сторон, мисс Эндрюс. Этот мир прекрасен!

— Ты не будешь такого высокого мнения о нем, когда поживешь с мое, — возразила мисс Элиза недовольно, — и не будешь с таким энтузиазмом стремиться изменить его к лучшему. Как твоя мама, Диана? Боже мой, как она постарела за последние годы, и вид у нее совершенно измученный… А сколько еще осталось ждать, пока Марилла совсем ослепнет, Аня?

— Доктор думает, что ухудшения не произойдет, если она не будет утомлять глаза, — запинаясь, вымолвила Аня.

— Доктора всегда так говорят, чтобы больной не терял надежды. На ее месте я не очень обольщалась бы. Всегда лучше быть готовым к худшему.

— Но разве не следует нам быть готовым также и к лучшему? — попыталась защититься Аня. — Лучшее ничуть не менее вероятно в жизни, чем худшее.

— Нет, если судить по моему опыту, а у меня его пятьдесят семь лет против твоих шестнадцати, — отпарировала Элиза. — Вы уже уходите, да? Ну, быть может, это ваше новое общество сумеет предотвратить дальнейший упадок Авонлеи, но надежд на это у меня немного.

Аня и Диана с чувством облегчения выбрались из дома 'девиц Эндрюс' и покатили по дороге со всей скоростью, на какую был способен откормленный пони. На повороте за буковым лесом они увидели спешащую к ним через пастбище мистера Эндрюса полную женскую фигуру, возбужденно размахивающую руками. Это была Кэтрин, которая так запыхалась, что едва могла говорить. Она сунула в руку Ане несколько монет.

— Это мой вклад в покраску клуба, — задыхаясь, произнесла она. — Я с удовольствием дала бы вам целый доллар, но я не осмелилась взять больше пятидесяти центов из тех денег, что получила за яйца, потому что Элиза заметила бы. Меня очень заинтересовало ваше общество, и я верю, что оно принесет много пользы. Я оптимистка. Мне приходится ею быть, живя рядом с Элизой… Мне надо спешить назад, а то она заметит. Она думает, что я кормлю кур… Желаю вам удачи, и не принимайте близко к сердцу то, что говорит Элиза. Мир меняется к лучшему… Это несомненно.

Следующим на пути девочек был дом Дэниела Блэра.

— Здесь все зависит от того, дома его жена или нет, — сказала Диана, когда кабриолет затрясло на дорожке с глубокими колеями. — Если она дома, мы не получим ни цента. Все говорят, что Дэн Блэр не смеет даже подстричься без ее разрешения. И хорошо известно, что она, мягко выражаясь, очень скупая. Она говорит, что должна быть осмотрительной, прежде чем стать щедрой. Но миссис Линд добавляет, что ее «осмотрительность» тянется так долго, что «щедрость», вероятно, так и не наступит.

В тот вечер Аня так рассказывала Марилле о встрече с мистером Блэром:

— Мы привязали лошадь во дворе и постучали в дверь кухни. Никто не вышел, но дверь была приоткрыта и было слышно, как кто-то без умолку бормочет в кладовой. Мы не могли разобрать слов, но Диана говорит, что, если судить по интонациям, это были ругательства. Трудно в это поверить, ведь мистер Блэр всегда такой тихий и кроткий. Но, вероятно, он был раздражен до крайности, потому что, когда бедняга появился в дверях, он был красный, как свекла, и пот тек у него по лицу ручьями. На нем был один из больших холщовых передников его жены. 'Я не могу снять этот дурацкий передник, — сказал он. — Шнурки завязались очень крепким узлом, и мне с ним не справиться, так что прошу меня извинить за такой наряд'. Мы попросили его не стесняться, вошли в гостиную и сели. Мистер Блэр тоже сел; он откинул свой передник за спину и закатал его, но выглядел таким смущенным и подавленным, что мне стало его жаль. Диана заметила, что, вероятно, мы пришли не вовремя. 'О, нет, ничуть, — сказал мистер Блэр, пытаясь улыбнуться… Вы знаете, Марилла, он всегда такой вежливый. — Я немного занят… Собираюсь печь пирог. Моя жена получила сегодня телеграмму от своей сестры, которая живет в Монреале, с известием, что та приезжает вечерним поездом, и поехала на станцию встречать ее. Мне она отдала распоряжение испечь пирог к чаю. Она оставила рецепт и дала множество устных указаний, но я начисто забыл половину из них. А в рецепте сказано: 'Специи по вкусу'. Что это значит? А что, если у меня вкус не такой, как у других людей? Столовая ложка ванили — этого достаточно для небольшого слоеного пирога?'

