'бескровному' 18 Брюмера отсечением одной группы от другой... Те, кто не знал марксистский образ мысли, думали, что устранение Сталина от власти будет означать отмену Советской власти... Диктатура пролетариата неминуемо погибнет из-за действий Сталина и его клики. Устранив Сталина, мы получим немалые шансы спасти ее.
Что делать?
В партии.
1. Ликвидировать диктатуру Сталина и его клики.
2. Заменить все руководство партийного аппарата.
3. Немедленно созвать чрезвычайный съезд партии.
В Советах.
1. Новые выборы без назначений.
2. Смена юридического механизма с внедрением строжайшей законности.
3. Замена и чистка аппарата ОГПУ.
В сельском хозяйстве.
1. Роспуск колхозов, созданных насильственными методами.
2. Ликвидация всех бесприбыльных совхозов.
3. Немедленное прекращение грабежа крестьян.
4. Закон о разрешении использования земли частными владельцами и возврат земли этим владельцам на продолжительное время'.(84)
'Коммунистическая' программа Рютина ничем не отличалась от программы контрреволюционной буржуазии: ликвидация партийного руководства, расформирование аппарата государственной безопасности и восстановление частных ферм и кулачества. Все контрреволюционеры от Хрущева до Горбачева с Ельциным будут придерживаться такой же программы. Но в 1931 году Рютин, подобно Троцкому, был вынужден прятать эту программу за левацкой риторикой: понимаете, он хотел бы восстановить капитализм, чтобы спасти диктатуру пролетариата и остановить контрреволюцию, то есть '18 Брюмера' или 'Термидор'.
Во время суда в 1938 году Бухарин заявил, что молодые бухаринцы, с согласия и при содействии Слепкова, в конце лета 1932 года организовали конференцию, на которой одобрили программу Рютина.
'Я полностью согласен с этой платформой, и я несу всю ответственность за это'.(85)
Начиная с 1931 года, Бухарин играл ведущую роль в деятельности партии среди интеллигенции. Он имел громадное влияние в Советском научном обществе и в Академии Наук.(86) Как главный редактор правительственной газеты 'Известия', Бухарин мог продвигать свою политическую и идеологическую линию. (87) На открытии Съезда Советских писателей в 1934 году Бухарин долго хвалил 'демонстративно аполитичного' Бориса Пастернака.(88)
Бухарин остался кумиром богатых крестьян и стал образцовым выразителем идей для технократов. Стивен Коэн, автор биографической работы 'Бухарин и большевистская революция', заявлял, что Бухарин поддержал сталинское руководство, чтобы лучше бороться против него:
'Бухарину было ясно, что партия и страна входили в новый период неопределенности, но при этом получали дополнительные шансы в Советской внутренней и внешней политике. Для того чтобы участвовать в этих событиях и влиять на них, он должен был, как и все, примкнуть к видимому единству и безоговорочной поддержке сталинского руководства, за которыми скрывалась борьба за будущий курс развития государства'.(89)
В 1934-1936 годах Бухарин часто писал об опасности фашизма и о неминуемой войне с нацизмом. Говоря о мерах, которые необходимо было принять при подготовке к будущей войне, Бухарин определил для себя программу, которая привела его к старым правооппортунистическим и современным социал- демократическим идеям. Он говорил, что 'большое разочарование населения', в основном крестьянства, должно быть ликвидировано. Это была новая версия его старого призыва к согласию с кулачеством - единственным действительно 'разочарованным' классом в деревне того времени. Атакуя коллективизацию, Бухарин развивал пропагандистские разговоры вокруг 'социалистического гуманизма', критерием которого он признавал 'свободу максимального развития максимального числа людей'.(90) Рассуждая о 'гуманизме', Бухарин проповедовал классовое примирение и 'свободу максимального развития' для старых и новых буржуазных элементов. Для борьбы с фашизмом надо было провести 'демократические реформы', чтобы предложить 'процветание' массам. Но в то же время стране угрожал нацизм, и, имея в виду необходимость в определенных жертвах для подготовки к сопротивлению, обещания 'процветания' были явной демагогией. Тем не менее, в относительно слаборазвитой стране технократы и бюрократы возжелали 'демократии' для их нарождающихся буржуазных помыслов и 'процветания в жизни' за счет рабочих масс. Бухарин стал выразителем интересов этих технократов и бюрократов.
В основах программы Бухарина было сдерживание классовой борьбы, отказ от политической бдительности по отношению к антисоциалистическим силам, демагогические обещания немедленного улучшения жизненных стандартов и демократии для оппортунистов.
Коэн, воинствующий антикоммунист, не ошибся, когда назвал эту программу предвестником хрущевской.(91)
Будучи в Париже, Бухарин встретился с меньшевиком Николаевским, у которого были несколько рукописных работ Маркса и Энгельса. Советский Союз хотел купить их. Николаевский рассказал о своих разговорах с Бухариным.
'Бухарин казался страстно желающим покоя, где-нибудь подальше от напряженной работы, которая была возложена на него в Москве. Он был усталым'.(92) 'Бухарин намеками дал мне понять, что во время пребывания в Средней Азии его одолел пессимизм, и он потерял волю к жизни. Однако самоубийства он не хотел'.(93)
Меньшевик Николаевский продолжал: 'Я знал, что партийными распоряжениями коммунистам предписывается воздерживаться от разговоров с беспартийными об отношениях в партии, так что этого вопроса я не поднимал. Но у нас состоялось несколько разговоров о внутреннем положении в партии. Бухарин хотел говорить'.(94) Бухарин, старый большевик, нарушил самые элементарные законы Коммунистической партии, стоя перед политическим врагом.
'Фанни Езерская... пыталась убедить его остаться за границей. Она рассказывала ему о необходимости создания оппозиционной газеты за границей, газеты, которая бы давала правдивую информацию о том, что происходило в России, и что могло иметь большое значение. Она заявляла, что Бухарин единственный человек, у которого есть для этого необходимые качества. Но ответ Бухарина, по ее словам, был таков: 'Я не думаю, что я смогу жить вне России. Мы все привыкли к ходу вещей и к давлению этой власти'.(95) Бухарин позволил себе сблизиться с врагами, замышлявшими свергнуть большевистский режим. Его уклончивый ответ показывает, что у него не было принципиальной позиции по отношению к провокационным предложениям возглавить антибольшевистскую газету за рубежом.
Николаевский продолжал: 'Когда мы были в Копенгагене, Бухарин напомнил мне, что Троцкий был в то время недалеко, в Осло. Подмигнув, он предложил: 'Предположим, что мы собрались в дорогу и провели день с Троцким', и продолжал: 'Очевидно, мы сражаемся насмерть, но это не мешает мне относиться к нему с глубоким уважением'.(96) В Париже Бухарин также посетил меньшевистского лидера Федора Дана, которому он поведал о том, что в его глазах Сталин был 'не человек, а дьявол'.(97)
В 1936 году Троцкий уже стал непримиримым контрреволюционером, призывающим к терроризму, и ярым сторонником антибольшевистского восстания. Дан был одним из главных лидеров социал- демократической контрреволюции. Бухарин стал политически ближе этим личностям.
Николаевский:
'Он спросил меня однажды достать для него бюллетень Троцкого, чтобы он смог прочесть последние выпуски. Еще я дал ему социалистические издания, включая 'Социалистический вестник'... Статья в
