себя лучше. Может, устал, немного с непривычки, ведь за эти трое суток он почти ничего не ел. Но он точно знал, что со швами на животе и спине ничего не случилось. Сейчас слабость пройдет, и он сможет вернуться в постель, возле которой мирно спит мадам Ветинг Ходне. Умаялась с малышами за день.
Еще он чувствовал, что уже завтра станет еще лучше. Швы еще будут побаливать, но он сможет спуститься вниз, чтобы проверить, результаты их с сяньшенем операции. Завтра он возможно уже узнает, кто из лейтенантов предал его…
И он должен будет казнить воров. Так он обещал.
Понедельник. Приют
Вчера вечером Марк не только добрался до кровати, но даже разделся. Утром, проснувшись, как обычно, в шесть утра, притворился спящим, подождал, когда мадам Ветинг Ходне выйдет из комнаты, потом быстро скользнул в очиститель. Полюбовался там на неровные шрамы с засохшей, почти черной корочкой. Еще одна метка на нем. Память об Александре, Филиппе и Бенни. Он пытался заглушить чувство вины обычными доводами. 'Бенни не виноват, что его родители погибли. Так ему определил кто-то свыше: родиться больным, потерять родителей, погибнуть на свалке. Александра уродилась такой, что не могла с этим смириться и этим тоже предопределила свою судьбу. А Ле Пан… Филипп оказался слишком ответственным'. Но слова не успокаивали. Голос внутри настойчиво твердил: 'Ты хотел пожертвовать одним ребенком ради других, а в результате погубил двух лейтенантов и сломал жизнь Славику…' Марк и раньше знал, что детям в приюте не нравится, как он поступает с Бенни, но он даже предположить не мог, что кто- то попытается воспрепятствовать. Но именно это вызывало гордость. Он воспитал детей, не желающих мириться с жестокостью, готовых отдать жизнь за другого. О просчете с Тендхаром он жалел гораздо сильнее. Возможно, сегодня, он узнает, где еще просчитался. А может и нет.
Левицкий торопился убедиться, что сяньшень не угадал. Воры не появятся никогда, напрасно они купили этот порошок. Но он не упрекнет сяньшеня за трату еды. То, что он ошибся — большая радость.
Марк оделся и как мог быстро спустился вниз. С сяньшенем Дэном он столкнулся на первом этаже.
— Опять встали, — заворчал старик. — А я как раз к вам.
— Что? — замер Левицкий.
— Украли два ящика. Компенсация за те дни, что просидели без дела. А может, обрадовались, что в воскресение много ящиков принесли — об этом все знают.
Радужное настроение майора тут же исчезло. Заметив, что Марк побледнел, сяньшень подумал, что ему стало хуже.
— Вам надо вернуться к себе! — он шагнул ближе, чтобы поддержать майора, но тот отверг помощь.
— Нет. Я закончу это дело, сяньшень. Сейчас, я иду в раздевалку. Вы поднимитесь к Эрику, проверьте его руки. Если все в порядке пусть помогает. Сначала пусть пригласит ко мне старших лейтенантов. Потом пусть сам проверит руки у младших лейтенантов. Те, кто чист, помогут проверить руки у воспитанников, начиная с добытчиков. Всех, с черными руками, пусть запирает пока в библиотеке. Мы должны успеть все сделать до построения.
— Чтобы после построения казнить виновных?
— Именно, — подтвердил Марк и направился в раздевалку.
Через десять минут к нему стали подходит лейтенанты. Марк как обычно сидел на стуле между двумя рядами скамеек у стены. Он облокотился на локоть и закрыл лицо рукой. Лишь по слуху определял, сколько лейтенантов зашло в комнату. Он насчитал десять — Эрик оповестил даже тех, кто находился в этом звании всего один день. Что ж так лучше. В конце концов, младшие лейтенанты тоже могли быть в этом замешаны.