Тут я почувствовала еще большую жалость к этому бедняге. Похоже, он оказался совсем не в своей стихии. Я слышала, что бывают мужья, которых жены держат 'под каблуком', и вот один из них был передо мной. У меня чуть не вырвалось: 'Мистер Блэр, если вы пожертвуете деньги на покраску клуба, я согласна замесить тесто вместо вас'. Но мне сразу пришло в голову, что это будет не по-соседски — навязывать такую сделку ближнему, оказавшемуся в бедственном положении. Поэтому я предложила замесить тесто, не выдвинув никаких условий. Он даже подпрыгнул от радости. Он сказал, что до женитьбы сам пек себе хлеб, но боится, что пирог — это уже ему не по силам, хотя ему было бы очень неприятно разочаровывать жену. Он дал мне другой передник. Диана сбивала яйца, а я замешивала тесто. Мистер Блэр бегал вокруг, подавая нам все, что было нужно, и совсем забыл о своем переднике, который развевался у него за спиной, словно крылья. Диана сказала потом, что давилась от смеха, глядя на него. Он заверил нас, что испечь пирог сумеет сам, так как не раз делал это прежде. А потом он попросил наш список и подписался на четыре доллара. Так что, видите, мы были вознаграждены. Но даже если бы он не дал ни цента, я всегда чувствовала бы, что мы поступили по-христиански, оказав ему помощь, и мне было бы приятно.

Следующей остановкой на их пути был дом Теодоры Уайт. Ни Аня, ни Диана никогда прежде не бывали здесь, а саму миссис Теодору, которая не славилась гостеприимством, знали только с виду.

Следовало подойти к парадной двери или к задней? Пока они шепотом держали об этом совет, в парадной двери появилась миссис Теодора с пачкой газет в руке. Она неторопливо принялась раскладывать их одну за другой на ступенях крыльца, а затем вдоль всей дорожки до самых ног своих озадаченных посетительниц.

— Пожалуйста, вытрите ноги о траву и пройдите аккуратно по этим газетам, — сказала она с беспокойством в голосе. — Я только что закончила уборку и боюсь, как бы вы не наследили. Дорожка очень грязная после вчерашнего дождя.

— Не смей смеяться, — предупредила Аня шепотом, когда они зашагали по разложенным газетам. — И умоляю тебя, Диана, не смотри на меня, что бы она ни говорила, а то я не сумею сохранить серьезное выражение.

Газеты лежали в передней и в безупречно чистой гостиной. Аня и Диана осторожно присели на ближайшие стулья и объяснили цель своего визита. Миссис Уайт выслушала их вежливо, прервав только дважды: один раз, чтобы выгнать дерзкую муху, и второй, чтобы поднять малюсенькую травинку, которая упала на ковер с Аниного платья. Аня почувствовала, что ужасно виновата перед хозяйкой… Миссис Уайт подписалась на два доллара и сразу вручила им деньги. 'Чтобы мы не приходили второй раз', — заметила Диана, когда они вышли из дома. Не успели еще девочки отвязать лошадь, как миссис Уайт собрала все газеты. А выезжая со двора, они увидели, как она, вооружившись шваброй, усердно подметает переднюю.

— Я не раз слышала, что миссис Теодора наиаккуратнейшая женщина в мире, и теперь охотно этому верю, — заметила Диана, давая волю смеху, как только они отъехали на безопасное расстояние.

— Я рада, что у нее нет детей, — сказала Аня серьезно. — Что это было бы за несчастье для ребенка — жить в таком доме!..

В доме Спенсеров миссис Изабелла испортила им настроение тем, что сказала что-нибудь злое почти о каждом обитателе Авонлеи. Мистер Томас Бултер категорически отказался дать что-либо, потому что, когда клуб строили — а было это лет двадцать назад, — не было учтено его, мистера Бултера, мнение