глазах?

— Откуда ты знал, что я вернусь? — выдавила из себя Эшди.

— Ярость, уход, воинственное возвращение. — Темная бровь красноречиво взлетела вверх. — Знакомая последовательность.

— Ты загнал меня в угол. — Кровь отлила от горевшего лица.

— Я действовал грубо, — признал он. — Это, видимо, правда. Но я никогда не предполагал, что у тебя такие сильные чувства к семье.

Эшли проглотила его замечание. У него есть основания выражать удивление. В прошлом она энергично сопротивлялась его желанию встретиться с ее семьей. Поэтому приходилось изображать, будто семейные связи для нее не имеют значения. Но как она могла привести его к себе в дом? Ведь он с первых же шагов почувствовал бы атмосферу, царившую там! Интересно, как бы Вито прореагировал на открытие, что ее отец клянет всех иностранцев? В Ханте Форрестере уживалось столько предрассудков, сколько толпа людей не сумела бы приобрести за всю жизнь; Вито вежливо бы скрывал свой ужас, а она бы ежилась от неловкости. И различия в их происхождении стали бы еще более явными и оскорбительными.

— Какое предполагаемое удовольствие ты можешь получить, силком втягивая меня в брак? — в отчаянии спросила Эшли.

— Силком? Разве я тебя заставляю? У тебя есть право выбора.

— Это несправедливо! — с растущей безысходностью возразила она.

— Жизнь не всегда справедлива.

— Ты требуешь невозможного!

— Тогда нам не о чем говорить. — Слова прозвучали с холодной непреклонностью.

— Мы могли бы обсудить создавшееся положение. — Она тянула время.

— Мы могли бы многое обсудить. Сейчас мы пойдем в мою квартиру на ленч.

— На ленч? — Ошеломленная его предложением, Эшли вытаращила глаза.

— Я хочу есть. — Вито уже надевал суперэлегантное кашемировое пальто.

— Я думала, что теперь у тебя есть дом.

— Квартира в рабочие часы удобнее. Личный лифт мягко спустился в подземный гараж, где их ждала машина.

— Итак… Чем ты сейчас занимаешься? — спросил Вито, когда лимузин вошел в поток медленно двигавшихся машин. — В тот вечер, когда мы встретились, твой брат не захотел удовлетворить мое любопытство.

— Что? — Эшли отвлеклась.

— Твоя карьера, — нетерпеливо пояснил он. — Карьера, которую ты выбрала вместо меня.

— О! — Эшли изучала свои крепко сплетенные пальцы и, побледнев, решила солгать: —Розничная торговля. — Это вроде бы и не ложь, рассудила она. Когда она занималась в вечерних классах, готовясь стать воспитательницей малышей, днем ей приходилось подрабатывать в большом супермаркете.

— Ты меня удивила. Я считал, ты предпочтешь что-то более возвышенное.

Эшли пожала плечами, проглотив его ироническое замечание. Нет, она не могла рассказать ему правду. Это было бы страшным унижением. Если бы она закончила курс бухгалтерского дела, которому училась четыре года назад, то теперь только первый год имела бы оплачиваемую работу. Едва ли Вито посчитал бы такую карьеру вершиной успеха. Разве можно признаться, что он был прав? Прав, когда говорил, что она выбрала себе неподходящую специальность? Прав, когда предполагал, что в душе у нее нет ни интереса, ни склонности к предмету?

Выбрав бухгалтерское дело, Эшли пошла наперекор советам близких. Но она приняла решение заняться бизнесом. Потому что по-детски старалась доказать отцу, что может добиться успеха в той области, где всегда господствовали мужчины. Бесконечно упрямая, она потерпела поражение раньше, чем правда дошла до ее сознания. Хотя Эшли по-прежнему считала, что, если бы Вито не оставил ее за месяц до начала экзаменов и если бы не муче^ ния из-за беременности, она бы по крайней мере справилась с экзаменами.