Он поднимает голову, но смотрит так же вниз, чтобы даже мельком не увидеть руки своих парней.
— Я собрал вас сегодня раньше, потому что у нас в приюте опять произошло чрезвычайное происшествие. Пропало два ящика еды, — среди лейтенантов проносится вздох. Марк спокойно продолжает. — Но на этот раз мы с сяньшенем Дэном тщательно подготовились к краже. И сможем точно узнать, кто крадет, — он поднимается со стула. — Встаньте в шеренгу, — отдает приказ он.
Лейтенанты выстраиваются вдоль скамейки. Марк подходит к первому.
— Дэйл, покажи руки, — он слышит свой голос как бы со стороны, будто чей-то чужой.
Во взгляде Манслифа вопрос, он протягивает руки не сразу. Левицкий выдыхает — ладони чисты. Делает следующий шаг.
— Тед… — ладони Армгрена такие же белые.
Еще один шаг.
— Такаси… — Марк втайне надеется, что виноват именно Итиро. Наверно, из-за Клео. Руки старшего лейтенанта смуглее остальных от природы. Но не черные, нет.
Еще один шаг.
— Степан, — в глазах Головни упрек. 'Ты нас подозреваешь, майор?' — говорит он. 'Я не хотел вас подозревать, — отвечает ему мысленно Левицкий. — Видит Бог, я не хотел'. Еще один невиновный. Еще один камень с плеч.
— Славик… — этот протягивает руки спокойно. Надо, значит, надо. Майор просто так ничего не делает. Марк бросает на него благодарный взгляд. Тот грустно улыбается краешком губы.
— Ким… — Адольфссон смотрит куда-то в противоположную стену поверх плеча майора. Протягивает руки ладонями вниз. — Ким, — повторяет майор, глядя ему в лицо. Тот, помедлив, поворачивает ладони вверх. Тут же сжимает их в кулак и опускает. На этот раз смотрит в глаза майору. Губы кривятся в усмешке. Марк быстро отворачивается, не желая смотреть в лицо предателя. Тут же рычит громко. — Всем кроме Адольфссона выйти!
Как только лейтенанты выходят, он не выдерживает, хватает Кима за грудки, прижимает к стене:
— Ты!
Тот нисколько не пугается, та же кривая ухмылка на губах.
— Я, — отвечает он, не отводя глаз.
— Зачем?! — требует Марк.
— А ты не знаешь? — он горько смеется. — Ты не знаешь, Марк? — спрашивает он еще раз.
Левицкий отпустил его, сел на скамью у противоположной стены, сжал виски руками. Ким остался стоять. Тишина казалась звенящей.
— Майор… — заговорил, наконец, Адольфссон. — Еду я верну. Ту, что не съели мои. Ведь моих всех сегодня повяжут, да? Я верну все, что осталось, если ты выполнишь одну мою просьбу.
— Не смей торговаться со мной! — зло крикнул Марк.
— Я прошу только об одном, — Ким будто и не услышал угрозы. — Не говорите Лейлани, что меня казнили. Позволь мне попрощаться с ней. Я скажу, что ухожу в город, чтобы заработать на врача, — он с тревогой ожидал ответа от Левицкого.
— Иди, — после минутной паузы услышал он. — Через полчаса построение. Жду тебя там.
Адольфссон кивнул и вышел из раздевалки.
Ким знал, что все произойдет именно так еще до того, как Эрик предупредил о встрече в раздевалке. Он ласкал жену, а она спросила удивленно:
— Ким, что у тебя с руками?
Он тогда отмахнулся. Позже, пошел в очиститель и долго тер ладони. Они оставались черными. Вот тогда он и понял, что руки испачкались неслучайно. Что сегодня, возможно, последний день, когда он видит Лейлани. Только после этого в дверь постучал Эрик.
После прихода Жманца, Ким еще минут пять сидел возле жены, запоминая ее лицо. Его пугало, не то,
