Феликсович, вы латыш.

   — Товарищ капитан, у меня же и родители еле-еле по-латышски говорят, а я так и вовсе не понимаю, я ведь до школы у бабы Нюры жил, под Ростовом! Ну зачем мне к этим латышам, вы сами подумайте! У меня отец — подполковник...

   — Думать должен ты. Кстати, и о том, что не только свою карьеру губишь, но и отцовскую. Думаешь, дадут ему полковника, когда узнают, что сынок связан с националистами? А про отца своей девушки ты подумал?- Ведь и тот и другой — заслуженные люди! Что ж ты, Юрий, их подводишь!

   — Но я, честное слово, ни о чем таком не знаю и не слышал.

   — Допустим, я тебе сегодня поверю. А чем ты докажешь, что это так? Допустим, я не пошлю пока в ректорат на тебя бумагу, хотя она у меня вот тут лежит, готовая. — Капитан Иванов постучал ладонью по письменному столу. — Но чем ты подтвердишь свою невиновность?

— Ну как чем... поведением.

   — Поведением, поведением, — повторил за ним капитан Иванов скучным голосом.— Список друзей и знакомых принес?

   — Какой список? — переспросил Юрий и тут же вспомнил, что да, тогда, седьмого марта, речь шла о каком-то списке.

   — Ну вот видишь, органы тебе доверили. А ты даже от какой-то мелочевки уклоняешься. Придется отсылать бумаги. И в ректорат, и отцу в дивизию. И Мечиславу Себастьяновичу, чтоб знал, какого вражину привечает у себя дома.

   — Но я же правда ничего такого... — проговорил Юрий убитым голосом.

   — Какого— такого?— передразнил капитан Иванов, снял трубку и набрал трехзначный номер. — Товарищ полковник, Иванов на проводе. У меня здесь Петров, этот, студент. — На том конце провода что-то приказали, и капитан Иванов ответил: — Слушаюсь, товарищ полковник! — Он положил трубку и с неудовольствием посмотрел на Юрия: — Из-за твоего упрямства и мне перепало, что я с тобой валандаюсь. Целый час просидели, а ты все «не знаю» да «ничего такого». Раньше надо было думать. А здесь люди признают свои ошибки и заблуждения. И делают чистосердечные признания. А не как ты — хвостом передо мной крутишь и надеешься, будто я поверю, что ты такой чистенький.

   На этот раз дверь распахнулась без стука. Капитан Иванов сразу вскочил, потому что в кабинет вошел пожилой человек с полковничьими погонами.

Юрий тоже неожиданно для себя поднялся.

   — Садитесь, — недовольно и коротко приказал полковник Иванову. — А вы постойте, — повернулся он к Юрию. — Фамилия?! — выкрикнул он неожиданно резко, словно ударил хлыстом.

- Петров, — тихо выговорил Юрий.

   — Имя?! — снова как бы прозвучал удар хлыста.— По нашим оперативным данным, в новогоднюю ночь под видом студенческой пирушки вы занимались созданием антисоветской националистической организации.

   — Товарищ полковник, он с девушкой ушел раньше, — вставил, вступаясь за Юрия, капитан Иванов. — Из хорошей семьи — отец заслуженный человек, сам только что диплом получил за студенческую работу, о нем даже ректор хорошо отзывается, сказал: «Хотим оставить его в аспирантуре».

   Юрий невольно почувствовал себя виноватым и опустил голову.

   — Честное слово! Я больше никогда не буду с этими людьми!

   — Ну вот, — сказал полковник мягче, — это уже похоже на чистосердечное раскаяние. Мы же видим, что вы человек не потерянный.

   — И отец его девушки тоже человек заслуженный — главный инженер радиозавода.

   — Вот как? — сказал полковник еще более мягко. — Может быть, поверим ему на первый раз? Ты представление о нем подготовил?

— Так точно.

   — Попридержи пока. Посмотрим, насколько он будет искренен с нами. Согласны помочь органам?

— Я ведь не умею, — неуверенно ответил Юрий.

