– В Алзамай давным-давно внедрен агент-научник Балтии. Зовут его Карл Логан, причем он больше ученый, чем разведчик. И ведет он себя как ученый. Неизвестно, как долго занимается он этим вопросом, но в Алзамае он появился восемнадцать лет назад под именем Эдуарда Эрлихмана. Неизвестно также насколько глубоко он копает и до чего уже успел докопаться – мы здесь едва ли не вчетверо меньше работаем. Научная разведка Балтии разрабатывает интересующую нас тему давно и плотно, причем независимо от других спецслужб и даже, похоже, независимо от правительства. Только в свете последних событий научники сделали шаг навстречу вэ-эровцам…

– То есть, – перебил Макс, – Смотритель может поделиться некоей информацией с вээровцами, и те опередят остальных? Даже официального агента?

– Именно так.

– Что это за информация?

– Координаты местного маяка.

Макс приподнял брови, хотя снова ничего такого, чего бы он не знал, не услышал:

– Вот, значит, как…

Пойнтер, не изменясь в лице, продолжал:

– Прибалты осведомлены о существовании единственного маяка – сибирского. Именно поэтому здесь и осел Логан-Эрлихман. Хотя, стопроцентной уверенности все равно нет. Его никто плотно не прощупывал, пока у нас нет подобной возможности. Но вероятность очень высока.

– А что, – задумчиво поинтересовался Макс. – Балтия так серьезно занимается исследованием неопознанных летающих объектов и объектов предположительно внеземного происхождения?

– Очень серьезно. С тысяча девятьсот семьдесят седьмого года.

Макс ничего не сказал – ждал продолжения.

– В августе семьдесят седьмого в руки балтийских научников попал сильно поврежденный летательный аппарат, по нашим данным – беспилотный. В марте восьмидесятого они ознакомились со снимками неопознанных летающих объектов, замеченных в районе Алзамая, и обнаружили на одном из них аналогичный аппарат. Это был единственный случай наблюдения аппарата такого типа. Все, изображенное на остальных снимках, не совпадало с более ранними наблюдениями, и могло оказаться в итоге чем угодно, от метеозонда до атмосферной линзы или шаровой молнии. Только алзамайский аппарат был стопроцентно внеземным. И в Алзамай немедленно внедрили Логана. Мы так и не сумели выяснить, что же он тут раскопал, к его квартирке-лаборатории просто не подступиться. Но приборов там напичкано – будь-будь. У маяка установили кое-какую регистрирующую селектуру; маяк все время прощупывается. В общем, Логан стал опасным. Его нужно убрать. Причем, немедленно. До того, как он раскроет местонахождение маяка.

– Он работает в одиночку? – поинтересовался Макс. – Без прикрытия?

– Мы не успели выяснить. Похоже, что да. Но ни в чем нельзя быть уверенным на все сто. Мы не видели прикрытия. Ни разу за четыре года.

– Понятно, – кивнул Макс. – Что ж. Я готов. Уберу его сегодня же.

– Последнюю неделю он ежедневно бывает на привокзальном бульваре. Вероятно, ждет агентов- прибалтов. Там есть пивной ларек, напротив магазина Кузьминых. Знаешь?

– Знаю, – Макс усмехнулся. Его позабавил тот факт, что не они одни использовали пивные ларьки как точки рандеву.

– Пока он ни с кем контактов не имел. Вот он, взгляни… – пойнтер ненадолго показал Максу фотографию невзрачного аморфа неопределенно-среднего возраста. – Запомнил?

– Да.

– Привокзальный бульвар, с полудня. У тебя еще есть время.

Макс кивнул, попутно уяснив для себя: агент-пойнтер выдал абсолютно всю необходимую информацию. Ничего не скрыл, но и ничего лишнего не выболтал.

Периодическая проверка внедренных агентов была обычным делом для научной разведки Америки.

Впрочем, самое главное Макс с помощью коллеги все же выяснил. Теперь он знал Логана-Эрлихмана, Смотрителя сибирского маяка, в лицо. И он не теперь не проколется, убрав ненароком постороннего.

– Удачи, сынок, – сказал пойнтер, в упор глядя на Макса.

Макс с легкой улыбкой кивнул.

– Спасибо за рыбку. Хороша, зараза!

Когда Арчи приехал в Алзамай, бабка уже умерла. Умерла тихо и спокойно, без мучений, угасла, как догоревшая свеча. Практически до последних часов она оставалась в сознании, и даже была в состоянии передвигаться без посторонней помощи. Просто заснула не проснулась. Мать, словно почувствовав, часа в три ночи вошла к ней – дыхание старухи, до сих пор более-менее равномерное, вдруг прервалось. На миг открылись глаза, взглянули на дочь, которой было уже почти шестьдесят, и закрылись снова.

И все.

Родичи-женщины и соседи успели свое отплакать и отпричитать; Арчи вошел как раз, когда поминали усопшую крепким домашним самогоном. По тем, кто жил долго и счастливо и ушел без мучений, как правило долго не скорбят, и Арчи считал это глубоко правильным. Он жалел только об одном – что не успел. Правильнее было бы хотя бы перед смертью подержать бабку за руку. Наверняка это ее успокоило бы.

Но – не успел.

Женщины хлопотали в бабкиной комнате, Арчи неоднократно выцедил с коренастыми сибирскими мужичками сизого крепчайшего пойла. Коротко переговорил с матерью – она удивилась приезду сына. Не то чтобы она обижалась; из-за работы Арчи часто приходилось отказываться от исполнения разнообразных