Эшли нравилось работать с маленькими детьми. До недавних пор она считала это дело мелким и сугубо женским, а себя слишком умной, чтобы им заниматься' Теперь мир описал полный круг. Она училась вечерами, чтобы получить диплом, и одновременно днем практиковалась как воспитательница. И неожиданно к ней пришло понимание, что теперь от всего придется отказаться. Жизнь, которую она так болезненно собирала по кусочкам, будет разрушена во второй раз. И не ради великой цели, а только ради варварской мужской потребности в мести.

— Есть какие-нибудь проблемы с контрактом, которые осложнят твой уход с работы?

— Нет. — На секунду ее позабавила мысль, как в детском саду, где она работала, нажимают на все кнопки, чтобы удержать скромную служащую. — Но все-таки почему тебе вздумалось жениться на мне?

— У меня есть сильное побуждение, которым я еще не поделился с тобой, — ответил Вито, стрельнув в нее взглядом из-под опущенных ресниц. — По-моему, ты почувствуешь облегчение, когда услышишь о нем.

— Скажи сейчас. — В ней разгорелось любопытство.

— Я предпочитаю более спокойную обстановку квартиры.

К счастью, это были не те апартаменты, в которых они когда-то жили вместе. Гораздо меньше, не так богато обставленные и явно предназначенные только для случайного пребывания. Но три карандашных рисунка Тулуз-Лотрека висели и в згой элегантной столовой. И конечно, тоже для случайного восхищения. Эшли ни минуты не сомневалась, что это подлинники. Кавальери владели всемирно известной частной коллекцией предметов искусства. Только оригиналы могли удовлетворить их. Эти рисунки стоили наверняка больше миллиона фунтов стерлингов.

Эшли почувствовала себя не в своей тарелке. Это не ее мир. Дочь человека, управлявшего дилерской конторой по торговле машинами, она не принадлежала к высшему свету. И если бы она вдруг забыла об этом, то ей бы напомнили. В один прекрасный день она получила от одного из Кавальери твердое подтверждение своего несоответствия. Не от Вито… От его матери. С дисциплинированностью, выработанной долгой практикой, она подавила унизительное воспоминание. Где-то до сих пор валяется чек, который, уходя, оставила Елена да Кавальери.

Слуга подал ленч. Хотя у Эшли не было и маковой росинки во рту с момента, когда пришло известие об аресте Тима, есть она не могла. Она только размазывала' еду по краям тарелки и чуть притрагивалась к вину. Вито, напротив, не терял аппетита до конца смены блюд. Ее каменное молчание в ответ на его попытки вести остроумную беседу оставляло его невозмутимым.

Кофе подали в просторную гостиную. Эшли плюхнулась на мягкую, как пух, софу.

— Ну а теперь я хочу услышать, — напомнила она, резко вздернув подбородок, — о сильном побуждении, толкнувшем тебя.

— Естественно, я не имею в виду обязательство на всю жизнь, — заверил ее Вито. Он стоял возле камина. — Но мне пришло в голову, как ты можешь вернуть все мои затраты на возмещение ущерба, которые нанес твой брат.

— Как? — прямо спросила она. Мышцы сводило от напряжения. Она и понятия не имела, куда он клонит.

— Есть только одна вещь в мире, которую я хочу и которой до сих пор лишает меня судьба. — Вито по-прежнему пытливо смотрел на нее.

— Королевские регалии? — ядовито кольнула его Эшли.

— Я хочу ребенка, — признался Вито, будто не слышал ее шутливого замечания.

Слова ударили ее точно пинок в живот. Эшли окаменела. Она чувствовала, как отливает от щек кровь. С безумной силой застучало сердце.

Мог ли он знать… Есть ли вероятность, что до него дошла информация о ребенке, о выкидыше? Обрывки разума вернулись к ней, и она успокоилась. Абсолютно невозможно, чтобы Вито узнал о ее беременности.

— У тебя нет детей? — с усилием выдавила она вопрос из пересохших, непослушных губ. В прошедшие четыре года она упрямо не позволяла себе думать о том, что Вито вполне определенно мог стать отцом. Он всегда хотел иметь детей, и не скрывал этого. А она категорически отказывалась даже обсуждать этот