   — То есть как— «не умею»? Или — согласен, или — не согласен. Здесь неопределенности быть не может. Или ты наш друг, или враг. Со всеми вытекающими последствиями.

Юрий молчал.

   — Берите бумагу, садитесь поближе к столу и пишите: «В управление КГБ. Заявление. Я, такой-то такой-то, выражаю добровольное согласие на сотрудничество с органами КГБ. Обязуюсь немедленно сообщать всю интересующую органы информацию и не выдавать тайны о сотрудничестве ни под каким видом. Подписывать свои донесения буду псевдонимом. Какой хотите взять себе псевдоним?

   — Я ему уже подобрал, товарищ полковник, — с готовностью вставил капитан Иванов. — Шакал.

   — Что вас, капитан, все тянет на какие-то животные имена. — Полковник недовольно поморщился. — Юрий парень интеллигентный, а у вас все козлы да шакалы на уме. Вы говорите, его в аспирантуре хотят оставить? Назовите его «Доцент» или, еще лучше, «Профессор». Значит, пишите: «Подписывать свои донесения буду псевдонимом Профессор». Так, поставьте число и давайте лист мне. А задание у вас будет такое: встретьтесь с отцом вашей девушки, подробно поговорите с ним о решениях партии и правительства, самых последних, о дисциплине. Дайте ему выговориться. И все точно — нам нужны правдивые сведения — изложите на бумаге. Капитан Иванов объяснит, как писать отчеты и как выходить на связь.

   Юрий шел в университет, и ему казалось, что весь город заглядывает ему в лицо. Больше всего ему хотелось засунуть голову в какую-нибудь щель и истошно, по-звериному завыть.

   Когда он проходил мимо кинотеатра, оттуда вывели очередную партию задержанных, по-видимому, для уточнения места работы. Значит, облавы продолжались и те, кто в рабочее время болтался по городу, могли попасться в них. Он тоже мог попасться — ведь лекции в университете еще не кончились.

   В те мгновения, когда в кабинете капитана Иванова он писал свое заявление под диктовку полковника, ему казалось, что главное — освободиться от них, выйти на улицу, а там он что-нибудь придумает.

   — На связь со мной будешь выходить по понедельникам, вот мой телефон, — сказал капитан Иванов, когда полковник ушел. — Адрес квартиры, где мы будем встречаться, я тебе сообщу позже. Да, и на всякий случай, — проговорил капитан Иванов с неохотой, — у нас тоже бывают предатели. С ними мы поступаем четко. Самое мягкое — даем утечку. Доводим до сведения общественности, — решил он объяснить, — что этот человек — наш сотрудник. А вообще, с нами работает много приличных людей, есть и профессора настоящие, среди интеллигенции много наших, так что ты не скучай.

   Вот так. За два часа он стал стукачом. Слово это было страшно и невозможно произнести.

   Он четко знал, что, если бы кого-то на их курсе заподозрили в таком, все бы тут же на него посмотрели с презрением. Парни, наверное, втихую бы набили морду. И не один раз. Вход в любую компанию был бы такому закрыт.

   В университет он в тот день так и не пошел. Несмотря на опасность быть пойманным в какой-нибудь облаве, он переходил с одной улицы на другую, потом шел по третьей и все пытался найти какой-нибудь выход.

Выхода не было.

   — Некоторые пытаются спрятаться, переехать в другой город, — говорил капитан Иванов. — Наивная затея. В любом городе нужно прописаться, есть паспортный стол и есть наша контора. От нас можно уйти только на тот свет. Но и там наверняка есть своя служба безопасности. Вот так-то, парень. Будешь хорошо служить — получишь премию. Хотя уже одно то, что мы спасли тебя от исключения, можешь считать наградой судьбы и актом нашего доверия.

   Наконец он пришел домой, лег в своей комнате на диван и, видимо, уснул. Часов в семь вечера он очнулся оттого, что мать несильно трясла его за плечо.

— Инга звонит.

   Он почувствовал, что не может разговаривать ни с матерью, ни с Ингой, но все-таки взял трубку.

   — Юрик, ты заболел, что ли? — Голос Инги звучал из другой, беззаботной жизни, в которой он